Это случилось в полночь - Лэндон Кейт - Страница 18

• Предыдущая
• 18/68
• Следующая

– Чувство юмора у меня есть. Я могу посмеяться над шуткой, – наконец произнес он.

– М-да-а, – отреагировала Микаэла с легкостью, зная, что это заденет его еще сильнее.

– Женщины…

Резкий раздраженный тон Харрисона напомнил ей тон отца и брата в те моменты, когда они сталкивались с непонятной для них логикой. Он поставил стакан с вином на пол и подцепил вилкой пасту. Затем он осторожно погрузил зубцы вилки в спагетти и повернул ее, словно выстраивая свои мысли.

– Нет. Не здесь.

– Прекрасно. Мы организуем это в студии и…

Харрисон беспомощно посмотрел на нее:

– Ты хоть представляешь себе, сколько стоит наше оборудование?

Микаэла встретила его мрачный взгляд и холодно улыбнулась:

– Представляю. И еще я представляю, что могут натворить любопытные пальчики, нажимая на все эти чертовы кнопочки и поворачивая все эти чертовы ручечки. Ну так что? Здесь или там?

– Черт возьми, – пробормотал Харрисон мрачно, затем сунул нагруженную вилку в рот и начал жевать, словно это были не макароны, а кожа. Его озабоченный вид ясно давал понять, что ему совсем не понравилось, как Микаэла приперла его к стенке.

– Терпеть не могу все эти сборища. Но в первую очередь нужно думать о запуске студии. Где там твоя концепция?

Микаэла встала, открыла портфель и достала аккуратную стопку бумаг.

– Обещай, что ты все-таки это сделаешь? – спросила она, протягивая бумаги. – Будешь хозяином общественной презентации студии? Будешь обаять, угощать вином и ужином, да?

Оскал Харрисона больше напоминал демонстрацию зубов, чем согласие.

– Это все, чего ты хочешь?

– Естественно, нет. Еще тебе нужно будет снять и сжечь мои картины.

– Нет. Мне нравится думать о той дикой, свободной, смеющейся девочке, которая писала их. О девочке, у которой на сердце лето, а в улыбке – солнечный свет. О девочке, которая плакала, когда причиняла боль, и которая любила так сильно и неистово, что ничто не могло причинить ей боль.

– Харрисон, той девочки больше нет. Умерла.

– Нет, не умерла. Ей причинили боль, и она очень устала. Но по-прежнему жива.

Из дневника Захарии Лэнгтри:

«Жена знает, что меня постоянно преследуют мысли о моей чести и клятве. О том, что мой дом далеко, а долг зовет. И все же на самом деле мое сердце здесь, в горах, в этой, покрытой буйной растительностью долине, где мы построили нашу деревянную хижину. Здесь моя возлюбленная может быстро, как ветер, лететь на коне, на том самом коне, на котором я ускакал с плантации Лэнгтри в ту давнюю ночь, спасаясь от разбойников-янки.

Интересно, сбылось ли проклятие Обадаи, что стало с пятью монетами, которые я не раздумывая отдал, чтобы спасти жизнь моей возлюбленной? Что стало с их обладателями, хорошо ли им с золотом Лэнгтри?

Моя жена говорит, что она добьется возвращения монет. Она страстная, энергичная женщина с инстинктами, полностью соответствующими ее шаманской крови. И разве не чудо заставляет меня отдавать свое сердце в ее маленькие руки? Была ли она, прежде чем я узнал ее? Иногда мне кажется, что я всегда любил ее…»

Может быть, он всегда любил ее? Может быть. Если Кейн способен любить.

Харрисон не хотел обращать внимания на звонивший телефон. Он хотел, чтобы ничто не нарушало явное возбуждение Микаэлы и ее энтузиазм. Поднявшись с папкой в руках, он, постукивая ею по бедрам, направился к своему рабочему месту. Микаэла сидела, обхватив руками колени, и пристально смотрела в огонь. Отблески огня скользили по ее черным шелковистым волосам, ресницы отбрасывали тени на щеки. Мягкие и плавные контуры ее фигуры, скрытой красным свитером и джинсами, заставляли Харрисона задерживать дыхание и ощущать жар в теле.

За исключением тех двух ночей, когда она удерживала его на краю пропасти, Харрисон никогда не оставался с ней ночью наедине, как сейчас. Его очаровывало то, как изящно она откидывала назад волосы, то, как свет от камина поглаживал ее шею, когда она смотрела на свои картины. Они были такими, какой раньше была она, – дикими, свободными, дерзкими, земными.

Микаэла всегда была чувственной женщиной, это ощущалось, когда она похлопывала своей элегантной рукой по крупу лошади, когда подносила букет диких цветов к лицу. Сейчас в ее движениях сквозила женская грация, но быстрая ровная походка осталась прежней, крадущиеся движения были исполнены кошачьей гибкости и внутренней силы.

Его ощущения все еще хранили ее запахи, теплоту ее тела, которую он почувствовал, когда она прошла мимо него. Какие-то первые моменты после приезда она физически ощущала его. Она слегка отстранилась, стараясь не коснуться его, когда входила в дом. Быстро скрытый взгляд голубых глаз задержался на его груди, и его охватило горячее импульсивное, возникшее где-то внизу живота желание крепко прижать ее к себе. Чувствуя, что его тело напрягается, реагируя на запах женщины, исходящий от Микаэлы, и потрясенный тем, что ему трудно контролировать себя, он быстро повернулся и вышел из комнаты.

Он оказался не готов к этой вспышке настоящей жизни и к той женственности, которую Микаэла принесла с собой, он даже не знал, будет ли готов к этому когда-нибудь.

Закончив недолгую беседу с Сэмом, Харрисон бросил бумаги Микаэлы на рабочий стол и устремил пристальный взгляд за огромные окна, выходящие на Шайло. Он не очень гордился своей быстрой карьерой, ведь ему пришлось дробить компанию, отсекая части и организуя их перепродажу с целью получения прибыли. В те времена, занимаясь устройством своей жизни, перебиваясь консервированным супом и черствым хлебом, он направил свои способности на черно-белые цифры, на графику и логику, а не на чувства. Экономически телевидение являлось чистой прихотью, потребностью создать что-то хорошее, чистое и сильное, свободное от прошлого его семьи.

– Тебе, наверное, любопытно, почему здесь так мало мебели, – сказал он, когда Микаэла повернулась к нему, прядь ее черных волос блестела, падая на бледные щеки. Харрисону хотелось провести рукой по этой прядке, насладиться ощущением теплоты на кончиках пальцев. – Ты хотела бы узнать, куда делось все старое добро, верно? Хрусталь, картины Моне, резные изделия ручной работы? После смерти отца кредиторы требовали выплат. И я без всякого сожаления продал все, что имелось, за хорошую цену, чтобы выплатить деньги, которые он растратил. Мне не хотелось оставлять никаких вещей из дома, в котором я вырос. Ничего, что бы напоминало о нем. Когда в то первое после моего восемнадцатилетия Рождество я вернулся обратно – ты помнишь, он застрелился в том же году, чуть раньше, осенью, – я вошел в дом и остановился. Меблировка была роскошной, дорогие коллекции заполняли все уголки. Но в сравнении с вашим домом, где все было наполнено теплотой и смехом, наш дом поразил меня холодом и равнодушием. На столе отца стояла корзина для белья, заполненная предупреждениями кредиторов. Его кровь все еще темнела на нескольких конвертах. Мне нужно было оплачивать обучение в колледже, и, хотя по завещанию все оставалось мне, отец растратил почти все деньги, которые мать отложила на колледж. С помощью Джейкоба мне удалось уговорить кредиторов подождать до моего совершеннолетия, и, когда мне исполнился двадцать один год, я продал все. Ипотечная компания согласилась на мое предложение о списании налогов, ведь я передал особняк Кейнов историческому обществу.

– У меня такое ощущение, что, кроме моего отца, ты никогда и никому об этом не рассказывал.

Харрисон сел за стол и резким движением пролистал бумаги Микаэлы, касающиеся студии.

– Нет смысла скрывать от тебя правду. Я откровенно тебя предупреждаю, что мы должны очень осторожно распоряжаться средствами.

– Рекламные объявления принесут кое-что.

– Этого будет недостаточно. – Палец Харрисона уткнулся в бумаги. – Я знаю, что мы сейчас работаем с минимальным штатом. Вот здесь черновые блоки нашей программы. Уже расписаны слоты национальных филиалов. Посмотри, что можно с этим сделать.

• Предыдущая
• 18/68
• Следующая