Дорога в Рим - Кейн Бен - Страница 50
- Предыдущая
- 50/98
- Следующая
Близкой дружбы Ромулу не хватало: он остро переживал смерть Петрония, которая напоминала о разрыве с Тарквинием и бередила старую боль из-за гибели Бренна. Петрония спасти не удалось, но Ромул хотя бы сделал что мог, а ведь о том, чтобы остаться с Бренном, юноша даже не подумал. Почему? Вопрос не шел из головы, почти вытеснив даже ощущение новообретенной свободы. Ведь Ромул тогда бежал как трус, вместо того чтобы погибнуть с побратимом. И отговорка, будто их с Тарквинием побег был угоден Митре, казалась теперь слишком легкой.
Через минуту после того, как Цезарь скрылся из виду, в середине строя запели букцины.
— Слышите? — хищно усмехнулся Атилий и взревел: — К бою!
По рядам пробежало опасливое оживление: если командующий, отъезжая, оставил приказ трубить — значит, неприятель где-то близко.
Перехватив дротик поудобнее, Ромул встал плечом к плечу с товарищами. Он то и дело оглядывал горизонт, стараясь не выпускать из виду Цезаря с галлами, которые скакали в облаке пыли, уменьшаясь на глазах. Напряжение росло: только явиться в Африку — и сразу встретить войско Помпея… Любой понимал, что битвы не миновать.
Галльские конники придержали лошадей на вершине пологого подъема, и легионеры, взбираясь по длинному склону, различили Цезаря, который остановился оглядеть окрестности. Командующий оживленно втолковывал что-то предводителю галлов, указывая рукой на разные участки местности, видимо важные для задуманного дела. Обернувшись к когортам, Цезарь улыбнулся, и легионеры невольно ускорили шаг.
Шедший впереди Атилий первым ступил на вершину и, разглядев армию Помпея, невольно ахнул. Следом за ним поднялся и Ромул.
Цезарь стоял у кромки просторной равнины, на дальнем конце которой, примерно в полумиле, застыла широким строем армия, неизмеримо более многочисленная, чем войско Цезаря.
Атилий, взглянув на побледневших легионеров, почуял их страх.
— Цезарь знает, что делает! — взревел он. — Он не станет без нужды соваться в битву с целой ордой!
Ромул в замешательстве огляделся. Еще неизвестно, будет ли сражение, а легионеры уже дрогнули. Начало не из обнадеживающих. Правда, Атилий не прекращал речей, то ободряя своих, то понося врагов, и легионеры, успокоившись, воспрянули духом.
Хотел ли Цезарь вступать в битву или нет — он не мог сделать вид, будто не заметил армии Помпея, развернувшейся так близко. По сигналу горнистов когорты выстроились в длинную линию по образцу вражеского войска — с той лишь разницей, что строй такой же длины получился глубиной лишь в одну когорту. Видя такое отступление от обычной тактики, требующей как минимум двойного строя перед лицом противника, легионеры встревожились еще больше.
— Цезарь, наверное, опасается, что обойдут с флангов, — шепнул Ромул соседу справа, Сабину, с которым успел свести дружбу.
— Еще бы, — проворчал тот. — И не забудь, что конницы на флангах у нас нет.
Невысокий брюнет с решительным подбородком, Сабин воевал на стороне Помпея при Фарсале, а потом, подобно тысячам прочих, сдался Цезарю и принес ему клятву верности. С тех пор им пришлось повоевать и в Египте, и при Зеле, однако то были войны против внешнего врага. Теперь же пришел черед сражаться против солдат, плечом к плечу с которыми ты воевал прежде.
Атилий, опытный командир, почуял неуверенный настрой бойцов и перевел в первую шеренгу сначала сигниферов, а затем и аквилифера. При виде серебряного орла легионеры оживились, послышались горделивые клятвы не отдать врагу главное достояние легиона. Сам Атилий вместе с помощниками, с которыми успел переброситься словом, пошел вдоль строя: обращаясь к солдатам по имени, он одних трепал по щеке, других хлопал по плечу, припоминал их заслуги и называл смельчаками.
Цезарь ехал верхом вдоль передней шеренги Пятого легиона — галлов, которым он за верную службу некогда даровал римское гражданство. Слов его Ромул не слышал, зато ветер доносил ликующие ответные крики легионеров.
Теперь войско Цезаря, уже готовое к бою, ждало ответного шага Метелла Сципиона.
Ждать пришлось недолго.
К изумлению Ромула, крупные участки строя, издалека похожие на плотные пехотные ряды, оказались отрядами нумидийской конницы, которую Сципион ловким маневром сумел скрыть от противника. Едва армия пошла вперед, внушительные конные отряды вырвались на фланги, а между ними бежали на врага тысячи солдат — легковооруженная нумидийская пехота.
Теперь сражения не избежать: Сципион, жаждавший боя, добился своего. Тонкая линия войска Цезаря, донельзя растянутая вширь, все равно оказалась короче вражеского фронта, ее вот-вот грозили обойти с флангов нумидийские всадники. Отказываться от битвы бесполезно: тогда неприятель оттеснит их обратно к Руспине. А принять бой — почти наверняка сгубить войско. Как было с Крассом при Каррах. Ромул горько усмехнулся: вот уж повезло служить под началом двух полководцев, нарвавшихся на поражение из-за нехватки конницы…
Наконец появились полторы сотни лучников Цезаря, срочно вызванных из Руспины. Не дав им передохнуть, командующий поставил их впереди войска. Подоспевшая следом конница тут же окружила Цезаря, галлов разделили на два отряда по двести всадников и поставили на фланги.
Ромул поморщился: слишком уж легкомысленно они выглядели на фоне нумидийской конницы, несущейся на цезарианцев через поле. Та насчитывала семь или восемь тысяч всадников — в двадцать раз больше, чем у Цезаря, и к тому же состояла из нумидийцев, лучших наездников в мире, которые не раз помогали Ганнибалу громить римские войска.
К счастью, подсчитывать соотношение армий было некогда: букцины пропели сигнал к маршу.
Стало быть, Цезарь со своей обычной смелостью решил принять бой. Однако ни он сам, ни легионеры не были толком готовы к начавшемуся наступлению.
Когорты, держась вплотную друг к другу, двинулись вперед, с флангов шла галльская конница. Уши наполнил знакомый гул от многотысячного войска — слитный стук подкованных сандалий, слаженно ударяющих в землю, звяканье кольчуг, звон мечей о щиты, окрики командиров. До Ромула доносилось то нервное покашливание, то молитвы любимым богам — и почти никаких разговоров. На всякий случай глянув на небо в поисках знака, он увидел лишь ясную синеву — и больше ничего. Юноша стиснул зубы и сосредоточился на шагающих рядом товарищах, стараясь не замечать острую горчинку страха в запахе их вспотевших тел.
Тянулись самые тяжкие минуты — ожидание битвы.
— Вперед! Вперед! — подгонял Атилий, шедший в самой середине третьего ряда. — Не отставать от соседних когорт!
Вскоре Ромул уже различал бегущих навстречу нумидийских пехотинцев — худых, жилистых, черноволосых и смуглых, одетых в подпоясанные шнуром короткие туники без рукавов. Все их вооружение составляли копья, легкие дротики и ножи. Обжигая босые ноги на горячей земле, застрельщики неслись вперед, подскакивая и пританцовывая на каждом шагу, готовые обрушиться на римский строй, как свора охотничьих псов.
— Что-то не больно грозные, — презрительно бросил Сабин.
Легионеры в строю согласно заухмылялись. Ромул приободрился: легковооруженные застрельщики не так уж страшны. И хотя галльской коннице придется туго, но, может быть, римская пехота сумеет переломить ход битвы в пользу Цезаря?
До врага оставалась сотня шагов — Ромул видел лица с яростно оскаленными ртами, выкрикивающими боевой клич.
Юноша провел языком по сухим губам. Ждать уже недолго.
Через миг, посылая войско в атаку, взревели букцины.
— Вперед! На врага! — крикнул Атилий. — Пилумы метать только по моей команде!
Двадцать восьмой ринулся вперед.
Калиги Ромула дробно застучали по низкой траве, перед глазами мелькали лица товарищей — сосредоточенные, решительные, кое у кого испуганные. Внутренности, как обычно, свело в комок от напряжения. Скорее бы уже схватиться с врагом! При виде бегущих навстречу нумидийцев Ромул слегка успокоился: Сабин прав — по сравнению с тяжеловооруженными цезарианцами вражеская пехота явно слаба. Разве выстоят застрельщики против легионеров?
- Предыдущая
- 50/98
- Следующая
