След в пустыне - Чехов Анатолий Викторович - Страница 6

• Предыдущая
• 6/25
• Следующая

Харламов и Клыпань стояли под навесом конюшни, спасаясь от летевших сверху камней и бушевавшего снежного вихря.

Когда искрящийся на солнце снег стал оседать, они увидели, что кусок скалы завалил единственную тропу, соединявшую заставу с внешним миром. Камни и снег засыпали часть двора, где были кухня и склад, унесли вниз весь запас дров. Лавина сбросила в реку драгоценное топливо. В воде мелькали белые корни и ветки саксаула.

Эхо, подхватив грохот обвала, десятки раз повторило его и долго еще отдавалось раскатами в ущельях, заглушая постоянный шум Пянджа.

Капитан посмотрел на засыпанную щебнем площадку дровяного склада, где только что был он сам, потом оглядел тропы и крутизны скал, зная, что нарушители стремятся пересечь границу под шумок — в грозу, во время наводнения или обвала. Как и до катастрофы, вокруг было пустынно. В распадке на той стороне реки мелькнули и скрылись испуганные архары, в небе по-прежнему, распластав крылья, парил Бердыклыч.

Обвал не потревожил гнездо беркута, и это несколько успокоило Харламова, как будто могло уменьшить новые заботы.

Харламов оставил Клыпаня наблюдать и вошел в комнату службы. По телефону доложил о случившемся начальнику отряда. Связавшись с постами, проверил, не повредил ли обвал провода на участке. Сел писать рапорт с просьбой прислать саперов, чтобы взорвали глыбу…

Со двора заставы послышался голос дежурного:

— Товарищ капитан, двое верховых скачут по тропе со стороны кишлака!

Харламов вышел к завалу.

— Ай-ей! Рафик Харлам! Живой? — донесся громкий голос. Это кричал старый Кадыр, остановившись по ту сторону глыбы, преградившей дорогу.

— Живой, живой, — откликнулся Харламов.

— Все живой? Никто не упал? — допрашивал Кадыр.

— Нет, никто не упал, все живы-здоровы, — заверил Харламов.

Над осыпью показались головы в бараньих шапках, затем и сами приехавшие — раис Кадыр-заде со своим сыном Рахматом.

— Иди сюда, начальник! — остановившись на груде щебня, присыпавшего край глыбы, позвал Кадыр. Высокий и жилистый, с загорелым до черноты лицом, изрубцованным оспой, он выглядел встревоженным. Тронутый заботой таджика, прискакавшего на заставу, Харламов с трудом поднялся к нему.

На глыбе виднелось несколько вырубленных в скале букв.

— Смотри, начальник, что теперь Чернушкину показывать будешь? Ай-ей, как жалко, — сказал Кадыр-заде.

Чернушкиным Кадыр называл каждого новичка. Лет восемь назад служил здесь, на заставе, солдат Чернушкин, боявшийся высоты, боявшийся ходить по шатким мосткам из жердей, боявшийся ступить в ледяную воду горных потоков.

До того как обрушилась глыба, каждый приезжающий на заставу мог прочитать на скале надпись:

Эту надпись вырубил в скале много лет назад сам Харламов. Сочинил двустишие его погибший друг замполит Федоренко. Строчки Федоренко, высеченные в скале, как считал Харламов, высекали искры в сердцах солдат.

Капитану тоже было жаль, что обрушилась именно эта глыба — словно застава потеряла свое лицо.

— Ладно, рафик Кадыр-заде, — сказал он. — Сейчас мне надо вот куда смотреть: все дрова унесло, Кайтузек закрыт, где взять топливо?

Изрытое оспой лицо Кадыра, казалось, потемнело еще больше. Он знал, что солдаты приходили из нарядов и промокшие и продрогшие. А как нести службу, если нельзя ни обсушиться, ни согреться, ни обед сварить?

Рахмат что-то быстро проговорил по-таджикски. Кадыр-заде прищурился, посмотрел в сторону Пянджа, затем хлопнул Харламова по плечу.

— Будут дрова, — сказал он. — Смотри, начальник! Большое дерево на острове видишь? К вечеру здесь будет. Пяндж привезет.

Кадыр-заде сказал еще несколько слов по-таджикски, после которых заметно оживился Рахмат. Раис и его сын вскочили в седла и поскакали в сторону своего дома.

Харламов с сомнением покачал головой. В марте лезть в ледяную воду Пянджа? С горными реками шутки плохи. Но не принять предложение старого Кадыра он не мог. У него не было сейчас ни одного свободного солдата, чтобы заняться дровами.

Харламов знал, что в молодости Кадыр-заде прославился своей храбростью на всю округу.

Крупная банда басмачей прорвалась через границу и захватила дорогу на Хорог. Нужно было доставить срочное донесение. Вызвался это сделать молодой чабан Кадыр-заде. На бурдюках он плыл всю ночь по бурному Пянджу, скрываясь от рыскавших по дороге и берегу басмачей. Донесение было доставлено вовремя. Когда Кадыра спросили, какую он хочет награду, он ответил: «Сделайте меня милиционером». Его наградили именным оружием и взяли в один из отрядов, боровшихся с басмачами, позже перевели в войска НКВД. Долгий путь прошел он от рядового милиционера до раиса — председателя колхоза!

Все, кто рассказывал эту историю, добавляли, что после ледяной ванны Кадыр-заде даже насморком не болел.

Но то было в молодости, а сейчас раису далеко за шестьдесят…

— Товарищ капитан, сигнал! — раздался громкий голос дежурного.

Цепляясь за выступы глыбы, капитан бросился к телефону в комнату службы.

Докладывал один из солдат, сидевший в секрете у реки. У самой воды он обнаружил следы копыт архара. Солдат не мог определить, архар здесь прошел или то были ухищрения нарушителя, привязавшего к сапогам копыта.

Оставив за себя дежурного, капитан спустился с отвесной скалы в долину Пянджа. Ни перетащить своего Орлика через глыбу, завалившую тропу, ни спустить его вниз с площадки, на которой стояла застава, было нельзя. Конь не может лазать по скалам, как человек. Приходилось добираться пешком.

Только у дозорной тропы Харламов встретил наряд и взял коня у одного из солдат, а солдата отправил в помощь дежурному на заставу.

Проверив обнаруженный у реки след и убедившись, что это след копыт архара, Харламов и сопровождавший его пограничник объехали вдоль реки почти весь участок. Отсюда, из ущелья, был хорошо виден на запорошенном снегом Каргуше след лавины. Будто гигантской метлой смело вниз знакомые выступы и камни: хоть на салазках катайся, проедешь — не зацепишься.

Рядом с маленькими домиками заставы возвышалась глыба, завалившая тропу. Конные наряды не могли теперь вернуться домой и поставить лошадей в стойла. Сено и овес надо будет спускать на веревках вниз, так же доставлять и бачки с пищей для солдат. Воду поднимать наверх в каких-то закрытых емкостях, может быть, в бурдюках: в ведрах расплещется и сами ведра обобьются о камни. Придется по-новому налаживать жизнь на заставе. И все это не должно мешать основному — охране границы.

Как поступит лазутчик, увидев, что произошел обвал? Побоится ли идти или, наоборот, решит, что, пока солдаты расчищают завал, наблюдение будет ослаблено?

Капитан решил посмотреть, как идут дела у раиса Кадыр-заде.

Он уже повернул к Пянджу, когда за камнями раздался пронзительный мальчишеский крик: «Стой, тебе говорят. Куда ты пошел?!»

Выехав из-за нагромождения скал, капитан увидел сидевшего верхом на ослике черного и вертлявого, как чертенок, мальчишку-таджика. Это был внук раиса Кадыр-заде — Бартанг.

— Я знаю, кто ты, — остановив, наконец, ослика и запрокинув голову, чтобы рассмотреть Харламова, заявил мальчишка. — Ты начальник заставы рафик Харлам.

— Это здесь каждый знает, — ответил Харламов. — А ты что здесь делаешь?

— Дедушка и дядя Рахмат кузнице дрова заготовляют, я им обед везу.

— Какой кузнице? — удивился капитан.

— А вашей, Каргушу.

Наверно, Бартанг говорил о двустишии Федоренко.

— Ты знаешь эти стихи?

— У нас их в первом классе знают, — независимо ответил Бартанг. — А я уже в третьем.

— А ну-ка скажи.

— Отвези на своем коне к дедушке, тогда скажу, — потребовал Бартанг.

Посадив Бартанга в седло, Харламов направил коня к Пянджу.

По пояс в бурлящей воде работали четыре таджика — целая бригада. Острыми узкими топорами на длинных ручках они разделывали причаленное веревками к берегу дерево, выволакивая на камни обрубленные ветки и куски ствола. Работой руководил старый раис.

• Предыдущая
• 6/25
• Следующая