Завтра все наладится - Аппиано Алессандра - Страница 17

• Предыдущая
• 17/29
• Следующая

— Может, это и не самое поэтическое средство, но ты встала на ноги, а это уже немало… Когда ты с ним познакомилась?

— Три года назад. Я взяла у него интервью, он начал ухаживать за мной, через какое-то время закрутился роман. Он довольно известный коммерсант, только не спрашивай его имени…

— Женат?

— А ты сомневался?

— А где он сейчас?

— А как ты думаешь? С женой на море, но мне уже все равно.

— Я тебя умоляю, не строй из себя каменную. Тебе не идет.

— Да нет, я не строю, я бросила его в конце весны, потому что он не любил меня. Честно говоря, я ему больше не нужна была.

— Он что, больной?

— Да нет, обычный мужчина. Два с половиной года страсти, и ничего не осталось.

— Как это может быть?

— Это моя вина, я требовала слишком многого, и он решил, что меня не существует. А в постели со мной была его тень или его помощник.

— Может, он тебя любит, но гордость не позволяет ему сделать первый шаг? Мы, мужчины, странные существа…

— Не говори ерунды! Когда любишь кого-то, не можешь без него жить.

— Верно. Пытаешься убедить себя в том, что тебе все равно, но сердце так просто не уговоришь…

— Такие вещи нельзя объяснить рационально, так же как невозможно заставить кого-то полюбить тебя. Если он не звонит тебе даже по ошибке целый месяц после разрыва, это значит, что он прекрасно существует без тебя.

— А ты как живешь без него?

— Плохо, просто ужасно, но я не собираюсь задерживаться в этом состоянии… Восстану из пепла! Я, как всегда, непобедима, мой милый Франче…

Лаура с трудом сдержала слезы. Вдруг она почувствовала смущение и стыд. Как это она во всем призналась? Непоправимый ущерб ее репутации сильной женщины, которая никогда не жалуется на жизнь и не плачется в жилетку.

Франческо не мог противиться охватившей его нежности: он обнял Лауру и прижал к себе. Он поцеловал ее, и его поцелуй имел вкус фруктового сиропа, девичьих снов, маминой ласки.

Это был поцелуй, который не искал и не мог искать другого. Он не испортил этот волшебный момент намеком на постель, на секс. Сейчас они как брат и сестра: взялись за руки и по-человечески утешали друг друга. Не разыгрывая обычную примитивную комедию из фальшивых обещаний, которым никто не верит и не собирается выполнять.

— Что ты молчал, как придурок? Не мог вмешаться?

— А что я должен был сказать?

— «Маленькая разница во взглядах» ты точно не должен был говорить! Эта сука, эта тварь, эта сволочь… так со мной поступить… опустить у всех на глазах, в публичном месте!

— Это она устроила скандал, а не ты… Успокойся…

Джакопо внимательно посмотрел на жену. Она плакала уже полчаса без остановки: лицо густо покраснело и покрылось пятнами, глаза вылезли из орбит, нос стал похож на свеклу, она всхлипывала и икала. Когда Лаура бросила ей правду в лицо, с Ритой чуть не приключился эпилептический припадок. Некрасивая от природы, в истерике она превращалась просто в чудовище. А он все равно любил свою жену, даже если Рита не могла поверить в это. Он любил эту неуклюжую женщину, у которой был талант никому не нравиться: ни его родителям, ни выносить чужую красоту… Кто знает, сколько ей, дурнушке, пришлось выстрадать? Может, ее чрезмерные амбиции спровоцированы недостатком красоты, и таким образом она просто хочет получить компенсацию за моральный ущерб? Да и ребенка им все никак не удается зачать, может, потому, что Джакопо и сам его не хочет, ему не нравится идея полноценной семьи — кажется слишком утопичной. Рита вела себя как сорвавшаяся с цепи старая дева, что мечтает превратиться в беременную каракатицу. Джакопо не хотел ребенка, потому что сомневался, что сможет стать хорошим отцом. Как можно воспитывать сына, когда тебя самого никто не любил, не понимал и не баловал?

И все же он должен остановить этот приступ отчаяния. Джакопо интуитивно припарковался в полной темноте деревенской ночи и, как подобает любящему мужу, глубоко вздохнул, провел рукой по волосам жены и сказал то, что должен был сказать: «Сегодня я сделаю тебе ребенка, обещаю».

— Ну, ты даешь! Послать ее к черту у всех на глазах! Я горжусь тобой!

— Да уж, я себя в обиду не дала, ты бы слышала, что я несла! Я высказала ей все!

— Она от злости не лопнула? В школе, когда она с кем-нибудь ссорилась, то надувалась, как индюк.

— Честно говоря, сцена была не из приятных. Она с трудом сдерживалась. В какой-то момент я испугалась, что она бросится на меня с кулаками или задохнется от ярости.

— Расслабься: сорняки живучи.

— Это да, но я тоже была хороша, разоралась на всю округу, как торговка на рынке. Получилась отличная сценка из неаполитанской комедии.

— Да, но ты покинула заведение с гордо поднятой головой и с провожатым.

— Бедный Франческо, я заставила его проводить меня. Я заявила, что ни на минуту не останусь за столом и что, если понадобится, пойду домой пешком.

— Я всегда знала, что ты девица не промах, умеешь использовать мужские слабости. Готова поспорить, он побежал за тобой, как Топо… Ты была великолепна! Я расскажу эту историю своим одноклассницам. Начну с Марины, а уж она растрезвонит всему городу.

— Что толку трезвонить по всему городу?

— Хорошая сплетня в умелых устах — действенное средство в борьбе с врагом. Если сегодня одна женщина шепотом расскажет что-то другой женщине, то к сентябрю поднимется большой шум, который затем выльется в национальные торжества по поводу освобождения от Питалуги.

— Правда? Думаешь, стоит отпраздновать?

— Запомни, правило номер один в борьбе со скукой: «Никогда не откладывай торжества».

— Не слишком ли много чести мы оказываем этой несчастной?

— Послушай, в детстве я тоже была несчастной: толстушка, плоская как доска, глаза навыкате — на меня ни один мальчишка не посмотрел бы, тем более тот красавчик, который мне нравился в школе. Но я стала сукой не из-за этого. Всем известно, что справедливости не бывает, и если она все-таки случилась, просто преступлением будет не отпраздновать это.

— Ты умеешь убеждать…

— Я еще не закончила. Нет профилактического средства против вредного воздействия выбросов злости в атмосферу, поэтому мы должны мобилизоваться и направить все силы наших организмов на борьбу с микробом питалугусом.

— Согласна, не будет ей пощады, мы очистим землю от вредоносных организмов! А теперь опиши мне стратегию борьбы.

— При условии, что ты будешь принимать активное участие и в военной кампании, и в праздничных торжествах. Для начала расскажи мне во всех подробностях, что случилось в тот вечер… Нужно будет позвонить и Рафаэлю, ему нет равных в пародии на Питалугу!

— Помнишь, мы увидели ее по телевизору с каким-то репортажем, и он тотчас же очень смешно скопировал ее манеру подавать себя! Это было невероятно! Но я не уверена, что в сентябре буду в настроении, между нами говоря, отпуск у меня — полное дерьмо.

— От Андреа никаких известий?

— Никаких.

— Не увлекайся утешениями Франческе..

— Что ты, хотя вчера мы целовались…

— Бог ты мой, ну почему женщины не умеют страдать спокойно, им обязательно надо во что-нибудь вляпаться?

— Франческо — это не «во что-нибудь вляпаться», он все прекрасно понимает, мы друзья навеки.

— Смотри не наделай глупостей.

— Расслабься, я сказала ему, что мороженого уже наелась.

— В смысле?

— Я рассказала ему о женатом Кае со вкусом зеленого лимона.

Теперь она знает точно: Правда открылась ей во всей своей неприглядности вчера вечером, во время ужина у них на вилле. Когда отец семейства, уважаемый человек, весь вечер не отходит от сопливой тридцатилетней воблы с плохой кожей, щебечет с ней, как голубок, это кажется странным даже гостям, не то что хозяйке дома. Пусть бы изменял ей и насмехался над нею за ее спиной, но устраивать спектакль прилюдно, в присутствии гостей — это дурной тон. Послать к черту все приличия ради неуклюжей, похотливой коровы, которая понятия не имеет о нормах поведения, не может сдержать себя даже в доме жены своего любовника! Разумеется, они были уверены в том, что могут делать все, что им заблагорассудится, безо всяких серьезных последствий, что их любви ничего не угрожает на фоне таких романтичных декораций. Испокон веков обманутая шестидесятипятилетняя жена предпочтет зажмурить глаза, чтобы ничего не видеть, и заткнуть уши, чтобы ничего не слышать, потому что лучше изображать из себя полную дуру, чем остаться одной на старости лет. Жаль, что ублюдки не подумали о возможной реакции на публичное унижение, которое в ее возрасте невозможно забыть и простить, когда любая уступка — потеря и самая невинная шутка воспринимается как смертельная обида, последствия которой непредсказуемы. Аделе захотелось бороться, защищая свою поруганную честь. Ей нечего терять, она богата и опытна. В первый раз в жизни ей захотелось действовать: удивить знакомых и родственников, устроить скандал, заставить любовничков заплатить по счету. Она избавит их от себя, пусть открыто предаются любви и наслаждаются своим свинским поведением. Тридцать пять лет отдано карьере уважаемого интеллектуала, сотни обедов, организованных, чтобы отпраздновать новое назначение или новый проект, презентацию на телевидении или важный контракт. Ей приходилось любезничать с лицемерными, злыми и завистливыми журналистами, скучными критиками и издателями, поэтами и писателями — с целой бандой дармоедов, которые пожирали ее еду и семейное счастье. Как бы сложилась ее жизнь, если бы она вышла замуж за другого человека? Она прекрасно знала, что они считают ее высококлассной хозяйкой, выдающейся экономкой, чье место на кухне: ее задача — следить за работой общепита светской жизни, где все подается даром, благодаря чему, как думал ее муж, продвигается его карьера. Потом она работала на детей, на двух хронических лентяев, что наводнили ее дом друзьями-полудурками и неприглядными девицами. Два абсолютно бестолковых тридцатилетних лба: бездарный музыкант и студент-переросток. Ну и семейка у нее! Как одиноко она чувствовала себя сейчас на стоянке безымянного отеля на окраине Рима, такого безликого и пошлого, где ее муж развлекался со своей ненаглядной, бросив машину прямо посреди дороги. Ей было трудно представить себе мужа в какой-нибудь замысловатой позе из Камасутры, но вообразить его вместе с этой страхолюдиной — просто невозможно. В молодости у Аделе тоже было красивое тело, не верх изящества, конечно, но вполне приличное: развитые формы, гладкая кожа. Не то что эта корова — все бедра в целлюлите. Что он нашел в ней? Может, эта несчастная практикантка была единственной, кто ходил на его лекции и проявлял к нему уважение? А может, правда еще проще: Ломбарди моложе Карло на двадцать пять лет, а это идеальное средство против старения для хрыча, что одной ногой уже стоит в могиле, это магический эликсир, который можно получить задаром — девица страшна, а значит, дешево ему досталась и еще благодарит судьбу за свалившуюся на нее любовь.

• Предыдущая
• 17/29
• Следующая