Квест империя - Мах Макс - Страница 8
- Предыдущая
- 8/122
- Следующая
На этот раз они летели в бизнес-классе, и шампанского им не предложили. Впрочем, Макс с видимым аппетитом съел весь предложенный им обед, выпил бутылочку красного вина («Так себе винцо, но за неимением лучшего…»), а затем еще две порции виски («Бурбон», все тот же «Бурбон»). Теперь он спал. А вот Лика почти ничего не съела и даже думать о еде не могла. Не помогла и водка. Уснуть тоже не получилось.
Еще раз взглянув на безмятежно спящего Макса, она в который раз поразилась тому, что произошедшие перемены совершенно не коснулись его внешнего облика. Как был глубокий старик, так стариком и выглядел. Это, если подумать, и спасло им жизнь.
Лика встала и прошла в туалет. Большинство пассажиров спали, и около туалетов очереди не наблюдалось. Закрыв за собой дверь, Лика стянула через голову блузку и наконец смогла увидеть в зеркале то, что чувствовала все эти часы. Зрелище было малоприятное. На правом предплечье небольшие синяки указывали на силу хватки Максовой руки. Когда эти типы приблизились к ним почти вплотную, шедший до этого в своей обычной манере (медленная шаркающая походка очень старого человека) Макс вдруг резко перехватил ее руку и швырнул Лику в сторону, под колеса припаркованных автомобилей. Кровоподтеки на левом плече, на груди и боль в левой ноге и ягодицах (смотреть, что там, она не стала) в подробностях рассказывали о ее приземлении. Уже из-под колес она и увидела финал схватки. Двое лежали в разных позах, а третьему Макс как раз сворачивал голову. Раздался вполне понятный врачу хруст, и еще один плохой парень лег сломанной куклой на заляпанный машинным маслом бетонный пол подземной стоянки. Вот и купили сумки, называется. Разлетевшиеся пакеты с покупками валялись тут же.
Лика выбралась из-под машины, встала и увидела, что Макс занимается очень странным делом. Он не обыскивал лежащих («Убитых», – констатировала Лика с поразившим ее саму спокойствием), хотя и обыскивал тоже (но как-то между делом), а осматривал. Вот именно что осматривал: ощупывал, рассматривал руки, заглядывал в мертвые глаза.
– Ничего не понимаю, – сказал он, выпрямившись. – Или это ошибка, или я чего-то не понял.
– Что значит ошибка? Ты хочешь сказать, что убил…
– Тех, кого и следовало, – закончил за нее Макс, кивнув на пистолеты, валявшиеся тут же. – Но это просто бандиты.
– А кого ждал ты? – с замиранием сердца спросила Лика.
– Я ждал спецназ, – спокойно ответил Макс. – Пойдем. Нечего нам здесь торчать. Я правильно сказал? Торчать?
И они пошли. На этот раз быстро. Оказывается, Макс мог ходить и так. Теперь мог. А Лике ничего другого и не оставалось, кроме как поспешать за ним. Но по пути с парковки («Машину оставим здесь», – как нечто само собой разумеющееся бросил Макс), и на улице, где, пропустив несколько такси, Макс выхватил из потока машин то, которое, видимо, посчитал подходящим («Как в детективах», – устало подумала Лика), и в машине (таксист оказался эфиопом, и Макс, как ни в чем не бывало, стал расспрашивать его о жизни в Эритрее) Лика раз за разом переживала схватку в подземелье. Теперь, задним числом, она вспомнила, что увидела этих троих издали. Увидела, но не обратила на них никакого внимания. Трое хорошо одетых белых мужчин идут, разговаривая о чем-то своем, к машине. Что здесь особенного? Ровным счетом ничего. Потом они сближаются, она успевает ощутить сошедшиеся на ней заинтересованные взгляды всех троих, и… Резкая боль в руке, толчок, стремительный полет и падение под колеса стоящих сбоку машин. Лика вспомнила запах отработанного бензина, ударивший в нос, и поморщилась. Сколько все это продолжалось? Считанные секунды. Но за эти секунды Макс убил двоих и взял в смертельный захват третьего. Такое возможно? Да, разумеется, если ты – Стивен Сигал. А если ты старик, девяноста шести лет от роду? Значит, что? Значит, все-таки эликсир реальность? Ну порошок, конечно, серый противного вида порошок, а никакой не эликсир, но все равно пусть будет ЭЛИКСИР. Зелье действует?
«И хорошо, что действует», – подумала Лика, снова надевая блузку.
У тех троих под пиджаками было оружие: огромные пистолеты (или это были маленькие автоматы?), такие элегантные на вид, эстетичные, но смертельно опасные. Носят ли простые американцы на себе столько оружия? А не столько? Она вспомнила лежащий в лужице черной жирной воды нож и кастет, откатившийся под колесо машины, из-под которой она вылезала. А вот, кстати, и вопрос на миллион долларов, как говорят эти самые, ничем, кроме кредиток, не вооруженные американцы: неужели боевые навыки не исчезают? Допустим, когда-то Макс, действительно, умел делать такие вещи. Как он сказал? Учился в университете и еще кое-где! Наверное, в какой-нибудь специальной школе НКВД… Но ведь это было семьдесят лет назад! Сколько лет он уже не дерется, не стреляет, не суперменствует? Тридцать лет? Сорок? Пятьдесят? И что, так сразу все и вернулось? Бред! Ненаучная фантастика, вот как это называется. Но ведь факт. Или нет?
Вот именно! Лика чувствовала, что, как любимая ею Алиса, попала в самое настоящее Зазеркалье, в мир, который, по ее недавнему еще мнению, существует только на экранах кинотеатров и на страницах триллеров. Она ошибалась.
Все это нью-йоркское приключение, начавшееся со шведского ругательства, брошенного в раздражении Максом, – сюр– и гиперреализм в одном голливудском флаконе. В Нью-Йорке было жарко и душно. Высокая влажность превращала горячий воздух в подобие густого сиропа, и Лике казалось, что они не идут, а плывут сквозь этот тяжелый и вязкий нью-йоркский воздух. Но что они делают, для чего и почему, было ей по-прежнему неизвестно, и их бег по раскаленному городу воспринимался как дурной, тяжелый сон. Сон неразборчивый, бессмысленный, непонятный, но расцвеченный неожиданно яркими, сверхреалистичными эпизодами, такими же, впрочем, непонятными, как и все прочее.
Они брали такси и ехали в Квинс, и бродили там, в Квинсе, как будто не зная, чем заняться. Но потом Макс вдруг звонил из уличного таксофона и говорил с кем-то на иврите. Потом они снова ехали, но уже на метро, и Макс опять звонил кому-то уже из Бруклина, и говорил при этом по-английски. На Манхэттен они добирались на автобусе, но только затем, чтобы пересечь его на такси (от 44-й улицы до башен-близнецов), и на тридцать восьмом этаже левого близнеца Макс долго беседовал на иврите вперемежку с английским с моложавым мужчиной в очках в тонкой золотой оправе. От МТЦ они ехали на такси с тремя пересадками, на метро, и снова на такси, и Макс успел между делом созвониться с еще двумя абонентами (все время из уличных автоматов), с которыми говорил на иврите и по-английски соответственно. А еще он посетил с краткими визитами нью-йоркские конторы банка «Хапоалим» и банка Сафры.
А потом они оказались в какой-то фотостудии, стены которой были украшены огромным количеством цветных и черно-белых порнографических фотографий. Лика даже покраснела, уткнувшись взглядом в один из снимков. Такого она не то что не видела никогда, но и вообразить себе не могла.
«Ну ничего себе!» – подумала Лика, но додумать мысль и докраснеть до конца ей не дали. Худенький наголо бритый парнишка, без умолку говоривший с ней о разных пустяках на дикой смеси иврита и английского, потащил ее в соседнюю комнату, украшенную точно так же, как и предыдущая, усадил в оказавшееся здесь парикмахерское кресло (но без зеркала перед ним) и стал красить и стричь. Потом был фен, а еще потом она пошла в уборную, взглянула в зеркало и не узнала себя. Из зеркала выглянула чужая, коротко стриженная брюнетка. Но времени ужасаться, умиляться или удивляться не было, в дверь уже стучали. Лика вышла, и ее тут же усадили на стул, поставленный у затянутой белой тканью стены, и стали фотографировать. Вот после этого ее оставили в покое, сунув в руку бумажный стаканчик с паршивым американским кофе и указав на стоящее в уголке кресло. В этом кресле она и коротала следующие два часа, успев и допить кофе, и подремать, и увидеть Макса, выписывающего чеки и передающего их неприятного вида толстенькому чернявому дядьке. В руки чернявого, к удивлению Лики, ушла и платиновая «Виза» Макса. Правда, взамен Макс получил другую, обычную кредитную карточку и два синих израильских паспорта. Один из них был тут же передан Лике, и, открыв тоненькую книжечку, она увидела себя черноволосую на фото и, уже ничему не удивляясь, узнала, что теперь она Шели Варбург.
- Предыдущая
- 8/122
- Следующая
