Хроники странного королевства. Возвращение (Дилогия) - Панкеева Оксана Петровна - Страница 58
- Предыдущая
- 58/184
- Следующая
– Я и так знаю. У нее все в порядке. С Карлосом они душевно сработались, театр ей корона финансирует, и еще у нее новый парень. Говорит, хороший и ей нравится. Ты мне лучше скажи, как вышло, что она познакомилась с моей мамой?
– Маэстрина Аллама сама так пожелала. До нее дошли слухи об Ольге и ее проклятии…
– Каким образом они могли дойти? Признайся, ты растрепал?
– Не я. Наверное, Пуриш. Он явился в компании твоей матушки, и они вместе желали повидать Ольгу, так что, скорее всего, он. Кстати, Ольга говорила, что он о тебе расспрашивал.
Вот так свяжешься с его величеством Шелларом, потом неприятностей не оберешься, недовольно подумал Кантор, вспомнив причину, по которой господин Пуриш заинтересовался его персоной.
– И как много он узнал?
– Немного. Ольга ничего ему не сказала, отослала ко мне. А я тоже дурака повалял и отмазался. Посоветовал у Шеллара узнавать.
– Молодец, так им обоим и надо.
– Злой ты. О чем мы говорили, когда ты меня перебил с этим Кастель Милагро?
– Об оппозиции, – ворчливо подсказал Кантор, – которую нужно пороть. Ты сам до этого додумался или Шеллар подсказал?
– Ты бы знал, насколько он был прав! Я даже не думал, что наши «борцы за свободу» настолько лживы, лицемерны и корыстны! Что они не удовлетворятся даже самым законным на свете королем, если он не их человек! Когда я должен был в первый раз публично выступать, мы чуть не поругались с Шелларом. Он мне такие меры безопасности предписал, что просто перед людьми стыдно. Я-то, романтик бестолковый, думал, он перестраховывается. Так и не послушался бы, но его поддержали мои верные министры и все придворные маги. Сделали, как он советовал: за кафедрой поставили фантом, а сам я сидел неподалеку невидимый и говорил свою речь. Так что ты думаешь, в этот бедный фантом стреляли раза четыре!
– Все-таки Шеллар – голова! – не удержался от восхищения Кантор. – Готов спорить на щелбаны, что инцидент использовали по полной программе как повод для расправы с оппозицией?
– Ну да, разумеется, потому и партий только шесть осталось, и две из них в подполье ушли. Но знаешь, по мне, так те две, что работают «цивилизованными методами», доставляют больше неприятностей, чем воюющие. Тех мы все равно рано или поздно истребим, а эти останутся и будут мне кровь портить еще долго. Да, кстати, ты бы поговорил с Гаэтано, а? Он до сих пор уверен, что народ в его лице обманули, облапошили и в морду плюнули. Он так и полагает, что принцем был ты и ты погиб в Кастель Агвилас. Меня же, по его мнению, либо подсунули в последний момент, чтобы как-то спасти ситуацию, либо с самого начала планировали посадить на твое место, устранив тебя предварительно. Почтенный граф разругался со всеми, с кем только мог – со мной, с Амарго, с Суром и Борхесом, – и гордо ушел, оскорбленный в лучших чувствах. Теперь к нему каждый день ходят с заманчивыми предложениями представители всех партий оппозиции, обещая чуть ли не мое место. Он пока что вышвыривает пинками всех этих агитаторов, так как считает их предложения бесчестными и недостойными дворянина. Но когда-нибудь или его все-таки уговорят, или же он создаст собственную партию, в любом случае получается нехорошо.
– А я тут чем могу помочь? Если старик из ума выжил, так он и мне не поверит. Пусть бы с ним Шеллар поговорил, короля бы Гаэтано послушал.
– Да тоже как-то не в тему, я же тебе говорил уже об «ортанских марионетках» и «вмешательстве во внутренние дела»… И еще та история с опоздавшей подмогой… Сур воспринял это как само собой разумеющееся, а вот Гаэтано и Борхес до сих пор считают, что Шеллар поступил недостойно короля, навеки потерял их уважение и собственную честь… Хоть публично не высказываются, и на том спасибо, но… ты же понимаешь, Шеллар для Гаэтано теперь не авторитет.
– Ну, пусть Казак подтвердит, он же при дворе служил, тебя до первого переворота лично знал, и репутация у него самая та. Все же знают, что этого человека нельзя ни подкупить, ни обмануть, ни запугать.
– Да ты что! – горестно вскинулся замученный проблемами король. – Они друг друга терпеть не могут! Гаэтано, повернутый на своей родовитости, и Казак с его пылкой любовью к народу! Представляешь, что будет, если их свести?
Кантор подумал и сделал вывод:
– Как раз то, что тебе и нужно. Гаэтано навсегда прекратит создавать тебе проблемы, потому что если они сцепятся…
– Да ну тебя!.. Вы что, с Шелларом сговорились? Он мне то же самое советовал! Не хочу я так! Рука не поднимается! Пять лет верой и правдой… Он даже сейчас остался честным! Понимая, чего это может ему стоить, сказал все, что думал, в глаза! Не могу я после этого убийц к нему послать! Жалко дурака старого!
– И я, значит, должен его переубедить. Меня тебе не жалко.
– Ага, как орать под окнами хамски и непочтительно, так мы приятели, а как помочь – так тебе уже и трудно!
– Ну, хорошо, хорошо, поговорю. Но ничего не обещаю.
– Спасибо! – искренне поблагодарил товарищ его величество и вдруг спохватился: – Кстати, о титулах и прочем… хорошо, что я вспомнил… Что с твоим имуществом делать? Поедешь или как?..
– С каким имуществом?
– Ну, как, замок, земли… Там, наверное, бумажки какие-то надо написать и подписать, все такое…
– Послушай, оставь ты этот замок родственникам. Мне он не особенно нужен, да и под каким видом я туда явлюсь?
– Кантор, – осторожно, как не совсем нормальному, напомнил Орландо, – война закончилась. Мы больше не бегаем от тайной полиции, и нам не надо прятаться и скрывать свои персоны. Ты можешь спокойно, ничего не опасаясь, называться собственным именем и владеть своим замком. Тем более что родственников твоих по отцовской линии не осталось, всех война прибрала. Последняя тетушка скончалась год назад, и после того замок Муэреске президент кому-то из своих пожаловал. А теперь он вроде как ничей получается.
Новоиспеченный владелец замка досадливо сплюнул:
– Плакса, ты дурак или все-таки травки пыхнул, когда я не смотрел? По-твоему, я теперь должен открыться, назваться и всем объяснить, что со мной случилось? А потом еще доказывать, что я не самозванец? Ты еще помнишь, почему я отказался от имени?
Разумеется, он помнил. Смутился, нахмурился, поджал губы и с минуту молча рассматривал высохшую травинку под ногами. Потом так же молча закурил и, не поднимая глаз, произнес:
– Нет проблем. Я могу просто пожаловать тебе замок и земли, как жалуют все короли своим верным вассалам. Разве ты не заслужил?
– Не знаю, заслужил или нет, но не представляю, что я со всем этим буду делать?
– Да то же, что и прочие несведущие в хозяйстве дворяне. Посадишь управляющего и распорядишься, сколько денег он тебе должен будет присылать, а сам делай что хочешь. Кстати, а что именно ты хочешь делать? Какие у тебя планы? И вообще, почему я тут все рассказываю, а ты, хитрая морда, помалкиваешь? Хоть бы объяснил толком, что с тобой стряслось и как твое здоровье!
– Да никак, – поморщился Кантор. – Сам же видишь. Руки-ноги в порядке, а голова – хоть отруби… Не хочу я об этом. Надоело. Достало. Три луны каждый день докладывать о своем самочувствии – оно кого хочешь достанет.
– Ты еще жалуешься? – Товарищ король скорбно закатил глаза. – А если бы ежедневные сводки о твоем самочувствии расклеивали по столице и оглашали на площадях?
– Сочувствую. Но, тем не менее, эти разговоры о моем здоровье вызывают внеочередной приступ головной боли. Давай о чем-нибудь другом. Или о своем здоровье поведай.
– Да мне-то что, у меня же все восстанавливается. Самое смешное, нас, как всегда, угораздило одновременно. Амарго окончательно уверился, что мы все-таки братья, и любые попытки переубедить отметает с таким же тупым упорством, как и Гаэтано.
– Так, может, они братья? – мрачно ухмыльнулся Кантор.
– Блестящая мысль. Я передам Амарго. А что имеется в виду под внеочередным приступом? Они у тебя что, по очереди как-то строятся? В одно и то же время?
- Предыдущая
- 58/184
- Следующая
