На румбе 202 - Реут Наталья Сергеевна - Страница 41

• Предыдущая
• 41/51
• Следующая

Наташа снова и снова считает пульс радиста. Витя уже от нее знает, что пульс неестественно замедлен. Знает он и то, что это один из признаков сотрясения головного мозга. Ничего. В семнадцать ноль-ноль Витя будет принимать по радио указания врача, и они с Наташей скоро поднимут радиста на ноги.

Главное, к Володе вернулось сознание. Не совсем, конечно, он то приходит в себя, то опять забывается. Наташа говорит, что Володю все время тошнит, и это очень опасно. Почему опасно, когда тошнит, Витя не понимает. Может быть, это Наташа просто выдумала. Вот в семнадцать ноль-ноль он все узнает.

Витя снова подсаживается к костру, подкладывает ветки. Ветки сырые — дымятся. Но это как раз и хорошо: не будут наседать комары. А который сейчас час? Наверно, прошло не меньше часа, как ушли Арсений Николаевич с Левшой и Колей.

При мысли о Коле задача охранять лагерь начинает казаться Виге менее героической. В самом деле — сидит он себе около костра, помешивает палочкой золу, а в это время Коля принимает участие в задержании «старателей». Интересно, будут «волки» сопротивляться или сразу послушаются Арсения Николаевича? А куда потом девать их в лагере?

Витя знает, что на все эти вопросы ему не получить ответа, но от этого вопросов меньше не становится.

Он идет к палатке геолога посмотреть, который час. Что такое? Ему явственно послышался далекий шум самолета. Нет, не вертолета, Витя отличает добродушное урчание вертолетов от самолетного посвиста. Над их дачей в Мельничьих Ручьях вертолеты летали днем и ночью, даже спать мешали.

Шум самолета надвигался, казалось, со всех сторон. Не успел Витя определить его направление, как самолет на бреющем полете пролетел над лагерем и исчез за сопкой.

На шум самолета из палатки выбежала Наташа.

— Наш! Наш! Наш летит! — закричала она. — Наверно, привез продукты. Сейчас вернется и произведет сбрасывание. Нужно дать ему точный ориентир. Скорей! ..

И опять, как в свое время в рулевой рубке на «Богатыре», Витя слышал русские слова, но не понимал их значения, — что такое сбрасывание? Как нужно дать ориентир?

— Ну, что стоишь, как надгробный памятник? — отодвинула девушка от костра недоумевающего ленинградца.

Набрав охапку шеломайника, Наташа бросила его в огонь. От костра повалил густой дым. Он столбом поднялся над лагерем, и тотчас же из-за сопки, только теперь с другой стороны, опять вывернулся самолет. Теперь и Витя видит, для чего нужен ориентир. Самолет пошел прямо на дым. Витя даже голову втянул в плечи, так низко пронеслась ревущая машина. И сразу в нескольких метрах от лагеря, на каменном плато, поднялся белый столб.

— Мука! — крикнула в отчаянии Наташа. — Пропала наша мука!

— Где мука? Какая мука? —  ничего не понимая, спросил Витя.

Наташа трагическим жестом указала на медленно оседавшие белые столбы пыли. Витя кинулся к месту, где только что были беззвучные взрывы. На покрытых белой пылью камнях валялись клочья мешковины. Но и на самолете, очевидно, заметили неудачный результат сбрасывания. На третий заход самолет шел уже гораздо выше, вдоль бурной порожистой речушки, бежавшей чуть пониже лагеря.

Вите сверху, хорошо видно,как от самолета отделились один за другим три предмета. Как бомбы в кинофильме о Великой Отечественной войне. Первый и второй попали прямо в речку. Несколько раз подпрыгнув, они заскользили по поверхности воды, совсем как в детской игре плоскими камешками «дед бабу перевез». И затонули. Третий предмет, размером побольше, плюхнулся с каким-то чавкающим звуком на береговые камни.

— Скорей, а то не найдешь! — закричала Наташа и, в чем была одета, прыгнула в воду.

Витя на ходу сбросил почтарские сапоги (вот когда сказались преимущества их размера), закатал выше колен брюки и, осторожно ступая босыми ногами по острым скользким камням, тоже полез в быстрину. Вода показалась ему нестерпимо холодной. Инстинктивным движением Витя дернулся обратно к берегу, но в этот момент Наташа обернулась—она уже была на середине речки, и Витя так и замер, как аист, на одной ноге. А ведь в Охотском море, куда юнга, не раздумывая, нырял за Саней, вода, наверное, не была теплее.

Стиснув зубы, Витя двинулся против течения. К счастью, речка оказалась неглубокой. Но быстрое течение сбивало с ног, и через несколько шагов Витя, сам не зная как, очутился на четвереньках.

Наташа еще раз обернулась и что-то крикнула.

Витя попробовал выпрямиться, но ничего не понимающая река вновь поставила его в унизительное положение четвероногого животного.

Наташа разыскала мешок и старалась извлечь его на поверхность. Мешок был чуть поменьше девушки, и поднять его над водой у нее не хватало сил. Но ведь можно вытащить его на берег не поднимая над водой. Витя отлично понимает — нужно только приподнять мешок ото дна и, используя закон Архимеда, тащить к берегу в полупритопленном состоянии.

Если для Вити вылавливание из речки муки было откровением, то для Наташи это дело ее профессии. Неважно, что она ее только начинает. Каждый участник геологоразведочных экспедиций обязан знать, что вода для мешка муки не страшна. Образуется под мешковиной из теста корочка, а внутри муке хоть бы что. Правда, если мешок не прорвался при сбрасывании. А уж если прорвался. . .

— Подождите, я вам помогу! — Видя Наташины потуги, Витя не мог не прийти к ней на помощь,

— А второй мешок останется рыбам? — спросила девушка,

— Второй? Вот он, второй! — совершенно случайно Витина нога наткнулась на второй мешок муки. Ухватив его за обвязанные шпагатом «уши», Витя весело поволок мешок прямо по каменному дну к берегу.

— Смотри не порви, — строго предупредила Наташа.

Ну, нет! Наташа, очевидно, даже не представляет, чем для Вити является этот мешок. Это не просто тара, заполненная мукой. Это и романтика похода, и его утверждение в жизни. Ведь Витя не только, поборов себя, полез в холодную воду (вот бы мама увидела!) и выудил из нее муку. Мешок ведь прислан отряду с базы по его, Витиному, радиосигналу.

От берега до лагеря мешки отнесли вдвоем — сначала Наташин, потом Витин. Третий тюк оказался кожаным мешком с оленьей тушей. И хотя после удара о камни туша превратилась, по определению Наташи, в мешок с костями, она обещала к приходу товарищей напечь таких лепешек с жареной олениной, что пальчики оближешь.

Витя мог бы без конца слушать гастрономические пояснения, но в палатке застонал радист. Конечно, она там нужней, да и промокла выше пояса. Витя тоже промок, но для чего ж на свете существуют костры? Взяв несколько сучьев, Витя подбросил их в затухающий костер и вновь заступил на вахту защитника лагеря от всевозможных опасностей.

— Кажется, здесь! — сказал Коля. Вот внизу озерко, в котором крючконосый промывал золото, вот песчаное дно бывшего русла, где работал в яме его напарник.

По сигналу юнги маленький отряд остановился. Все прислушались. Вначале Коле показалось, что он слышит характерные похлопывания руки об лоток. Но нет. Ни один звук не доносится со стоянки «старателей».

— А ты не ошибся? — тихо спросил Арсений Николаевич,

— Мабуть, «вовки» сплять?! — высказал предположение Левша.

— Ну что ж, придется разбудить, если спят,— сказал Арсений Николаевич и осторожно пошел к стоянке. Стараясь наступать на носки, чтобы не шуршать песком, за ним, след в след, зашагали Левша и Коля.

Теперь Коля уже уверен, что он не ошибся. Уже отчетливо видны закопуши, спускающиеся тремя ровными рядами к озерку, а вот и потухший костер, и около костра две кучи зеленого шеломайника — постели «старателей».

Геолог подошел к костру и опустил руку в серую золу. Зола уже остыла, но это не был мертвый холод давно угасшего костра Геолог понял, что костер потушен сравнительно недавно. Еще ни одна утренняя роса не спрессовала поверхность золы, мягкий воздушный пепел разлетался от малейшего дуновения.

• Предыдущая
• 41/51
• Следующая