Грон. Трилогия - Злотников Роман Валерьевич - Страница 57

• Предыдущая
• 57/253
• Следующая

Грон почтительно поклонился:

— Да, господин.

Мужчина сделал шаг вперед, внимательно оглядел одежду, принюхался, скривился и взмахнул рукой. Из-за его спины возник слуга с небольшой бутылью розового стекла.

— Окропи его.

Слуга открыл бутыль и побрызгал на Грона. Придворный опять потянул носом и удовлетворенно хмыкнул, затем отступил и посмотрел Грону в глаза:

— Ты предстанешь перед стратигарием. Молчать. Отвечать на вопросы. Стратигария именовать Блистательный. Когда отпустят — падешь ниц и покинешь покои спиной вперед. Все ясно?

Грон кивнул:

— Да, господин.

Придворный с сомнением посмотрел на него, будто не веря, что до такого сермяжного типа могло что-то дойти с первого раза, потом вздохнул, призывая небо в свидетели того, что он сделал все, что мог, и повернулся к дверям. Навалившись, он распахнул их и громогласно возгласил:

— О, Блистательный, десятник Грон припадает к твоим ногам, — и шагнул вперед. Реддины чуть подтолкнули Грона и пошли рядом с ним.

Стратигарием оказался мужчина лет сорока с завитыми белокурыми волосами, одетый в белоснежную тогу с вычурной золотой вышивкой по краю. Он лежал на канапе и лениво жевал персики, которыми была наполнена ваза, стоящая на маленьком столике под его рукой. Бросив на Грона равнодушный взгляд, он перевел его на придворного:

— Что там с ним?

— Он обвиняется в том, что имел возможность возвратить в казну рубиновый обруч — подарок Астарнту II от венетского царя, похищенный во времена Игеона III, но не сделал этого.

Грон усмехнулся про себя. Систрарх решил принять такую версию.

— Ну так пусть отдаст, — лениво произнес стратигарий.

— Это невозможно, Блистательный.

Тот задумался.

— А почему?

— Он отдал его нищему, Блистательный.

Стратигарий хохотнул:

— Милосердный поступок.

— Но, Блистательный, это был…

— Да ладно, — махнул рукой стратигарий, — что там предлагается?

— Высылка в гарнизон. Охрана границ от северных кочевников.

Стратигарий покачал головой.

— За проявленное милосердие? — Он окинул крепкую фигуру Грона заинтересованным взглядом.

Придворный покрылся пятнами и судорожно открывал рот, как рыба, выброшенная на берег.

— Хочешь остаться в столице?

Грон замер — все висело на волоске. Но тут послышался вкрадчивый голос придворного:

— Решение одобрено мудрейшим Юнонием.

Стратигарий тут же потерял к нему интерес.

— Что ж, парень, тебе не повезло. — Он сонно кивнул придворному и вновь впился зубами в персик.

Придворный возгласил:

— Да славится мудрость Блистательного!

Все рухнули на пузо и спиной вперед выползли из кабинета. Через десять минут Грон оказался за воротами со свитком пергамента в руках и глупой, облегченной улыбкой на взмокшем лице.

— А еще я умею валять войлок, господин.

Здоровенный парень с могучими руками стоял перед Гроном и смущенно мял в руках концы шерстяного пояса.

Грон вздохнул. Охотники валили толпами. Дорн прогонял их через перекладину и бег на дистанцию в одну милю. Всех, кто не укладывался в определенные нормативы, безжалостно заворачивал. Потом те, кто прошел Дорна, попадали к Грону. Он долбил их вопросами на сообразительность и прогонял через некое подобие тестов Роршаха, а также через что-то вроде теста на ай-кью. И все равно тех, кто проходил по всем статьям, оставалось около трехсот человек. Грон задумался, а может, не стоило зацикливаться на шести десятках? Можно бы было набрать сотни две, а потом отсеять. Но потом отрицательно покачал головой. Нет, нарушается закон пирамиды: нижние подпирают плечами верхних. Ему необходимо научить этих ребят слишком многому, и с большим количеством он не справится. Он поднял глаза на парня. Тот был несколько простоват, но смекалист.

— Хорошо, иди, Ограм.

Тот умоляюще посмотрел на него и отошел от стола. Грон жестом остановил следующего кандидата, показавшегося в проеме двери.

— На сегодня все.

Сиборн, стоящий у двери, схватил парня за шиворот и вытолкал наружу. Грон с хрустом развел руками и зевнул.

— Сегодня вечером созовешь всех. Я хочу услышать, как идут дела.

Сиборн чуть склонил голову и исчез за дверью. Грон вышел на порог и остановился, привалившись плечом к косяку. Прошло две луны с того момента, как он получил эдикт о высылке. Решением стратигария ему дозволялось нанять охотников, и подо все выделялось сорок золотых. Грон улыбнулся. Баши Дилмар уже раскошелился на две с половиной тысячи, и Грон не собирался притормаживать. Он неторопливо прошел по двору фермы. Она принадлежала баши и располагалась в трех милях от Эллора. В дальнем конце загона для лошадей стояло, уперев в землю оглобли, два десятка крепких, широких телег. Большая их часть была уже загружена, и поклажа укрыта грубой непромокаемой тканью. В соседнем загоне топтались быки.

— Эй, Грон, посмотри, какой меч, — послышался восторженный голос Дорна.

Грон обернулся. С тех пор как Угром изготовил булатные мечи для всего десятка, Дорн просто влюбился в свой. Он, в подражание Грону, назвал меч Шалуном и каждую свободную минуту испытывал его на чем ни попадя. Сейчас он стоял в загоне для свиней, рядом с только что обезглавленной тушей хряка, и потрясал мечом:

— С одного удара!

За воротами раздался топот копыт, затем кто-то заколотил в створку бронзовой рукояткой кинжала. Якир крикнул:

— Кто?

— Послание уважаемому Грону от достойного Комара!

Грон уже торопливо шел к воротам.

Гонец оказался знакомым. Полторы луны назад, когда поток охотников набрал полную силу, Грон отобрал два десятка пастухов и конюхов и на целую четверть ускакал с ними на одну из отдаленных ферм, принадлежащих какому-то знакомому баши. После возвращения он вызвал к себе девятерых:

— Кто был в Роуле?

Вперед вышли двое. Грон оглядел их:

— По какой надобности?

Они переглянулись, потом один решился:

— Я ходил с караваном.

Грон перевел взгляд на второго.

— Я, господин, гонял табун с фермы… — Тут он запнулся, в его взгляде мелькнуло удивление, и он выпалил: — Скажите, господин, а не ваше ли клеймо — маленький лук с рукоятью?

Грон улыбнулся и кивнул.

— О, у вас великолепные лошади. То-то, я смотрю, вы так здорово в них разбираетесь.

Остальные смотрели на Грона большими глазами. Он выдержал паузу, потом продолжил:

— Поедете на ферму. Через год мне понадобится три — пять сотен лошадей. А через три — в пять — десять раз больше. Я предлагаю вам работу. Платить буду хорошо. Что скажете?

Табунщики разочарованно переглянулись:

— Нам бы хотелось с вами.

Грон повел бровью:

— Можете рискнуть. Но я не могу обещать, что возьму вас. Впереди испытания, и те, кто их не пройдет, могут остаться ни с чем. — Он помолчал, потом добавил немного меда: — Однако вы сможете попробовать через год, когда мы будем уходить с фермы. Если, конечно, у вас еще останется желание.

Они задумались. Потом тот, что уже гонял табун с его фермы, махнул рукой:

— Я согласен.

Грон посмотрел на остальных. Последовало девять кивков. Грон достал из сумки, лежащей на столе, тубу, запечатанную воском.

— Здесь письмо к господину Комару. Он сейчас командует на ферме. Выезжаете завтра утром.

И вот сейчас табунщик вернулся. Грон приветствовал его и взял тубу с письмом. Вернувшись в дом, он сломал воск и развернул свиток. В прошлый раз он спрятал под письмо шесть векселей Дилмара всего на пятнадцать тысяч золотых и потому несколько беспокоился. Однако все обошлось.

От письма Комара веяло теплом и жизнерадостностью. Эрея родила сына, лошади здоровы, к моменту получения письма в табуне ходило триста пятьдесят голов. Половины присланной суммы хватило, чтобы купить две соседние фермы и полторы сотни кобылиц, но пастбищ хватит и на тысячу-полторы голов. Торговля идет блестяще, а Врен-табунщик решил перебраться к ним. Через луну после его отъезда около фермы появились лихие люди, но потом пропали, не напав. Приор передает ему привет и радуется его успехам.

• Предыдущая
• 57/253
• Следующая