Сказка рядом... (СИ) - Рокова Яна - Страница 30

  Во многом, молодежь демиургов не понимала нелицеприятность своего поступка, в силу того, что еще не научилась справедливо оценивать соответствие вины и кары. И здесь, опять же, предстоящие события могли помочь им понять, насколько хрупка эта грань, ничтожна эта взвешиваемая крупица Добра и Зла, способная отклонить чашу весов справедливости, ведь нельзя допускать нарушение равноценности совершенного проступка и соответствующей расплаты... Цена - жизни существ, которым позволили появиться на свет в этом Мире, и это очень серьезно.

  Но успокоить Шачи все-таки стоило, и Малик начал, аккуратно подбирая слова (чтобы Шачи не поняла, что он знает гораздо больше, чем она поведала), рассказывать, откуда пришел на Харату Орден Единого, и что это за вера такая...

  - Шачи, я понимаю, что ты первый раз столкнулась с тем, что твоя Сила ничего не может сделать, ведь верно? - не столько спросил, сколько уточнил Наставник.

  В ответ на эти слова, девушка только кивнула и добавила:

  - Я даже ничего не почувствовала, как будто ничего не пыталась сделать... - несмотря на все уверения, ей до сих пор было обидно оказаться полностью беспомощной.

  - Видишь ли, весь вопрос в том, кто стоит за этой верой. Я понимаю, что тебя еще вряд ли всерьез интересовали подобные вопросы, но, пожалуй, кое-что тебе стоит узнать уже сейчас.

  Девушка серьезно взглянула на своего Наставника, выражая желание внимательно слушать и запоминать.

  - Шачи, в любом из миров, сотворенных Демиургами, если там есть люди - рано или поздно появляется этот Орден. Конечно, внешнее оформление их Храмов, особенности обрядов и символов могут несколько отличатся друг от друга, но вера в Единого остается неизменной. Как и то, что жрецы всегда будут называть себя Его служителями, а чудеса всегда будут свершаться по воле Его.

  Однако самым главным является, пожалуй, то, что ни один Демиург не может изменить или как-то повлиять на происходящее в Храмах этого Ордена. Там властвует только Его воля и только Его Сила.

  Малик сделал паузу, удовлетворенно отметив, что девушка боится пропустить даже слово из его объяснений.

  - Видишь ли, Шачи, все дело в том, где зародилась эта вера и откуда она пришла в наши миры.

  Ты должна уже знать о том, что существуют миры, в жизнь которых запрещено вмешиваться.

  - Да, Наставник - миры Старших, но при чем здесь это? - нахмурилась Шачи.

  - Правильно. Вот только стоит вспомнить о том, что так называются и те миры, которые действительно сотворили самые Старшие Демиурги, и те, которые только находятся под опекой Старших, будучи сотворены Изначальным Творцом.

  Так вот, эта религия пришла именно из тех миров, что сотворены Творцом. И является верой не в какого-либо Демиурга, а верой в Него. А перед Ним - все равны. И мы, и люди - творения Его.

  Вот именно поэтому, ты и не смогла ничего сделать. Но, поверь, Он никогда не будет желать зла тем, кто возник по воле егоего.

  - А почему же тогда всем, кроме людей, так тяжело находиться там? - задала каверзный вопрос не в меру одаренная ученица, и Малик вздохнул:

  - Просто люди изначально в воле его, а остальные - сотворенные нами, да и мы зачастую забываем это, преисполнившись самоуверенности. Наверное, в назидание нам, чтобы и мы почувствовали, наблюдая за страданиями наших созданий, кто стоит над всеми нами, в самом начале... Ну да это та тема, которая требует намного больше времени для разговора, тем более что, глянь-ка, Шачи - девушка уже очнулась и с ней все хорошо. Теперь ей просто наложат повязку и отпустят, раз сам Творец оставил ей жизнь. Так что можешь больше не переживать.

  Пока Шачи заинтересованно рассматривала происходящее на Харате, Малик с не меньшим интересом, смотрел на нее.

  Вроде бы все вышло хорошо. Шачи перестала сомневаться в собственных силах и успокоилась, удовлетворенная тем, что человеческой девушке помогли. Подозрений о том, что он знает все (то есть гораздо больше, чем она успела выложить, прося помощи), у нее тоже не возникло. Шачи слишком юна, чтобы понять и принять больше и смириться с некоторыми непреложными истинами, этой информации ей вполне достаточно на первое время, пока не возникнут следующие вопросы.

  Посмотрев же на происходящее на Харате, он еще раз кивнул своим собственным мыслям.

  Пожалуй, это даже хорошо, что Анна побывала в Храме Единого, пусть и при таких печальных обстоятельствах.

  Теперь почти ничто не сможет помешать исполнению ее предназначения в этом Мире. Тонкая и практически незримая нить веры (которая пусть и не пробудилась в ее душе полностью, но уже начала возрождаться) гарантировала это...

  ***

  Аня открыла глаза. Голова закружилась. Хорошо, что она лежала, иначе все равно бы тут же шлепнулась. Прямо на нее смотрело все понимающее чуть грустное лицо с тонкими чертами на фоне голубого купола. Почему то складывалось впечатление, что его, цвета темной вишни, глаза смотрят прямо в ее душу, внимательно оценивая всю ее прошлую и будущую жизнь. Не осуждая, а понимая и принимая ее такой, какая она есть, со всеми ее достоинствами и недостатками... Вокруг головы этого грустного мужчины без возраста, одетого в светлые одежды, разливалось, искусно выполненное неизвестным художником, золотое сияние. Оно было настолько живым, что на мгновение показалось, что это не сотворено руками неведомого умельца, а солнечный свет решил по собственной воле замереть, создавая величественный и одновременно легкий ореол.

  Анька скосила глаза в сторону, голова опять закружилась. Просторное помещение, несмотря на свою скромную, скорее даже, аскетичную обстановку, было для нее сейчас щемяще уютным, порождая какое-то непонятное томление в ее груди. Вдоль потемневших от времени каменных стен в нишах стояли напольные подсвечники, в каждом из которых горело не меньше двух десятков тоненьких свечей. Их неяркие огоньки наполняли помещение ласковым светом.

  Девушка прикрыла глаза. В воздухе чувствовался приятный, смутно знакомый аромат благовоний. Грустная, необычайно глубокая, трогающая самые потаенные струны души, мелодия витала где-то под сводами этого здания. Аня пошевелила рукой. Рука послушно взметнулась к шее и наткнулась на плотную повязку.

  Тошнота не отступала, но, если не двигать головой, то другого дискомфорта она уже не чувствовала - и дышать, и глотать было не больно. Аня услышала чьи-то шаги, гулко раздававшиеся в помещении, и вновь попыталась повернуть голову на приближающийся звук.

  Из глубины ниши вышли двое: мужчина и женщина, одетые в грубые платья-балахоны.

  - Она очнулась, Брат... я Вам больше не нужна? - смиренно спросила женщина тихим голосом.

  - Благодарю. Да благословит тебя, Сестра, Единый...

   Мужчина подошел и склонился над Аней.

  - Как Вы себя чувствуете? - мягко спросил он.

  - Спасибо, намного лучше, - ответила Аня, прислушавшись к своему организму.

  - Идти сможете?

  - Не пробовала, - честно призналась девушка, пытаясь подняться.

   Мужчина в странном платье смотрел, не пытаясь, однако, помочь. Его взгляд был строгим, немного осуждающим, но в то же время сочувствующим. Аня попробовала сделать шаг, но покачнулась.

  - Постойте, - услышала девушка голос мужчины.

  Аня медленно обернулась и увидела изображение распятого на кресте худощавого человека. Что-то смутно знакомое промелькнуло перед глазами: полутемное душноватое помещение, наполненное теплым ароматным запахом меда и воска, толпы людей (преимущественно пожилых женщин в неброских платках на головах), колеблющийся свет множества свечей перед грустными темными картинами, поблескивающими позолотой, и человек в похожем платье, только отделанном серебром и искусной жемчужной вышивкой, что-то говорит собравшимся... за его спиной изображение золотых врат и сценки из чьей-то жизни... человек в высоком головном уборе и огромным крестом (почти на животе) говорит нараспев несколько фраз, затем размашисто делает какие-то пассы рукой, и все повторяют этот жест, склоняя головы и спины в поклоне...