Все дело в отваге - Байкалов Альберт - Страница 11

• Предыдущая
• 11/61
• Следующая

– Что за чертовщина! – Катя развернулась к озеру: – Таня, ты где?

Было тихо. Молодая женщина побежала вдоль берега. То и дело она останавливалась, складывала руки лодочкой у рта и звала подругу. Вскоре Катя обошла пруд по кругу. Не походило на то, чтобы Таня вышла из воды в другом месте. Это сразу бы бросилось в глаза. Ведь вдоль берега рос камыш и осока. Обязательно остался бы проход.

Трясущимися руками Катя схватила висевший на шее телефон и набрала 911. Однако трубка ответила тишиной, а индикация антенны показывала ноль.

Охвативший ужас заставил ее броситься прочь. Она не помнила, как оказалась у покосившегося дома Авдотьи Никитичны. Рванув на себя калитку, вбежала во двор.

– Бабушка! – позвала она и обомлела.

Двери в сенях были крест-накрест заколочены почерневшими от старости досками. Катя перевела взгляд в угол двора, где сидела собака. Но там не было даже цепи. Катя выскочила со двора и оглядела улицу, надеясь, что ошиблась. Однако больше похожих домов попросту не было.

Она вернулась обратно, подбежала к крыльцу и стала ощупывать доски. Шляпки гвоздей оказались покрыты слоем ржавчины. Было отчетливо видно, что забивали их по меньшей мере лет десять назад.

– Так не живет она уже давно! – чувствуя, что сходит с ума, повторила Катя слова Татьяны про бабку и, крестясь, стала пятиться. Неожиданно вспомнила про козу. Если это чей-то злой розыгрыш, то следы животного должны остаться в стайке. Но здесь ее ждал очередной удар. Крыша покосившегося строения давно обвалилась, а внутри успела вырасти береза, которая высилась над развалинами.

– Господи, – прошептала, озираясь по сторонам, Катя, – так, может, и станции нет?

Она ущипнула себя за руку и поморщилась от боли.

– Мама! – завыв от ужаса, молодая женщина выскочила за ворота и бросилась прочь. Страх был такой, что она боялась посмотреть по сторонам. Что это? Бред? Как она здесь очутилась? Неужели просто сошла с ума, а Татьяна, бабушка и все остальное ей привиделось?

«Может, я умерла, а это другой мир?» – Эта мысль словно подтолкнула в спину.

В лесу Катя перешла на шаг. Она не помнила, как оказалась на уже знакомой дороге к станции. Пытаясь сосредоточиться, остановилась, прижала пальцы к вискам. От переживаний мысли стали будто вязкими.

Неожиданно Катя присела. Впереди, через дорогу, прошел седой мужчина. Он появился лишь на мгновение, однако этого было достаточно, чтобы разглядеть его.

– Эй! Погодите! Ау! – Молодая женщина снова побежала.

Однако, не успев сделать и нескольких шагов, вдруг остановилась. Этот же человек, с усами и бородой, как у Деда Мороза, стоял сбоку, слева от дороги, между кустами.

– Ай! – Ноги вмиг сделались ватными и подогнулись. От ужаса сковало дыхание, а кровь будто застыла в жилах. Она повалилась на спину.

– Чего же ты, красавица! – Невысокий старик в старом, серого цвета френче, подпоясанном кожаным ремешком, бережно приподнял ее за затылок и усадил.

– Где я? – выдавила она из себя.

– Как где? – Дед улыбнулся. – В лесу, милочка.

– Вы же только что там были? – Она показала рукой вдоль дороги.

– Показалось тебе. Ты вставай, – он подхватил ее под руку, – нечего на земле лежать. Хоть и лето, а сырая она.

– Дедушка! – Катя встала и тут же вцепилась ему в руку. – Ты мне не чудишься?

– Конечно, нет, – он засмеялся, расправил усы, провел по бороде рукой.

Катя осторожно потрогала его за плечо, огляделась по сторонам:

– Ничего не понимаю.

– Ты чего здесь делаешь? – Он склонил голову набок.

– Траву собирала. – Она уставилась на старика. – С подругой мы приехали из Москвы…

– Далеко, – цокнул тот языком. – Эко вас занесло…

– Здесь, у Авдотьи Никитичны, передохнули, чай попили…

– Погоди, – дед прищурился. – Это у какой такой Никитичны?

– Да сама ничего понять не могу. – Катя вдруг разрыдалась.

– Ладно, пошли со мной, – он направился в сторону от дороги.

Испугавшись остаться одна, молодая женщина бросилась следом. Дед шел, несмотря на возраст, быстро.

– А вас как называть? – больше из-за того, что молчание пугало, чем из любопытства, спросила Катя.

– Пантелеем меня кличут.

– А меня Катя.

– Катерина, значит? – Дед вздохнул: – Как императрицу.

– Что? – подумала, что ослышалась, Катя.

– Матушку нашу так величали, – пояснил дед.

– При чем здесь Екатерина? – не поняла Катя, чувствуя, как ноги вновь становятся ватными, а колени трясутся.

Неожиданно они оказались среди покосившихся почерневших крестов.

– Ты куда меня, дедушка, привел? – пропищала Катя.

– Кладбище это. – Дед взял ее за локоть и подвел к покрытому травой холмику. – А вот здесь Авдотья покоится. У нее еще коза была, Чернушкой звали. Дольше всех она в этой деревне держалась. Поболе двадцати годков будет, как схоронили… Она мужа еще при Николае, государе нашем, потеряла. С японцем тогда война была…

Катя почувствовала, что теряет сознание.

Дед Пантелей подхватил ее и осторожно прислонил к стволу березы:

– Трудно тебе, девка, будет, ой трудно!

– Почему? – едва слышно спросила молодая женщина.

– Взвалила ты на себя груз непомерный и тащишь. А не нужен он тебе. Видишь, и молодец твой Вадим сбежал. Ради чего живешь? Ради денег? Да разве их все заработаешь?

– Откуда вы знаете? – Катя обхватила слабеющими руками березу.

Дед лишь многозначительно показал пальцем вверх.

– Что же мне делать?

– Сама думай…

– Ой! А как же… – она затряслась.

– Что с тобой? – Дед Пантелей нахмурил седые брови.

– У меня ведь подруга утонула, – прошептала Катя, словно боясь, что их услышат. – Хотя теперь даже не знаю, что и думать.

– Как утонула? Где? – Он часто заморгал красными, слезившимися глазами.

– Здесь озеро недалеко, – она показала направление, где, по ее мнению, они купались с Татьяной.

– Сразу за лугом? – догадался дед. – Татьянино называется.

– Почему? – упавшим голосом спросила Катя, чувствуя, что ее ждет еще один удар.

– Там еще до войны с немцем женщина утопилась, Татьяной звали.

– Как?! Не может быть!

– Почему же не может? – Дед отошел в сторону и показал рукой на видневшийся за его спиной холмик; тот был на отшибе и в стороне от кладбища. – Вон ее могилка. Там покоится, отдельно ото всех. Ведь руки на себя накладывать грех.

– Дедушка, миленький! – Катя схватила старика за одежду на груди. – Не пугай меня, пожалуйста! Я сейчас с ума сойду. Доведи лучше до станции. Умоляю!

Матвей заглушил машину и посмотрел вдоль улицы. Поселок располагался на краю поля, некогда принадлежавшего колхозу «Путь Ильича». Сразу за ним начинался лес. Еще во времена СССР этот клочок земли передали институту, в котором работал дед Ирины. По рассказам тещи, ее отец сколотил здесь сарайчик для инструмента и привез строительный вагончик, в котором коротали время в непогоду.

Дед умер, дача осталась дочери, матери Ирины. Анастасия Федоровна в мутные девяностые работала заведующей плодоовощной базой. Во времена пустых прилавков, повальной разрухи и отчаяния она, напротив, жила на широкую ногу. Именно тогда будущая теща Матвея умудрилась построить невиданный по тем временам двухэтажный коттедж и обнести его высоким деревянным забором. Теперь это строение выглядело не таким парадным, как выросшие по соседству замки, но внутри было комфортно. Пару лет назад, устав разрываться между городом и поселком, Анастасия Федоровна продала квартиру в Москве и вместе с мужем переехала сюда жить.

Матвей вышел из машины. По неширокой асфальтированной дороге прогуливалась уже немолодая чета. Шумели листвой деревья. В воздухе пахло дымком и ароматом жареного шашлыка.

Кораблев надавил на кнопку домофона. Вскоре запищал микрофон.

– Матвей, ты? – Удивление, смешанное с испугом, в голосе тещи озадачило.

– Анастасия Федоровна, – он поднял пакет с конструктором так, чтобы тот попал в поле зрения видеоглазка, – я Сережке подарок привез.

• Предыдущая
• 11/61
• Следующая