Ступени в вечность - Минич Людмила - Страница 16

Он первый раз и провёл её здешними кривыми переходами. Вот теперь Маритха уразумела, почему Табала зовётся пещерным городом. Небольшие домики, что лепились один к одному вдоль узких городских улиц, были только верхушками местных жилищ. Должно быть, под каждым из них тоже скрывались пещеры, похожие на те, что увидала девушка, следуя за Ахиком. Не такие, конечно же, обширные и многочисленные, как у Покровителя Табалы, но скалы источены ими, «как залежалое мясо червями». Так сказал её спутник.

Что бы там ни говорил Первый хранитель, но Маритху допустили лишь в ближние проходы, такие же узкие, как и тот коридор, откуда можно было попасть в её клетушку. Порою боком нужно было протискиваться. Никто и не думал позволять ей разгуливать везде, где она пожелает. Никто не думал отвечать на её расспросы. Никто не указывал на неё, как на пленницу, что должна сидеть взаперти, но никто и не приветствовал её, как гостью.

Маритха уж совсем ничего не понимала. Если Тангар так её боится, то почему разгуливать позволил? Хоть и в этих закутках, да все равно… В той части подземной Табалы, где ей довелось побывать, обитали всего лишь слуги Покровителя. Огромная пещера с неровным сводом оказалась куховарней, провонявшей дымом и солёным жиром, но тут было намного теплее, чем во; всем этом стылом подземном мире. Девушка приходила сюда погреться. Ещё несколько дверей вели в небольшие каморки слуг, но туда её близко не подпустили.

Коридор, выходивший к её каморке, был закрыт тяжёлой дверью, намного толще и тяжелее остальных. В том же узком проходе обнаружилось ещё несколько таких же пещерок. Похоже, одна длинная зала была перегорожена каменными стенами со вделанными кое-как жаровниками. Похоже было, однако, что Маритха очутилась тут совсем одна. Этот коридор оставался бы совсем темным, если б не факел у самого входа да у дверей её тюрьмы. «Гостевой угол», так его тут называют, сообщил Ахик с непонятным смешком, а потом расщедрился ещё на пару слов: «Для случайных гостей». Случайных! И ухмыльнулся. Лучше б «незваных» сказал, было бы вернее.

Девушке встречались и другие двери да ещё ступени, грубо вырубленные в камне и невозможно стёртые и скользкие на вид, но дальше её не пустили, хоть слуги Покровителя сновали туда-сюда время от времени. Эти — вверх, говорил Ахик, туда нельзя. Там, верно, живёт сам Покровитель Табалы, решила Маритха. А эти и вот эти — вниз, туда ей тоже нельзя. Но люди поднимались оттуда с кулями, узлами и просто с припасами — нетрудно было сообразить, что там кладовые. Это уж ей и вовсе ни к чему.

Маритха на самом деле подумывала сбежать. На крайний случай. Вдруг все то, что наболтал ей Такхур про Великого, правда? Вдруг он и думать забудет о Маритхе. Ядовитые слова пустили глубокие корни в сердце, и с каждым днём она все больше убеждалась, что помощи ей ждать неоткуда. Однако глупая надежда, что но время коротких «прогулок» ей позволят разглядеть, как выбраться из новой напасти, так и не сбылась.

Каждый день она звала Тангара, чтобы справиться, когда прибудет Великий. В первые дни её заточения хранитель ещё являлся, глядел, правда, хмуро, как будто и не спасал Маритху от оголтелого Такхура. От повторной благодарности отмахнулся, зато всячески дал уразуметь, что и без пленницы у него дел предостаточно.

— Почему не идёт? — ворчал он мрачно. — А ты знаешь, что там наверху творится? Буря бушует! Да ты вообще понимаешь, про кого спрашиваешь, женщина? Кто такой Великий Раванга? Думаешь, у него только и дел, что тебя тут жалеть? Да и у меня тоже. Сказал, значит, придёт.

— Он говорил, что сегодня… Вот только с Бессмертными поговорит…

— С Бессмертными? Такой разговор, женщина, не на один день затянуться может. Знаешь, как бывает? Заходят к нему с неотложным делом, а нет его! Нигде не видно. И день, и два так может быть! Пока не вернётся ОТ Бессмертных. Вот тогда и появляется. В той самой пещере, где его искали, — благоговейно закончил он.

— Как это?

От Табалы и её обитателей уже и так голова кругом шла, но такое…

— Откуда же он берётся?

— Ниоткуда! — важно, даже торжественно возгласил Тангар. — Так что жди, женщина. Ждать — не с Бессмертными говорить. Полегче, верно, будет.

И ушёл, оставив ей надежду.

На следующий день хранитель явился тоже, но разговор вышел намного короче. Нет, скупо поделился он вестями, Великий не приходил, буря ярится пуще прежнего. Маритха умоляла его послать в Храм хоть кого-нибудь, хоть одного человека, узнать, в чем дело. Ждать, оно, конечно, не с Бессмертными разговаривать, однако… Первый хранитель как отрезал: ни людьми своими рисковать, ни Равангу понапрасну тревожить он не намерен.

А на следующий день Тангар не явился вовсе. Как и сегодня.

О ней начали забывать. Что же оставалось, кроме бегства?

Но оказалось, это не просто жилище Покровителя, что со входа и мало, и неказисто, это был целый подземный мир, лишь немного подправленный человеком, тёмный, страшный и непонятный для Маритхи. Отсюда и помышлять удрать было страшно. Не зная дороги, можно и вовсе сгинуть. Запрут где-нибудь по случаю… и все. Они могут, поглядывала Маритха на местных, суетившихся на куховарне, захаживавших сюда сверху. Завернувшись в свой меховой арчах, девушка уныло бродила там, где ей позволено, и отовсюду к ней тянулись косые, недобрые взгляды. Все на неё посматривали, как та прислужница, что дважды в день приносила еду и свечи. Что ж… оно не в упрёк тем, кто живёт в, приграничье и привык к каким-то нелюдям, которых даже Первый хранитель побаивается. Видно, что «случайных гостей» в Табале не жалуют.

Четырежды по два раза ей приносили еду. Четыре дня, как она тут застряла. Вчера, рыдая на своей лежанке, Маритха ещё раз себя выбранила за то, что слезла с того роскошного тарпа. В который раз пожалела, что покинула странного Ведателя, который так язвительно смеялся над нею… и над всем миром заодно. Который спас её! И ничего взамен не попросил! Знала бы… ни за что его не оставила! Ни за что! Уж он-то своё слово сдержал бы, а не совал её в дурацкий каменный мешок. Да, точно сдержал бы, он не из таких, как Раванга да Тангар этот, беспокойно убеждала себя Маритха. Ведь не может быть, чтобы ей по-любому каменная тюрьма была назначена. А отсюда, сдавалось ей, не будет выхода, тут Маритхе и суждено пропасть.

«Он не чтит законов Бессмертных, нарушает договор, когда пожелает… Он держит слово лишь тогда, когда речь идёт о Нити. Я же выполняю всегда, чего бы это ни стоило», — так говорил Великий, и Ведатель на тарпе ему не противоречил, слова поперёк не сказал. Теперь-то уж видно, как Раванга свои обещания держит, как заманивает глупых путников своими сладкоголосыми речами! Значит, и на Ведателя он наговаривал!

Рыдания перешли почти в вой, но никто так и не вошёл. Дверь оставалась запертой. Она ведь не звала.

— Да! — воскликнула девушка, заколотила кулаками по худым шкурам, устилавшим неудобное ложе. — Да! Он бы… Он бы сделал, что обещал! Сделал!

Заломила руки, жалея об утраченном. Упала на лежанку. Или нет? И она зря рвёт волосы от досады?

«Сделал бы, женщина. Будь уверена».

Знакомый насмешливый голос подбросил её вверх. Откуда? Маритха замерла, озираясь вокруг. Никого. Да и быть никого не могло. Она подбежала к двери, сама не своя от безумной надежды. Снаружи было тихо.

И все-таки она, хоть и с опаской, проверила все углы. А вдруг там, куда не достаёт свет коптящего пламени, что-то есть. Вдруг она проглядела что-то в пляшущих тенях?

Никого.

Неужто почудилось? Не может того быть! Так ясно, так резко, так слышно. Так знакомо.

Его голос, Бессмертные. Ведателя.

Это было вчера.

А сегодня, так и не дождавшись до вечера своего Великого, девушка вновь ударила в дверь, призывая своих хранителей. Целый день она просидела взаперти, постепенно закипая. Надоело слоняться здешними коридорами, надоели редкие угрюмые рожи, косящиеся в её сторону. Терпенье истощилось, и Маритха исходила чёрной злобой.

В дверях, на её счастье, появился не Ахик, из которого слова не вытянешь, а Сама́х — второй её сторож, что сменял Ахика ближе к ночи. Тоже местный; невысокий, вёрткий. Нечасто он ей попадался вместо Ахика, а слов с ним говорено едва ли не больше.