Копия Афродиты (повести) - Когут Василь Григорьевич - Страница 42

• Предыдущая
• 42/71
• Следующая

— Степка, — не скрывая радости, объявила Елизавета Петровна. — Только что я говорила с твоими родителями. С Татьяной Николаевной и Сергеем Ивановичем. И с Санькиным отцом. Они в обиде не будут ни на меня, ни на вас. Передают вам привет. И разрешили побыть еще две недели.

— Две седьмицы? — уловила Марфинька.

— Да, — подтвердила Елизавета Петровна. — Две недели. Надо, Степка! Ты же умница.

— Понимаю, — сказал парень, но, видимо, не поверил словам тети Лизы. — А кто еще слышал разговор?

— Олег Николаевич.

— Ладно, — согласился Степка.

— Тогда отдыхать, — успокоившись, сказала Елизавета Петровна. — Устали же!

— Несть, — вдруг сказала Марфинька. — Аз решу таи свои7.

Степка и Елизавета Петровна посмотрели друг на друга.

Она расскажет свою тайну? Хозяйка сбегала за Санькой и Олегом, затем на кухню, принесла напиток, печенье, положила на стол, по нескольку конфет дала Марфиньке и Степке. Удобно усевшись на другой раскладушке, она тоже приготовилась слушать.

— Рассказывай, доченька!

Марфинька, глубоко вздохнув, начала свой сказ.

Напевный голос ее звучал, как мелодия, как незнакомая песня. Все внимательно и увлеченно слушали, разгадывая те или иные непонятные слова, стараясь ухватить смысл сказанного, вникнуть в суть повествования. Изредка прерывали ее речь. Марфинька, угадывая желание присутствующих, подчинялась. Она как могла старалась донести своим слушателям то, что случилось много веков назад…

В лето 65798 муж Марфиньки, князь осовецкий Игорь Василькович, созвал совет из самых близких и доверенных лиц. Совет проходил в светлице князя за большим дубовым столом, на котором дымились горячие яства, посреди стояла большая серебряная чаша с медом, в глиняном сосуде с двумя ручками — горячий напиток — вино, в другой — пиво. Князь Игорь Василькович сидел в углу. Молодой, крепкий, словно вылитый из бронзы, он чувствовал себя уверенно и спокойно. Красный шелковый халат, обшитый по воротнику куньим мехом, накинут на плечи. Его удерживала на них подвязка из золотистой ленты, узлом завязанная на груди. Пышная короткая борода и густые, вразлет, усы делали князя старше своих лет.

В нарушение устоев, на совете присутствовала и она, жена князя. Знала, что быть здесь ей не положено, но любопытство, тревога, присущие женскому сердцу, толкнули ее на нарушение обычаев. Марфиньку все время мучило: как отнесется к этому муж, выгонит или нет? Он долго и пристально смотрел на нее, не говорил ни слова, будто выжидал, что она опомнится и сама покинет светлицу, но в конце концов, глотнув пива, встал.

— Время нынче неспокойное, — молвил тихо и твердо князь. — Дошла молва до нас о великих неповиновениях в Киевском княжестве. Великий князь Изяслав при помощи ляхов воссел на княжение в Киеве. Ляхи грабят Русь. Узнав об этом, наши смерды и ратаи бегут в непроходимые леса, выжигают участки, ставят курени, основывают родовые веси. Их не сразу найти и вернуть. С кого взымать подати? Чем платить слугам и дружине, Гаврила?

Предводитель дружины воевода Гаврила Храбрый встал из-за стола, склонил в поклоне голову и стал объяснять:

— Светлый князь! Верно говоришь: не с кого брать подати и нечего. Варяги разорили наши веси, будто огонь прошел по княжеству. Варяги жестокие и неуловимые. Действуют небольшими дружинами, яко воры. Убивают людей, режут скот, грабят имущество.

— Я спрашиваю, — повысил голос князь, — чем платить будем, воевода? За податью придут скоро дружинники от князя Великого. Какой дам откуп?

Гаврила Храбрый выпрямился, провел рукой по светло-рыжим волосам:

— Дозволь идти в набеги, князь, на соседей…

Игорь Василькович тяжелым, словно налитым свинцом, взглядом измерил предводителя дружины, от чего тот ссутулился, почуяв что-то недоброе в задумах князя.

— Мы устали от распрей, от междоусобиц, от грабежей… На нас хватает чужеземцев: варяг, жемайтов, пруссов, половцев. Нам вместе надо оберегать наши земли от иноземцев, а не самим разорять их…

Предводитель дружины удивленно наблюдал за князем и, пораженный услышанным, утвердительно кивал головой. Он знал, что его хозяин — не воинственный муж, больше набегами и взиманием подати занимался он, Гаврила. Но чтобы такое! С миром, с помощью…

А как же он думает жить, управлять княжеством? И для чего тогда дружина?

— А ты что скажешь, Благовест?

Волхв Благовест, убеленный сединой крепкий старик, врачеватель, кудесник и предсказатель, тоже поднялся из-за стола, но не в поклоне, а глядя прямо в глаза князю, одобрительно сказал:

— Правда твоя, князь. Устали люди от сечей, от грабежей. Мира надобно просить, а не в набеги идти. Но коль нашел ты другой выход, выкладывай. Мы, твоя челядь, поддержим тебя, коли дело скажешь.

На лице князя Игоря Васильковича впервые заблуждала улыбка.

— Други мои! — начал князь. — Решил я идти на Дышюче море9. От варягов знаю, что есть в сиверских землях, еще не обетованных, много зверья и птицы, и пушнины много. А есть еще там светящиеся камни, украшения из которого золота дороже…

Совет, затаив дыхание, слушал князя.

— Не лучше ли нам, друга, — продолжал в волнении Игорь Василькович, — пойти походом в эти земли, добыть богатство без крови и братоубийственных набегов, затем поехать на торг в Киев или Византию. И откуп будет Великому князю, и мы в обиде не останемся. А по пути на мировые будем договариваться с княжествами соседскими.

Все сидели и молчали. Князь говорил так уверенно и убежденно, что Марфинька в душе загорелась его идеей, будто сказанное им — сущий пустяк, осталось его только осуществить.

— Сколько времени займет поход, князь? — задал вопрос Гаврила.

— Не более трех месяцев, — ответил Игорь Василькович. — Я все продумал. Через седмицу выступаем. Но об этом никто не должен знать. Даже дружина. Кто выдаст тайну, того ожидает моя кара. Остальное я все и всем объясню в пути.

Увидев пристальный взгляд князя на себе, Марфинька, не ожидая окончания совета, ушла в опочивальню. Прошло всего два месяца, как он привез ее из Туровского княжества в свой дом. Сыграли шумную свадьбу, устроили пир. Марфинька приехала с богатыми дарами и приданым. Ей не было еще шестнадцати. И она без ума была влюблена в своего повелителя, полюбила с первого взгляда. Серые, добрые глаза, могучая стать, нежная улыбка… Завидовали сестры, что такой красивый и спокойный муж достался ей. А она была безмерно счастлива. Казалось, что и Игорь Василькович гордился ею.

Только через несколько часов после совета муж явился к Марфиньке.

— Что долго так, князь? — она поднялась с кушетки, обитой синим атласом, и направилась навстречу ему.

— Дела, ладушка, — ответил он. — Ты же знаешь.

— Не все еще, мой господин.

— Я и сам всего еще не знаю, — вдруг сказал князь. — Нелегко и непросто я решился на это, но другого выхода пока не вижу. Но коли решился…

Игорь Василькович посмотрел на жену ласково, нежно обнял, пригорнул к себе.

— Присядем, — попросил. — Подумаем вместе. Марфинька послушно села на кушетку. Рядом сел

князь. Развязал узелок на груди, и плащ соскользнул со спины. Обнажилась молодая грудь, густо обросшая кудрявым светлым волосом.

— В далекий и опасный поход надумал я идти, княгиня. Ради нашего с тобой счастья, ради будущего нашего рода. Мучаюсь и не знаю, как поступить. Каким путем отправиться, какую верную дорогу избрать. Неспокойно теперь в землях соседних княжеств. Бунтуют смерды. На варяжском пути — грабежи. А откладывать поход — некогда…

Марфинька внимательно слушала князя, видела грусть и боль на его лице, слышала тугу в его голосе. Это решение князь, видимо, уже принял давно. И вправе ли она его отговаривать? Господину виднее, как строить свое счастье и судьбу, как обеспечить княжеский род благами на сегодня и на будущее. И все же она попыталась поглубже проникнуть в его замыслы.

• Предыдущая
• 42/71
• Следующая