Иная терра.Трилогия - Эльтеррус Иар - Страница 113

• Предыдущая
• 113/208
• Следующая

Силе можно противопоставить только другую силу. Теодор Майер прекрасно понимал это. Также он понимал, что открытое противостояние не приведет ни к чему, кроме ужесточения контроля за ним самим — его даже не убьют, Кейтаро только затянет потуже строгий ошейник и укоротит поводок. И Теодор решил создавать свое оружие для Кейтаро — но только он знал, что в итоге это оружие обернется против японца.

Братство Повелителей. Как хороша была идея! И как бездарно она была загублена. Как легко, даже изящно Кейтаро провел его! Достаточно оказалось всего лишь на время лишить Теодора контроля над Повелителями. Братья оказались во власти Кейтаро, а тот легко и непринужденно перенаправил их деятельность в то русло, которое было выгодно Кейтаро и силе, которой тот служил.

Впоследствии Теодору почти удалось уничтожить созданное им же оружие. Чужими руками, разумеется — но к тому моменту он уже мастерски научился этому, ранее презираемому, методу.

В какой-то момент пришло смирение со своей судьбой. Смирения хватило надолго, Теодор сам не ожидал, что выдержит столько времени. А потом сложился новый план.

Не сказать, что он был в восторге от этого юноши, Олега Черканова. С другой стороны… нет, пожалуй, Черканов и впрямь являлся идеальной кандидатурой. И то, что при их последней встрече во сне Олег отказался сотрудничать, тоже было плюсом. Гораздо большим, чем если бы он сразу же доверчиво согласился.

План, стройный и четкий, но в то же время гибкий и способный подстраиваться под обстоятельства, Теодор составил еще даже до того, как показывал Косте своего избранника на роль оружия против Повелителей… а на самом деле — против Кейтаро.

И все шло согласно этому плану, пока Теодор с досадой не обнаружил Дориана в непосредственной близости от Олега. Кто-то другой, быть может, и не насторожился бы — мало ли, по какой причине могут единожды пересечься два человека, никоим образом между собой не связанные — но Теодор слишком хорошо знал, кем и чем являлись последователи его собственных выкормышей.

В другой ситуации он, возможно, не стал бы торопить события. Понаблюдал бы за Черкановым, попробовал бы выяснить — что нужно противнику от молодого человека, проверил бы сны Олега. Но только в том случае, если бы ему противостоял кто-то другой, не Дориан. И вообще не кто-либо из Братства.

Убедившись, что встреча Черканова с Повелителем носила не единичный характер, и уж точно не была случайной, Теодор решил действовать. Его позицией по жизни было: «лучшая защита — это нападение, а сдачи лучше всего давать еще до того, как тебя ударили».

Теодору уже давно не приходилось столь тщательно готовиться к вторжению в чье-то сознание — встречаться на физическом уровне с практиком, чей уровень силы на данный момент был неизвестен, ему не хотелось. Продумав все возможные варианты, он остановился на встрече во сне — причем во сне оппонента, а не в собственном. Вот только Дориану лучше считать, что это он находится в чужом сне. Подготовка заняла почти двое суток, зато теперь Теодор был уверен — все пройдет именно так, как ему требуется.

Когда Дориану исполнилось десять лет, он пообещал себе, что его жизнь ни в коем случае не будет похожа на жизнь его родителей. И выполнил данное самому себе обещание. Он работал, как проклятый — с того самого дня, когда решил, что лучше умрет, чем повторит судьбу отца или матери. И самым сложным оказалось работать над собой. В то время, когда сверстники играли во дворе, ходили большой компанией в кино или на концерты, проводили время в компьютерных клубах, общались, Дориан учился. Ему не хватало времени — и он приучил себя спать четыре часа в сутки, не больше. Ему не хватало книг — он сумел выиграть городскую олимпиаду по химии и получить главный приз, ноутбук. Ему нужны были деньги на реализацию первого проекта — и он полгода ел только рано утром и поздно вечером, дома, откладывая выдаваемые на завтраки и обеды в школе деньги.

Позже он сумел наверстать упущенное, а некоторые привычки обернулись против него самого. Дориан тратил немалые деньги на зарплаты выписанных из Италии и Франции поваров, он стал завсегдатаем элитнейших борделей, обстановка его дома обошлась в такую сумму, на которую можно было бы десять лет безбедно жить многодетной семье. Но одна привычка не изменилась — Дориан по-прежнему спал четыре часа в сутки, и ни минутой больше.

И каждую ночь он видел сны. Иногда красочные, полные приключений и фантазий, которые не мог реализовать в жизни, иногда черно-белые, являющие все потаенные страхи, извлекающие из глубин памяти самые жуткие воспоминания.

Сегодня был черед последних. Дориан брел по заснеженному плато. Вдали высились черно-серые громады гор, слева темнел провал пропасти. С каждым шагом плато сужалось, через сотню метров Дориан уже был вынужден прижиматься к выщербленной скале — пропасть казалась все еще далекой, но он точно знал, что горы обманывают его, хотят забрать его жизнь — провал совсем рядом, один неосторожный шаг, неловкое движение, и камни под ногами рассыплются в пыль, обнажая серый лед, дорогие кожаные туфли заскользят, и он сорвется, и будет несколько бесконечно долгих минут лететь в пропасть, а потом из туманной мглы, скрывающей предгорья, выступят острые осколки породы, пронзят тело, но не убьют — он будет еще много часов лежать, истекая кровью и замерзая, но никак не сможет ни умереть, ни проснуться, пока не закончатся проклятые четыре часа, отведенные на сон. Вот только это в том, живом и нереальном мире часов всего четыре, и только двести сорок минут — а здесь каждый миг длится вечность…

Нет, подобного ему еще ни разу не снилось. Но все черно-серо-белые сны проходили по одному и тому же сценарию, все заканчивались одинаково — долгой, мучительной агонией.

Иллюзия камня под ногами отступала, из пропасти поднимался туман — густой, как кисель. Он обволакивал тело по пояс, подло скрывая тончайшую грань, отделяющую от гибели.

Налетел ветер. Дориан вцепился в скалу, до крови — бесцветно-серой в этом лишенном красок мире — раня руки. Ветер казался неестественным — во снах никогда не было ветра.

Через несколько секунд порывы стихли. А из тумана в десятке шагов от Дориана выступила фигура.

Это был человек. Среднего роста, среднего телосложения, с короткими волосами какого-то усреднено-темного оттенка. И без лица — над воротничком и до самой линии волос клубился все тот же мерзкий серый туман.

Повелителя накрыло волной сумасшедшего, неконтролируемого ужаса. Вскрикнув, он отшатнулся, пальцы соскользнули с влажного от крови выступа, за который он до того держался. Камень под ногами рассыпался в пыль — Дориан не мог этого видеть, но он чувствовал, как надежная опора исчезает, туфли скользят по крупитчатому льду, и он срывается, падает…

Дориан медленно выдохнул, провожая взглядом застывшую на краю пропасти фигуру. Пусть лучше падение на скалы, чем стоять перед этим…

Удары сердца отмеряли оставшиеся секунды. Промелькнула мысль — лучше не спать вовсе, чем так. А потом сердце пропустило удар, еще один, сознание сковала липкая паника.

Человек с туманом вместо лица плавно спускался следом. Казалось, он двигался в десятки раз медленнее, чем падающий Дориан, но почему-то спустя еще несколько суматошных, перепуганных ударов он оказался рядом. Нечто, прячущееся в клубящемся тумане лица, заглянуло в глаза Повелителя.

— Что ты такое? — губы не слушались, но Дориан все же смог вытолкнуть из сведенной ужасом глотки слова.

— Тебе лучше этого не знать, — прошелестел ответ. — Но я останусь с тобой навечно, если ты не выполнишь мое условие. Ты никогда не увидишь иного сна, кроме этого. Ты каждую ночь будешь трястись от ужаса при виде собственной постели. Ты будешь заставлять себя не спать — сутки, двое, трое — но рано или поздно усталость одолеет тебя, и ты провалишься в сон. Этот сон. И я буду ждать тебя. В следующий раз ты напьешься, прежде чем ложиться, надеясь, что хмель не позволит тебе видеть сны — и через мгновение, трезвый и умирающий от страха, ты увидишь меня.

• Предыдущая
• 113/208
• Следующая