Конь и его мальчик - Льюис Клайв Стейплз - Страница 19

• Предыдущая
• 19/31
• Следующая

Потом они снова двинулись в путь, и время едва ползло, пока солнце не стало медленно спускаться по ослепительному небу. Когда оно скрылось, угас мучительный блеск песка, но жара держалась еще долго. Ни малейших признаков ущелья, о котором говорили гном и ворон, не было и в помине. Опять тянулись часы – а может, долгие минуты; взошла луна; и вдруг Шаста крикнул (или прохрипел, так пересохло у него в горле):

– Глядите!

Впереди, немного справа, начиналось ущелье. Лошади ринулись туда, ничего не ответив от усталости, – но поначалу там было хуже, чем в пустыне, слишком уж душно и темно. Дальше стали попадаться растения, вроде кустов, и

трава, которой вы порезали бы пальцы. Копыта стучали уже «цок-цок-цок», но весьма уныло, ибо воды все не было. Много раз сворачивала тропка то вправо, то влево (ущелье оказалось чрезвычайно извилистым), пока трава не стала мягче и зеленее. Наконец, Шаста – не то дремавший, не то немного сомлевший – вздрогнул и очнулся: Игого остановился как вкопанный. Перед ним, в маленькое озерцо, скорее похожее на лужицу, низвергался водопадом источник. Лошади припали к воде. Шаста спрыгнул и полез в лужу; она оказалась ему по колено. Наверное, то была лучшая минута его жизни.

Минут через десять повеселевшие лошади и мокрые дети огляделись и увидели сочную траву, кусты, деревья. Должно быть, кусты цвели, ибо пахли они прекрасно; а еще прекрасней были звуки, которых Шаста никогда не слышал

– это пел соловей.

Лошади легли на землю, не дожидаясь, пока их расседлают. Легли и дети. Все молчали, только минут через пятнадцать Уинни проговорила:

– Спать нельзя… Надо опередить этого Рабадаша.

– Нельзя, нельзя… – сонно повторил Игого. – Отдохнем немного…

Шаста подумал, что надо что-нибудь сделать, иначе все заснут. Он даже решил встать – но не сейчас… чуточку позже…

И через минуту луна освещала детей и лошадей, крепко спавших под пение соловья.

Первой проснулась Аравита и увидела в небе солнце. «Это все я! – сердито сказала она самой себе. – Лошади очень устали, а он… куда ему, он ведь совсем не воспитан!.. Вот мне Стыдно, я – тархина», – и принялась будить других.

Они совсем отупели от сна и поначалу не понимали, в чем дело.

– Ай-ай-ай, – сказал Игого. – Заснул нерасседланным).. Нехорошо и неудобно.

– Да вставай ты, мы потеряли пол-утра) – кричала Аравита.

– Дай хоть позавтракать, – отвечал конь.

– Боюсь, ждать нам нельзя, – сказала Аравита, но Игого укоризненно промолвил:

– Что за спешка? Пустыню мы прошли как-никак.

– Мы не в Орландии! – вскричала она. – А вдруг Рабадаш нас обгонит?

– Ну, он еще далеко, – благодушно сказал конь. – Твой ворон говорил, что эта дорога короче, да, Шаста?

– Он говорил, что она лучше, – ответил Шаста. – Очень может быть, что короче путь прямо на север.

– Как хочешь, – сказал Игого, – но я идти не могу. Должен закусить. Убери-ка уздечку.

– Простите, – застенчиво сказала Уинни, – мы, лошади, часто делаем то, чего не можем. Так надо людям… Неужели мы не постараемся сейчас ради Нарнии?

– Госпожа моя, – сердито сказал Игого, – мне кажется, я знаю больше, чем ты, что может лошадь в походе, чего – не может.

Она не ответила, ибо, как все породистые кобылы, легко смущалась и смирялась. А права-то была она. Если бы на нем ехал тархан, Игого как-то смог бы идти дальше. Что поделаешь! Когда ты долго был рабом, подчиняться легче, а преодолевать себя очень трудно.

Словом, все ждали, пока Игого наестся и напьется вволю и, конечно, подкрепились сами. Тронулись в путь часам к одиннадцати. Впереди шла Уинни, хотя она устала больше, чем Игого, и была слабее.

Долина была так прекрасна – и трава, и мох, и цветы, и кусты, и прохладная речка, – что все двигались медленно.

• Предыдущая
• 19/31
• Следующая