Наваждение - Лэм Шарлотта - Страница 1

• 1/31
• Следующая

Элизабет даже не расслышала имени мужчины. Когда их представили, она едва взглянула на него. Всю беседу вел он сам. Это был маленький сухопарый мужчина лет пятидесяти с характерным акцентом уроженца Бронкса. Он был одет в дорогой костюм, а на его пальце поблескивало массивное золотое кольцо. Это была деловая вечеринка, но, поскольку он не был их клиентом, Элизабет, сохраняя вежливую улыбку, не очень прислушивалась к тому, что он говорил. Мысли ее витали где-то далеко, пока она рассеянно разглядывала картины. Неожиданно взгляд ее задержался на одной из них. У нее перехватило дыхание. Она не замечала ее раньше, почти скрытую за горшком с огромным зеленым папоротником. Как хорошо она помнила ее… Она сидела тогда на мокрой траве, наблюдая за тем, как Дэмиан пишет реку с прохладной и спокойной серебристо-зеленой водой, ивы на берегу и пролетающий клин диких гусей, чьи серо-коричневые грудки перекликались цветом с грозовым небом.

— Он был великолепный мастер, — произнес мужчина рядом с ней.

Словно очнувшись, она взглянула на него широко раскрытыми глазами.

— Извините?

— Дэмиан Хейс, — сказал он. — Вы ведь смотрели на его картину, не так ли? Он написал ее пару лет назад. Его стиль позже сильно изменился, стал жестче, злее, если вы меня понимаете.

Элизабет прекрасно понимала, что он имел в виду. Она смотрела на картину, а перед глазами у нее стояло лицо Дэмиана — суровое, с горящими черными глазами, пугающими своим неистовством. Вот почему она, пытаясь забыть его, уехала — теперь их разделял Атлантический океан. Она не видела его два года, но не могла забыть, не могла не думать о нем и не верила, что он забыл ее. Иногда она просыпалась и чувствовала, что в этот момент он думает о ней. Это было странное ощущение, как будто Дэмиан тянулся к ней через все то пространство, что разделяло их, и это заставляло ее вскакивать в ужасе среди ночи. Именно поэтому она не осмеливалась вернуться домой в Англию — она хотела быть подальше от него, насколько это возможно, — и, пока она жила в Нью-Йорке, ее никогда не покидал страх, что Дэмиан может объявиться там. Она не сказала ему, что собирается в Штаты, и заставила своих близких поклясться, что они ничего не скажут, если он будет искать ее. Но как долго это могло оставаться в секрете? Кто-то мог услышать, что она работает в Нью-Йорке, и в один прекрасный день об этом мог узнать и Дэмиан.

— Да, трагедия, — сказал мужчина, стоявший возле нее.

Элизабет не слышала, что он говорил раньше, и уловила только эти два слова.

— Что именно? — спросила она рассеянно, поворачиваясь к нему с вежливой улыбкой.

— Его смерть, — сказал он. Элизабет, внутренне холодея, не могла оторвать от него расширенных глаз.

— Чья? — спросила она неожиданно севшим голосом. Она не могла поверить, что он имел в виду Дэмиана.

— Хейса, — недовольно повторил мужчина. — Вы не слушали меня. — Она ранила его тщеславие, и его больше не интересовал Дэмиан. Он посмотрел на нее с раздражением. Обычно мужчины смотрели на нее иначе. Их взгляды, окинув невозмутимое овальное личико с отброшенными назад светлыми волосами, переходили на изящную фигурку и с любопытством возвращались к ее зеленым глазам, словно ища в них ответы на какие-то свои вопросы.

— Он не умер, — произнесла Элизабет хрипло. (Дэмиан не мог умереть, это ошибка!) — Вы, должно быть, говорите о ком-то другом — ему ведь только тридцать пять!

— Он погиб в автомобильной катастрофе в прошлом году. Об этом писали в газетах. У него только что прошла большая персональная выставка в Париже, его новая манера письма произвела сенсацию. Это трагическая потеря, он мог бы стать великим художником. — Мужчина снова взглянул на картину и покачал головой.

Элизабет словно окаменела. Она с трудом сглотнула. Это не могло быть правдой. Она попыталась поверить в это, но не смогла. Дэмиан был всегда таким живым! Она бы непременно почувствовала, если б он погиб. Как часто она думала о нем, сколько раз он ей снился и она ощущала его присутствие!.. Нет, он не мог умереть!

С побелевшим лицом она невидящими глазами уставилась куда-то вдаль. Мужчина, стоявший неподалеку, какое-то время внимательно следил за ней, а потом оставил своих собеседников, вежливо извинившись. Взгляд Элизабет затуманился, она не плакала, но глаза ее были влажны. Только когда Макс очутился прямо перед ней, она заметила его.

— Что-нибудь случилось, Лиз? Ты выглядишь как сомнамбула. Тебе нехорошо? — В голосе Макса звучала тревога, и Элизабет попыталась собраться.

— О, привет. Макс. — Она с трудом выдавила улыбку, но ей не удалось провести его.

Он взглянул на мужчину рядом с ней.

— Наслаждаетесь вечеринкой, Гринхайм? — спросил он с вызовом: Макс не сомневался, что состояние Элизабет вызвано его обществом.

— Конечно, все великолепно. — Тот выглядел слегка испуганным. Макс Адаме был очень влиятельной особой — богач, который стремился стать еще богаче, энергичный человек, упорно идущий к поставленной цели.

Мощного телосложения, с коротко подстриженными каштановыми волосами, отливающими медью, и карими глазами, Макс вел себя задиристо. Его текстильная фирма разрасталась как на дрожжах, в основном из-за его желания преуспеть. Но в успехе его фирмы была и заслуга Элизабет. Именно благодаря ее идеям их товар шел нарасхват. Элизабет создавала рисунки, которые были свежими и изысканными. «Вещь со вкусом», — сказал про них Макс, когда впервые увидел ее работы. «Стильные», — добавил он, одобрительно кивая, головой. На первый взгляд Макс производил впечатление грозного человека, с которым нельзя не считаться, но Элизабет скоро узнала, что под суровой внешностью скрывается золотое сердце, и особенно в его отношении к ней.

Его забота о ней была безгранична. Он не хотел, чтобы кто-то из конкурентов переманил ее к себе, и делал все для того, чтобы она была довольна: установил высокое жалованье, предоставил машину, нашел ей на Манхэттене очень уютную квартиру в пятнадцати минутах ходьбы от офиса. Он убедил ее в качестве зарядки каждое утро бегать с ним в Центральном парке. Макс обладал организаторским даром и всегда продумывал все до мелочей. Его отношение к ней было очень бережным. Сейчас его взгляд, обращенный на обеспокоенного мистера Гринхайма, был мрачен.

— В чем дело, Лиз? — повторил он, переводя взгляд на нее.

— Здесь так жарко, — ответила она невнятно. — Слишком много народу.

Ей хотелось побыть одной, найти способ проверить, было ли правдой то, что она сейчас услышала. Ведь если б ее родители узнали об этом, они наверняка сообщили бы ей. Кому позвонить, кого спросить… Мысль оборвалась. Она не могла произнести даже про себя эти слова. Он не мог умереть. Это было невозможно.

— О'кей, я отвезу тебя домой, — сказал Макс, обнимая ее за плечи. — Извините нас, мистер Гринхайм. Вы пейте, пейте.

Эта вечеринка была устроена Максом в его просторной, из семи комнат, квартире — на самом верхнем этаже небоскреба, с таким видом на Нью-Йорк, словно это снимок, сделанный с борта самолета: геометрически правильно расчерченное серое пространство с ярким зеленым пятном Центрального парка посередине. Макс пригласил для отделки интерьера художника, чей стиль был современным и функциональным. На стульях было приятно и удобно сидеть, мягкие ковры приглушенных тонов создавали уют. Здесь можно жить, заметил Макс, когда впервые увидел эту квартиру. Он был очень практичным человеком.

По дороге к выходу их останавливали несколько раз. Элизабет с трудом держала себя в руках. Ей так хотелось поскорее уйти отсюда, что она даже не могла заставить себя произнести пару вежливых фраз. Макс заметил это и, решительно распрощавшись с гостями, повел ее к дверям.

В лифте она прислонилась к стене, чувствуя смертельную слабость, глаза устало прикрылись. Макс молча наблюдал за ней.

Она открыла глаза, когда лифт уже миновал двенадцатый этаж. Элизабет бездумно смотрела на светящееся табло, на котором мелькали номера этажей, как будто следила за игрой в бинго.

• 1/31
• Следующая