Сын Архидемона (Тетралогия) - Рудазов Александр - Страница 75

— Ладно, Твое Высочество, как скажешь, разомнем крылья, — не стал спорить я. — Только шлем не снимай и близко не подходи. А то укокошат тебя, чего доброго…

Мне и самому уже давно хотелось размяться. Я расправил крылья и легко взмыл в воздух. Поднялся повыше и уже оттуда на бреющем полете спикировал в направлении сражающихся. Крестоносные бандиты только сейчас заметили ниспосланное к их противникам подкрепление и возбужденно заголосили, даже прервав на некоторое время бой. Равно как и мусульмане — они тоже ошеломленно опустили свои палки и начали пялиться на меня. Мы успели вовремя — не пройдет и получаса, как бой закончится полным разгромом феллахов, а крестоносцы начнут грабить дома и насиловать женщин. Ну, как говорится, хрен им в сумку…

Вопреки обыкновению, я не понял ни единого слова из воплей европейцев — мы высадились в Палестине… Палесте то есть. Следовательно, и понимать я мог только местное население арабских кровей. Но все же моего предельно ограниченного знания французского, или на каком там общались эти уроды, хватило, чтобы понять, что они приняли меня за дьявола. Мне не терпелось показать крестоносцам, что они не ошиблись.

Я сделал пару кругов над опомнившимися и вновь принявшимися сражаться людьми, а потом сложил крылья и камнем полетел вниз, прямо в сторону самого толстого рыцаря. В последний момент я отвернул в сторону, уворачиваясь от его копья, которым он удивительно ловко попытался меня проткнуть, и полоснул когтями по древку. Наконечник упал на землю, оставив своего владельца беззащитным, и я ударил его в грудь.

Бросив первого убитого пускать кровавые пузыри, я двинулся дальше. Я еще трижды поднимался и снова падал, каждый раз забирая одну-две жизни. От стрел я и не пытался уворачиваться — эти заостренные палочки не могли меня даже поцарапать. Но когда я опустился в четвертый раз, какой-то ландскнехт дотянулся до меня своим моргенштерном, и я был вынужден приземлиться — он испортил мне финальный маневр.

Конечно, можно было немедленно взмыть в небеса, но солдаты, сообразив наконец, что я и есть их главный противник, всей кучей поперли на меня. Они только мешали друг другу, а я легко успевал уворачиваться от их ударов (неплохих, надо сказать), рассекал их мечи и кольчуги на железные брызги и вспарывал их самих. А потом я и вовсе превратился в один большой миксер, с жуткой скоростью завертевшись вокруг своей оси. Мои руки мелькали в воздухе быстрее, чем вращается колесо автомобиля на полной скорости, — кровищи было как на бойне… Хвост тоже стрелял то туда, то сюда, каждый раз протыкая кого-то насквозь. По-моему, они чаще погибали непосредственно от укола, чем от яда, который мое жало впрыскивало. А еще я разок плюнул, любуясь, как у двух ландскнехтов лица превращаются в сюрреалистическую картинку. В общем, натуральное зверство.

А потом ко мне наконец-то присоединился Сигизмунд. Ему, лишенному крыльев, пришлось потратить несколько минут, прежде чем он добежал до поля боя. Самый главный рыцарь, до этого брезгливо держащийся в стороне, заметил странно одетого чужестранца и решил прикончить хотя бы его. Он поднял копье и пустил коня в сторону принца, тут же раздался его боевой клич.

— Стоять на месте, вы арестованы! — слегка дрогнувшим голосом крикнул Сигизмунд и нажал на курок.

Замечательное это оружие — испаритель Пеегро. Не было ни шума, как у пулевого оружия, ни вспышки, как у лазерного. Только легкий свист, а затем взрыв. Рыцарь-крестоносец просто рассыпался на мелкие кусочки, заставив перепуганную лошадь очертя голову броситься куда глаза глядят. Сигизмунд немедленно перевел прицел в сторону другого крестоносца и вновь спустил курок. История повторилась, но на сей раз его выстрел не остался незамеченным — убитый был частью группы, и, когда его внутренности забарабанили по лицам и спинам других солдат, большинство просто кинулись наутек. Третий взорвавшийся ландскнехт стал последней каплей — никому уже не хотелось продолжать эту войну.

Я тоже остановился. Всех храбрецов я уже изничтожил, а те, что послабее духом, сбежали сами. Всего на моем счету было десятка три мертвецов, да и весь остальной отряд, обращенный в бегство.

— О господи… — испуганно сглотнул Сигизмунд, когда я с трудом выбрался из горы мертвых, завалившей меня чуть ли не до пояса. — Так вот каково это — убить человека…

— А что, раньше не приходилось? — поинтересовался я. — Ну с боевым крещением… А мне надо бы помыться.

Помыться мне действительно совсем не мешало. Мой стиль боя подразумевает много крови, а когда противников очень много, я неизменно пачкаюсь. И еще я хотел есть — в сражении я двигаюсь быстрее, чем ртуть, а такая скорость всегда отнимает много энергии. Нет, я достаточно вынослив и могу продержаться еще пару-тройку часов. Но в этом случае я настолько оголодаю, что, наверное, не удержусь и все-таки отведаю человечины.

Из саклей, или как там называются арабские избы, постепенно начали выползать местные жители. Среди них были и те, кто вначале пытался организовать сопротивление, — они попрятались сразу же, как только стало ясно, что крестоносцам не до них. Но гораздо больше было женщин, детей и стариков.

— Здравствуйте! — приветливым голосом крикнул им Сигизмунд, снимая шлем. — Не бойтесь нас!

Самый дряхлый старик с бородой до середины груди опасливо подошел к принцу и низко поклонился. Не поднимая головы, он робко пробормотал:

— Прошу тебя, могучий волшебник, не убивай нас. Прикажи своему джинну не есть нас, и мы отдадим тебе все, что ты пожелаешь… У нас немного денег, но все, что есть…

— Я не джинн, — слегка возмутившись, прохрипел я. — Дай мне чего-нибудь пожрать, да побольше, и тогда я тебя не трону.

— Олег!… — укоризненно посмотрел на меня принц, а потом снова обратился к старцу: — Мы не причиним вам вреда, добрый человек. Мы всего лишь хотели помочь вам, но если вы так нас боитесь, мы уйдем…

— Нет-нет, останьтесь! — громко крикнула какая-то старушка. Она подбежала к деду и зашептала ему на ухо, что он круглый идиот. Мол, Аллах отправил к ним на помощь своего посланца Джебраила с волшебным мечом (за меч она, похоже, приняла испаритель Пеегро) и ангела смерти Азраила (это я, что ли?), а он, старый дурак, гневит слуг Всевышнего.

Аксакал некоторое время размышлял над словами своей жены (а кем она еще может быть?), а потом просветлел ликом и поклонился нам с Сигизмундом еще ниже.

— Добро пожаловать! — радостно осклабился дедушка. — Слава Аллаху всемогущему и милосердному!

Когда сарацинским пейзанам разъяснили, кто мы такие есть, они начали активно ликовать. Ну еще бы! Не каждый день удается встретиться с двумя живыми ангелами, пусть и… странноватыми.

После пары минут проявлений радости и заверений в своей вечной преданности Аллаху и пророку его Мухаммеду народ вернулся к повседневным делам. На данный момент основным делом стала уборка территории. От трупов. Пока что деревня напоминала операционную, в которой хирургом работает Чикатило.

С мертвыми христианами никто особо не церемонился. Их просто оттаскивали в сторонку и сваливали в кучу. А вот своих сарацины тщательно отбирали и бережно разносили по домам. Жены и дети старательно рыдали над своими мужьями и отцами и не менее старательно раздавали поверженным врагам пинки и плевки.

Нас со всевозможным почетом отвели в самый большой дом — жилище старейшины. Сигизмунд немедленно начал кружиться на одном месте — продолжал снимать свой фильм. Круглое здание состояло из двух этажей, причем первый этаж сложили целиком из камня, а вот второй слепили из затвердевшей глины. Кроватей не было, вместо них я заметил глубокие ниши в стенах с полосатыми циновками внутри. Ну правильно — климат здесь теплый, большой нужды в одеялах нет.

Прилежно отсняв внутреннее убранство помещения, Сигизмунд уселся на первый попавшийся булыжник (вместо стульев здесь использовались камни почти правильной кубической формы), разложил ноутбук, подключил к нему камеру и принялся увлеченно просматривать отснятый материал. Я заглянул ему через плечо и очень удивился. Принц ухитрился записать практически всю сцену моей битвы с крестоносцами. Я невольно содрогнулся, поняв наконец, как я выгляжу со стороны, когда дерусь. Действительно, жуть…