Король и Шут (СИ) - Туровников Юрий Юрьевич - Страница 28
- Предыдущая
- 28/68
- Следующая
— Чтоб я сдох! — прошептал Прохор и замахал на старуху руками. — Чур меня, чур! Изыди, дух, сгинь, нечистая!
Старуха села на край бортика фонтана, опустила в воду руку и протерла свое морщинистое лицо.
— Сам ты нечистый! — сказала она. — Ты кто такой будешь?
— Я?! — Прохор никак не мог поверить, что вот так запросто разговаривает с приведением. — Я — шут короля Генриха. А вы… Вы же должны быть в могиле, в смысле, в фамильном склепе! Что держит ваш дух в этом мире?!
Бедный Прохор шарил руками по камням, в надежде найти хоть какое-то оружие. Свой пистоль он оставил в комнате, когда пришел из таверны.
— Тело меня держит, что же еще, — просипела старуха.
— Но вы же умерли давно! — не унимался шут.
— Да ладно?! — удивилась карга. — А я вот и не знала. И давно?
Балагур потер подбородок.
— Да уж лет двадцать как.
Теперь удивился призрак.
— Да? То-то я думаю, что меня все игнорируют. Выходит, они меня не видят? — старушка нахмурила брови и задумалась, — А ты меня, стало быть, видишь…
— Вроде того, — немного успокоился Прохор, но встать не решался. — И еще несколько человек, но только ночью.
— Вот оно как… Я когда еще живая была, читала в какой-то книге, что души умерших остаются в нашем мире только по двум причинам. Первая — это не завершенные дела, но у меня, кажется, таких не имеется.
— А какая вторая? — спросил шут.
— Вторая… — приведение подняло свои тусклые глаза на ночное небо, словно вглядывалось в звезды. Прохор последовал его примеру и окончательно успокоился. Судя по всему призрак ничего плохого делать не собирался ни ему, никому либо другому. — Вторая — возможно, на этом свете осталась часть меня, которая не погребена.
— Руки-ноги и голова на месте, — подметил Прохор.
— Да ты хохмач, — старуха смахнула призрачную слезу. — Неприятно осознавать, что тебя больше нет. Нужно срочно найти то, что от меня осталось. Не хочу вот так бродить, как тень.
Шут совсем осмелел. Он встал, отряхнул портки и сел рядом со старухой. За спиной шумел фонтан, раскидывая во все стороны брызги. Некоторые капли пролетали сквозь тело старухи и падали на булыжник. Наверное, со стороны зрелище выглядело более чем странно. Человек и приведение, которые мирно разговаривают под звездным небом. На мгновение пришла в себя прачка, но едва увидела странных собеседников, ойкнув, погрузилась в забытье.
— Так что же это может быть? — призадумался шут. — Кукла? Слышал я, что для них брали настоящие волосы.
— Нет, — сказал призрак. — Я настоящими людьми играла. Помнится, в моих шахматных партиях много народу полегло. Кровь ручьем текла. А сейчас в такие не играют?
Прохора передернуло от слов старухи.
— Нет, сейчас в моде более… спокойные игры. Крокет там всякий… Я вот чего подумал. Ведь Генрих, король нынешний, сын ваш. Кровь от крови, плоть от плоти. Может из-за него вы не в силах покинуть этот мир?
— Предлагаешь его убить? — карга посмотрела на шута.
— Заманчивая идея, — потер тот подбородок, — но я сейчас о другом. Возможно, он просто должен вас отпустить. Типа, дух моей матери, отпускаю тебя, покойся с миром, и все такое.
Теперь свои впалые щеки почесало приведение.
— А почему бы и нет?!
Старуха взлетела над парапетом фонтана и поплыла к стене, после чего исчезла за серыми камнями, просочившись сквозь них, а через пару минут из покоев сюзерена раздался душераздирающий вопль. Прохор вздрогнул. Набрав в ладони воды, он сбрызнул ей лицо прачки, и та открыла глаза.
— Пришлось притвориться, что я потеряла сознание, правда, я на самом деле чуть не того… Что это было?
— Ничего такого, с чем бы я не смог справиться. Всего лишь приведение, — улыбнулся шут. — Пойду-ка я спать, чего и тебе советую.
Прохор помог Хелен подняться и направился через площадь, чтобы скрыться в темном зеве арки.
Стоит отметить, что больше призрак давно умершей королевы никто не видел.
Генрих не вышел ни к завтраку, ни на утреннее совещание с Главным Министром и Советником. Он вообще не вставал с кровати. Его белоснежные шелковые простыни были смяты, а само Величество сидело, прислонившись к позолоченной спинке и натянув одеяло до подбородка. Его, до этого узкие, глаза бегали по сторонам. Придворный лекарь, осмотрев пациента, только развел руками и прописал, на всякий случай, настойку пустырника. Толстая сиделка с капором на голове пыталась впихнуть Генриху в рот ложку с похлебкой, но тот мотал головой, отчего варево выливалось на постель. Все вокруг недоумевали и беспокоились за здоровье государя, все, кроме королевы, пожалуй. Она заглянула в опочивальню сюзерена буквально на минуту, изобразила на лице грусть-печаль и исчезла.
Прохор оказался единственным, кто знал истинную причину королевского недуга, но распространяться о ней не стал, решил сохранить в тайне. Еще чего доброго скинут государя с трона, как умалишенного. Оно ему надо? Ведь вместе с Генрихом и ему наладят пинок под зад.
— Государь простыл и просит не беспокоить его два дня! — сказал шут Генералу, который пытался добиться аудиенции. — Все вопросы будут решаться в рабочем порядке. Встретимся в Тронной зале через десять минут, и прихватите советника с казначеем.
Министр фыркнул.
— С каких это пор дураки страной управляют?
— Вот и меня это интересует, — покачал головой рыжий хохмач. — Как это вам удалось должность заполучить? Купили или по наследству досталась? Можете не отвечать, это риторический вопрос.
Офицер промолчал, он только поправил медали с аксельбантом и удалился.
Прохор зашел в апартаменты короля и закрыл за собой двери. Подойдя к кровати и склонив голову, шут сказал.
— Ты давай, приходи в себя. Я пока займусь делами государственной и не очень важности. Не беспокойся, я заручусь поддержкой королевы. Мне она доверяет больше, чем кому-либо. Выздоравливай, — Он похлопал хозяина по плечу и обратился к сиделке. — А вы никого к нему не пускайте и следите, чтобы он никаких бумаг не подписывал. Ясно?
Толстуха кивнула и вытерла с подбородка Генриха похлебку. Прохор раздвинул оконные шторы и распахнул витражные ставни, впустив в комнату потоки солнечного света и свежего ветра. С бюро, сделанного из красного дерева, слетели какие-то бумаги и плавно легли на пол, устланный дорогим ковром с крупным ворсом. Шут махнул рукой и покинул покои короля.
В Тронной Зале находились четверо: Первая дама, восседавшая на троне своего хворого супруга, королевский шут, что стоял подле в своем неизменном костюме с бубенцами, министр, советник и казначей, стоявшие напротив. Изольда заламывала руки, не зная, как и что говорить. Ей на помощь пришел Прохор.
— С вашего позволения, госпожа, я начну, — Королева коротко кивнула. — Итак, поскольку Генрих приболел и самоотстранился на время от управления делами всякой важности, этим займется его величественная супруга. Мне нельзя, ибо я всего лишь дурак, но… Я буду строго следить за выполнением всех приказов, о чем потом доложу своему хозяину. Первая воля нашей госпожи: провести ревизию всех денежных средств, это касается вас, казначей. Посчитать и доложить. В качестве наблюдающих я пришлю вам двух надежных человек, из простых, но грамотных. Так что на кривой их объехать не удастся, — казначей тут же взмок, словно у него начался жар, и пошел пятнами. Он оттянул ворот своего зеленого кафтана и тяжело задышал. — Далее. Министр, вам надлежит проверить готовность наших гвардейцев к войне, так, на всякий случай. И еще, я бы порекомендовал начать овладевать какими-нибудь специальностями: гончарным делом там, плотницкими навыками. Говорят, землепашцы нынче в цене. Не хлопайте глазами, советник, вас это тоже касается. Вон погода какая стоит, урожай гибнет. Скоро все в поля пойдем.
Министр надул губы и пробубнил.
— Тоже мне командир нашелся.
— Что-что? — спросил шут и приблизился к Генералу. — Вы чем-то недовольны?
- Предыдущая
- 28/68
- Следующая