Иная терра.Трилогия - Эльтеррус Иар - Страница 128
- Предыдущая
- 128/208
- Следующая
Прокурор снова вскочил, но Гонорин не дал ему раскрыть рот.
— Госпожа судья, посмотрите на моего клиента. Ему восемнадцать лет. Он круглый сирота. Он отлично учится в институте, работает, помогает деньгами городским больницам, за свой счет покупает лекарства для тяжелобольных пожилых людей, о которых не могут позаботиться их дети и внуки.
— А также детским домам, с известной целью, — вставил прокурор.
Взгляд Алика стал серьезным.
— Именно. Детским домам. Но к этому вопросу мы вернемся отдельно. Так вот, госпожа судья. У вас очень ответственная и важная должность. Вы работаете восемь часов в день, то есть, сорок часов в неделю. А теперь представьте, что вам одновременно с работой нужно учиться на дневном отделении института, не забывая готовиться к занятиям. Получается не меньше сорока часов в неделю. Еще людям надо спать и питаться, и даже если мы будем совсем жестоки, на сон и еду необходимо хотя бы шесть часов в сутки, то есть, сорок два часа. Согласно представленным мною документам, не менее пятнадцати часов в неделю мой клиент был занят проведением студий для детей, работой в больнице, подготовкой и проведением экскурсий. Все эти данные, официально задокументированные, приложены мною к делу. Если они вдруг потерялись — ничего страшного, у меня есть комплект подтвержденных копий, и я готов предоставить его в любой момент. Также мой клиент занимался в спортзале десять часов в неделю, и проводил время со своей девушкой — не менее пятнадцати часов в неделю. А теперь немного арифметики. Сорок плюс сорок плюс сорок два плюс пятнадцать плюс десять плюс пятнадцать. Получается… — он на несколько секунд задумался. — Получается сто шестьдесят два. В неделе же у нас семь дней по двадцать четыре часа. Итого — сто шестьдесят восемь часов. Ваша честь, у моего клиента в восемнадцать лет было целых шесть часов в неделю на подрыв государственных устоев! И это в том случае, если ему было достаточно шести часов в день на еду и сон.
— Словоблудие, — буркнул прокурор. — В ваших блестящих способностях к арифметике мы убедились, спасибо. Но если хотите… Защита утверждает, что, помимо всего прочего, подсудимый тратил пятнадцать часов в сутки на общение со своей, гм, девушкой. Защита может представить суду этого… простите, оговорился, эту девушку?
Алик улыбнулся еще лучезарнее.
— Защита вызывает свидетеля Ингу Куприянову.
И вот тут-то начался фарс. Стас наконец-то понял, почему Алик решил начать с этого обвинения — вовсе не потому, что его легко было опровергнуть. Просто его можно было опровергнуть, выставив прокурора идиотом.
Но как они уговорили Ингу пойти на лжесвидетельство?
А прокурор тем временем не выдержал издевательства.
— Обвинению известно, что подсудимый имеет гомосексуальную ориентацию! У него не может быть девушки! Обвинение настаивает на проверке искренности свидетельницы!
— Протестую! — спокойно проговорил Гонорин. — О гомосексуальной ориентации моего клиента, судя по вашей убежденности, известно только вам, в материалах дела ничего подобного не обнаружено. Я не буду спрашивать, откуда у вас такая уверенность…
— Протестую!
— Протест отклонен. Адвокат, продолжайте.
— В ответ на требование прокурора я выдвигаю встречное требование: созвать независимую психологическую комиссию, которая проведет обследование моего клиента и вынесет вердикт о его гомосексуальности, а также о склонности к педофилии.
Это было попадание в яблочко. Согласно закону, после подобных заявлений прокурора адвокат имел право требовать подобного обследования — а оно автоматически отмело бы обвинение в педофилии.
— Суд удаляется на предварительное совещание, — объявила судья.
Взгляд ее ничего хорошего прокурору не обещал.
Совещание продлилось недолго — от силы, минут десять.
— Решение суда: дать согласие на психологическую экспертизу обвиняемого. Отказать в требовании проверки свидетельницы Куприяновой на детекторе лжи до получения результатов экспертизы обвиняемого. Суд продолжает свое заседание.
— Спасибо, ваша честь! Итак, вернемся к нашим, то есть, государственным устоям. Мой клиент обвиняется в преступлении против государственных устоев, статья три-четыре-четыре, пункт «би», — Алик лучезарно улыбнулся. — Господин прокурор, не будете ли вы столь любезны сообщить суду, какие действия попадают под статью «преступление против государственных устоев», и классифицируются, как «деятельность, направленная на насильственный захват власти в государстве, насильственную отмену действующей конституции, а равно подрыв ее авторитета в обществе».
Прокурор на секунду замешкался, пытаясь понять, в чем подстава, но ничего криминального в просьбе адвоката не нашел, и принялся перечислять. Долго и со вкусом. Приводя примеры. А потом перешел к доказательствам: создание преступной группировки, объединенной антигосударственными идеями, внедрение антигосударственных идей воспитанникам государственных детских домов под видом пропаганды морали, создание планов по расширению территории влияния с Петербурга и Москвы на территорию всей Российской федерации, успешное претворение в жизнь первого этапа этих планов, создание проектов корпораций, которые в дальнейшем должны были обеспечивать преступную группировку финансами…
— Благодарю вас, господин прокурор. Я полагаю, этого более чем достаточно для признания моего подзащитного виновным. У вас ведь есть доказательства преступности группировки, доказательства совершенных группировкой преступных действий, список антигосударственных идей, внедряемых группировкой — особенно десятилетним детям, это важно! И, конечно же, вы уже подписали ордер на арест корпораций, созданных преступной группировкой из двадцати студентов, внедряющих свои антигосударственные идеи в неокрепшие умы воспитанников детских домов? Простите, ваша честь, я понимаю, что увлекся. Ваша честь! Я — студент. У меня бывает сессия, зачетная неделя, просто рефераты, доклады, курсовые. И мне не всегда удается сделать так, чтобы преподаватель остался доволен моей работой, зачастую мне приходится с нуля переделывать доклад, а это достаточно долгий, тяжелый, кропотливый, и зачастую весьма занудный труд.
— Протестую, — вяло сказал прокурор. — Это не относится к делу.
— Протест принят.
— Ваша честь, простите, я опять увлекся. Позвольте мне договорить, и вы убедитесь, что моя речь вполне относится к делу.
— Договаривайте.
— Так вот, когда я, уставший на зачетной неделе, несу реферат преподавателю по естествознанию, а он мне говорит, что все, конечно, хорошо, но вот это надо убрать, это переделать, здесь добавить, а лучше выкинуть его в урну и написать новый, потому что он, видите ли, у кого-то нечто похожее уже принял…
Мне остается только выругаться, и пойти с друзьями пить… гм, сок. И жаловаться на преподавателя. А потом выясняется, что он так прокатил не только меня, и за бутылочкой… сока мы вместе придумываем и расписываем в красках план зверского убийства этого преподавателя тысячью различных способов, один страшнее другого, и рефератам там тоже отводится место. Мы даже придумываем, как заманить преподавателя туда, где никто не услышит его криков. Но почему-то нас после этого не судят за покушение на убийство группой лиц по предварительному сговору с отягчающими обстоятельствами! А моего клиента за планы «сделать мир немного лучше» почему-то судят. Господин прокурор, — Алик резко развернулся к обвинителю, крылья носа хищно трепетали, глаза торжествующе блестели. — Скажите, господин прокурор… а вы никогда не совершали такого преступления? Я имею ввиду, покушение на убийство с отягчающими, план которого вы мысленно составляли, и, быть может…
— Протестую! — оскорбленно возопил прокурор.
— Протест принят. Адвокат, вы переходите все разумные границы.
— Простите, ваша честь, просто я счел несправедливым, если моего друга будет судить за воображаемое преступление кто-то, кто сам подобное преступление совершал, но притом не был за него наказан, — гордо проговорил Гонорин, расправляя плечи.
- Предыдущая
- 128/208
- Следующая
