Знающий не говорит. Тетралогия - Астахова Людмила Викторовна - Страница 25
- Предыдущая
- 25/319
- Следующая
Ближе к ночи ветер разогнал низкие тучи, обнажив мерцающий россыпями звезд небесный купол. Младшая из лун – голубая красавица Сирин, почти полная, как раз взошла на западе и залила своим светом всю округу.
– А вот и Пигви! – объявил Ириен, указывая рукой в пространство.
– Где, где?
Человеческих глаз оказалось мало, чтобы разглядеть что-то существенное, но раз эльф сказал, значит, так оно и есть.
Поэтому никто не испугался, когда из темноты вдруг появилась маленькая фигурка, закутанная в меха. Словно из-под земли выросла, как дух предков в страшных сказках.
Снегоступы сделали ее переход по глубоким сугробам и снежной целине гораздо более легким и быстрым, чем это могло показаться. Во всяком случае, маленькое, почти детское личико лучилось неподдельной радостью.
– Ты звал меня, сидхи Альс? – спросила женщина звонким голоском. – Я пришла!
– Да, я звал. Мне нужна твоя помощь, Пигви.
С болотными жителями нельзя разводить долгие разговоры. Не любят они бесполезной трепотни, бестолковых посиделок и переливания из пустого в порожнее.
– Какая помощь тебе нужна?
Эльф коротко, четко и ясно изложил гостье, что приключилось с баронетами. Кен успел еще поразиться, насколько подробно тот выяснил признаки неведомой хвори-порчи.
– Да, очень похоже на порчу, – согласилась женщина.
Она присела возле костра и скинула с головы капюшон из меха снежной лисички. Ее толстые косы, перевитые красными веревочками, по цвету ничем не отличались от белой шерсти животного.
– Мне надо подумать, сидхи Альс, крепко подумать, – сказала она и закрыла свои страшные красные глаза.
Сэр Соланг, думая, что никто не видит, сделал пальцами жест, отвращающий нечисть. На всякий случай.
Если бы не диковинные волосы и глаза, Пигви считалась бы красивой женщиной. Миндалевидный разрез глаз, тонкий носик, округлые щечки, да и под шубкой угадывались весьма приятные для мужского глаза формы.
– Надо идти к шаш-ннэ-шаку, – сказала Пигви после довольно долгих размышлений.
– А кто это такой? – удивился Кенард.
При всех его познаниях о жизни «упырей» про такое он даже не слышал.
– Шаман у шаку, – просто пояснила женщина.
– А кто такие эти шаку?
– Они так называют народ горных тангаров, – сказал Альс тоном, не вызывающим сомнений в том, что ему такая перспектива совершенно не понравилась.
– Гномов? – поморщился от отвращения Кенард.
– Но-но! Ты гляди где-нибудь в трактире этого слова ненароком не вякни, – предупредил его сэр Соланг. – За это слово тангары могут на куски разорвать.
– Да знаю я! – огрызнулся Кен. – Я думал, их уже и не осталось.
– Значит, остались, раз Пигви говорит, – мрачно пробормотал Ириен.
– Я пойду с вами к шаку и уговорю помочь, – решительно заявила Пигви. – Если их шаш-ннэ еще жив. Старый был, больной. В прошлом году помирать собирался.
– Так, может, уже помер? – обнадежился сэр Соланг. Ему просто страсть как не хотелось лезть на склоны Дождевого хребта прямиком в логово гномов. Все знающие люди утверждали в один голос, что гномы зимой промышляют людоедством. И пока еще никто не доказал обратного.
– Я его живым видела в день Первого Снега, значит, не помер, – заверила рыцаря Пигви.
Сэр Соланг скептически хмыкнул. В этом году первый снег выпал третьего дня месяца сангареди, а нынче на дворе последний день линог – месяца сов. За четыре зимних месяца можно четыре раза околеть. Самолично сэр Соланг гномов никогда не видел, но слухи о потайных пещерах, бесконечных штреках и опасных ловушках в толщах Дождевых гор достигли и его не особо любопытных ушей. Лазать по таким опасным местам – удовольствие сомнительное.
– Ночь длинна, – многозначительно молвила Пигви, принимая в ладони кружку с пряным варевом на травах. – И ты задолжал мне разговор, сидхи Альс.
Эльф лишь вздохнул. Сердиться на маленькую женщину он не мог. Тем более что давно, обещал Пигви рассказать про всякие далекие земли, в которых бывал. Любопытство Пигви простиралось далеко за пределы родных болот, за границы Ветланда и даже, кажется, за край обитаемого мира. Она азартно пытала эльфа обо всех его путешествиях, о землях и народах, населяющих такие сказочные места, как Великая степь, Хисар, Аймола, о которых ветландцы только краем уха слышали. Кенард, ясное дело, уши развесил, как весенние лопухи, но с ним все понятно, молодой-зеленый. Так и сэр Соланг, тертый и ушлый мужик, видавший виды, не мог оторваться от нехитрого повествования. Что ни говори, а Ветланд всегда считался дырой и глушью, как ни обидно было признавать сей факт патриотам родного края.
– Ужели и в самом Инисфаре бывать доводилось? – восторженно вопрошал Кен.
– Было дело, – кивнул Ириен. – Красивый город.
– Расскажи! – пискнула «упырица».
Альс готов был поклясться, что болотная жительница впервые в жизни слышит название столицы Великого Маргара, но это обстоятельство вовсе не мешает ей впитывать каждое слово. Запоминать на всю оставшуюся жизнь, чтоб до глубокой старости пересказывать соплеменникам о далеких странах долгими зимними вечерами возле теплого очага. В каком-то смысле они с этой женщиной делали одно и то же дело – познавали.
– Ну слушай…
…Кто никогда не видел Инисфара, тот ничего не видел в этой жизни. Так говорилось в поговорке, но Ириен подозревал, что сложена она была в те времена, когда город еще не успел достигнуть громадных размеров, поглотив живописные холмы и рощи, окружавшие его при основании. Когда-то по берегам каналов, ведущих к дворцу князя, простирались тенистые парки, а в маленьких озерах жили черные священные лебеди. Инисфар изначально возводился из серо-голубого камня, когда же каменоломни иссякли, то строительство продолжалось желто-оранжевым кирпичом, а потом в ход пошли бурые плиты полевника. Потому и делилась столица Маргара на Белый град, Желтый град и Темный град соответственно. Ириен считал, что знаменитая поговорка возникла именно тогда, когда существовал только Белый град. Когда площади выкладывались розовыми и бледно-лиловыми плитами, а дворцы украшались бесценной мозаикой, от которой почти ничего не осталось. Так утверждали старинные хроники, и эльф склонен был им верить. За последние сто лет берега каналов оделись в камень, деревьев не осталось вовсе, да и с лебедями простые горожане не встречались уже давным-давно. Несколько пар этих птиц жили на Княжьем острове – идеально круглом рукотворном острове, отделенном от остальных кварталов Инисфара широким каналом. Разумеется, ни простолюдинов, ни зевак на Княжий остров не пускали. Для того на трех мостах и стояла стража…
Что там ни говори, а язык у эльфа был подвешен как надо, и благодаря его красноречию пред мысленным взором завороженных слушателей разворачивались поразительные картины чужой жизни. Яркой, далекой, нездешней, манящей, недосягаемой. Жизни, отделенной от крошечного костерка в сердце холодного и неприветливого края тысячами лиг по земле и по морю, которые не каждая перелетная птица одолеет. И казалось, что черное холодное небо насмешливо щурится мириадами своих алмазных глаз, взирая на скорчившихся вокруг огня странников – ничтожных червяков, мечтающих о несбыточном вопреки любым доводам разума.
Перед самым рассветом, едва-едва снова поднялась Сирин, отправились в гости к шаку. Ириен взял болотную шаманку в свое седло, не опасаясь перетрудить лошадь, женщина ведь практически ничего не весила. А уж радовалась она, как дитя. И тому, что сидит верхом на таком огромном животном, и оттого, что с эдакой высоты ей видно далеко, и что выдалась возможность попутешествовать. Если бы не крепчающий мороз, все четверо наверняка наслаждались бы ярким слепящим солнцем, пронзительным синим небом с серебряными росчерками высоких перистых облаков, звучной мелодией хрустящего под конскими копытами снега. Тем более что до леса, где, по словам Пигви, обитали шаку, было практически рукой подать. День только успел перевалить за полдень, а путники уже добрались до нужного места. Вернее сказать, они остановились на полянке, где Пигви велела обождать, пока она попробует договориться с шаш-ннэ-шаку. Шаманка ничего определенного не обещала.
- Предыдущая
- 25/319
- Следующая
