Мир не меч - Апраксина Татьяна - Страница 39

• Предыдущая
• 39/61
• Следующая

– Почему – мымру? – обижаюсь я за незнакомую писательницу. – С чего ты взял, что она мымра?

– С того, что мне ужасно не хочется ее искать, – признается Кира. – Может быть, она красавица и умница. Не красивее и не умнее тебя, конечно…

Кажется, мне говорят комплимент. Это так необычно – слышать комплимент от тенника, что я давлюсь чаем и долго кашляю, а Кира безжалостно лупит меня по спине.

– Ну а с какого расстояния ты можешь ее почуять? – спрашиваю я хриплым после кашля голосом.

– Квартал или два. Не больше.

– Не страшно. Поедем кататься на машине по улицам – может, ты найдешь.

– А машину мы где возьмем? Ах да, я все забываю, с кем имею дело. – Это уже звучит не как комплимент, мне немного обидно. Словно бы я виновата в том, что Город нас балует. По нынешним временам быть Смотрителем – дело весьма опасное, и велика ли важность, что я получу очередную игрушку – машину – во временное пользование?

Пожимаю плечами, допиваю чай и иду копаться в шкафах. Первый раз по возвращении смотрю на себя в большое зеркало. Темно-рыжие волосы, белая кожа, чуть удлиненное лицо в веснушках. Серые глаза. Что-то английское в чертах – только у уроженок Туманного Альбиона бывают такие лица, напоминающие симпатичную породистую лошадку. Мне нравится эта внешность, и я мысленно прошу Город оставить такой навсегда.

Впрочем, не поможет.

В шкафу находится твидовый брючный костюм. Надеваю под него строгое спортивное белье и тонкую шелковую блузку, на шею повязываю косынку. Теперь еще туфли на квадратном низком каблуке – просто картинка. Переплетаю косу, укладываю в пучок и закрепляю шпильками. Забавно – все эти мелочи доставляют мне искреннее глубокое удовольствие. Я хороша, я красива, я полна сил – и я нравлюсь Кире.

А если боль загнать поглубже внутрь – то все и впрямь прекрасно.

Нужно думать о хорошем – смотреться в зеркало и радоваться себе, улыбаться, вспоминая Киру, и представлять, как он посмотрит на меня в этом костюме. Нужно думать о хорошем – даже не до вечера, а пока не кончится вся эта история. Потом можно будет пить и плакать, со слезами выпуская из себя боль потери. Сейчас – нельзя.

Я смотрю в зеркало в последний раз и заставляю себя улыбнуться. Вот так, всей конопатой физиономией и почти искренне.

Мы спускаемся на лифте. Смотрю на стоящего рядом Киру – он тоже старательно удерживает на губах полуулыбку. Мы похожи, в сотый раз отмечаю я. Это хорошо – сейчас хорошо. Я не выдержала бы, если бы сорвался он.

Во дворе находится машина – с виду обычная иномарка, но, сев за руль, я изумленно хлопаю глазами. Нет ни одной педали – только руль и рычаг справа. Как ездит это чудо техники? Осторожно тяну за рычаг – мотор заводится, но звук мне кажется непривычным. Тяну сильнее – и машина стартует с дикой скоростью. Как, пес побери, здесь сбрасывают скорость? Скорее понять, пока мы никого не сшибли. Кира двигает рычаг вместе с моей рукой, судорожно вцепившейся в него. Машина останавливается.

– Дай я сам поведу. Куда же проще – чем сильнее жмешь, тем быстрее едешь…

– Нет, я справлюсь. Ты слушай. Я поеду сначала по Центральной, потом проедем Город поперек.

Мы катаемся до поздней ночи, любуясь красотами Города, и получаем много удовольствия, когда я привыкаю к управлению. Но основная цель не достигнута. Кира не нашел нашу писательницу.

– Ее здесь просто нет.

– И никогда не было?

– Не уверен, – качает головой Кира. – Что-то я услышал, совсем смутно. То ли ее кто-то видел, то ли она тут была – но довольно давно… Есть тень. Старый след, нечеткий.

– А того, кто ее видел, ты можешь найти?

– Могу. Поехали к Южному порту. Это там.

Я возвращаюсь назад почти через весь Город. Уже совсем темно, скоро полночь. На тротуарах пусто, но проспект забит. Многие горожане любят кататься на машинах ночь напролет. Я тоже люблю – только времени обычно нет. Столько времени подряд находиться за последней завесой мне не удавалось еще ни разу.

– Здесь, – говорит Кира, когда мы проезжаем мимо весьма неприглядной пятиэтажки. – Тормози.

Выходя из машины, Кира оглядывается и с сожалением оглядывает нашу красавицу.

– Жалко. Не угонят, так утащат, что смогут.

– Что, даже у тебя? – удивляюсь я.

– Посмотришь, какой тут народ живет. Аховый… – Кира аж сплевывает себе под ноги, чего за ним раньше не водилось.

Мы обходим дом с торца и спускаемся в подвал. Дверь открыта, из нее доносятся дым марихуаны, звуки бьющейся посуды и запах перегара – все это одновременно. Мне стоит труда удержаться на ногах, но Кира быстро идет вперед. Он кивает на соседний с дверью столик, я присаживаюсь на краешек стула и с отвращением вытираю стол салфеткой. Интересно, его когда-нибудь мыли?

Компания вокруг действительно не из тех, что я считаю подходящими для отдыха. Сплошь тенники, и верхние, и нижние – удивительное рядом, как говорится. Ни одного трезвого лица, ни одного чисто одетого или хотя бы умытого посетителя. Впрочем, один – помесь кота с грифоном – как раз сидит на полу и вылизывает себе яйца. Ладно, хоть какое-то место он моет…

Кира возвращается с двумя бокалами – чистыми стеклянными бокалами. Я не верю своим глазам. Отхлебываю – джин с тоником. Видимо, на моем лице написана далеко не вежливая благодарность, потому что Кира смущенно улыбается.

– Другое там для тебя не годится…

Видимо, и для него не годится, потому что содержимое наших бокалов выглядит одинаково.

– И где наш клиент? – Мне хочется побыстрее уйти отсюда. Слишком шумно, слишком воняет, да и злые взгляды начинают напрягать. Кира хмурится.

– Не так-то легко взять след здесь. Потерпи, малая…

Меня забавляет это его словечко – «малая», конечно, трехсотлетний Кира имеет все права звать меня так, но все же смешно. Смех мой, впрочем, обрывается, когда к нам за стол без приглашения плюхается приземистый заросший шерстью тенник. На нем нет даже штанов, и мужское достоинство свисает до колен. Сомнительное зрелище.

– Ты кого к нам привел, Кира? – рычит он.

Теперь я знаю, как воспринимается обкуренный тенник. Так же, как обычный, только воняет от него конопляным дымом и безудержной злобой.

– Смотрителя Тэри я к вам привел, – пожимает плечами спокойный, как мороженая рыба, Кира.

– Смотрителя? – шипит волкообразный сексуальный гигант и накрывает мою руку когтистой лапой с жесткими подушечками. – А на что тут смотреть? Не на что смотреть-то, а то и без смотрелок остаться можно…

– Убери лапу, Шарен, – еще спокойнее говорит Кира. – Не мешай моей девушке пить.

– Девушке? – Шарен скалится, длинный розовый язык свисает из пасти, и на кончике висит капля слюны. Но лапу все же убирает, точнее, кладет в сантиметре от моей руки. – С каких пор ты якшаешься со всякими…

Повисает долгая пауза. Кира смотрит на волчка, которого мне уже хочется прозвать Шариком – дешевая ведь и глупая шавка, – приветливо приподняв бровь. И Шарен сдается.

– Со всякими Смотрителями…

Кира благосклонно кивает.

– А я с ними всю жизнь якшаюсь, Шарен. Работа у меня такая.

И это вот пародийное чудовище когда-то было достаточно сильно, чтобы пройти за эту завесу и поселиться здесь, – изумляюсь я. Я видела разных тенников и выслушивала разнообразный их бред – голые понты, вымыслы и даже весьма умные на первый взгляд вещи, но с подобной швалью еще не пересекалась.

Я пью и мило улыбаюсь, хотя руки уже чешутся размазать наглую шавку по полу. Раньше бы я так и сделала, но вспоминаю рассказ Киры о природе тенников, и мне делается не по себе. Может быть, и Шарен кому-нибудь нужен, его ждут дома, может, и по нему кто-то плакать будет? Воистину от многая знания – многие… раздумья.

Наконец Кира высматривает что-то на дне бокала. Встает, дружески улыбается волчку:

– Последи, чтоб мою девушку не обидели, Шарен, – и уходит в соседний зальчик.

Мы с Шариком смотрим друг на друга, волчок улыбается, если можно так назвать ухмылку на морде, и вдруг подмигивает мне.

• Предыдущая
• 39/61
• Следующая