Предания нашей улицы - Махфуз Нагиб - Страница 55

• Предыдущая
• 55/101
• Следующая

Ясмина словно приросла к земле. В страшном смятении она переводила взгляд с одного лица на другое и чувствовала себя как в кошмарном сне. Четверо мужчин представлялись ей стеной, вырастающей на пути человека, по пятам которого гонятся преследователи. Они смотрели на нее с презрением. Особенно тяжел был взгляд Али. Не помня себя от страха, Ясмина воскликнула:

— Я не виновата! Клянусь, не виновата. Я ведь была с вами, пока они не напали на нас, и убежала так же, как и вы!

Лица мужчин нахмурились, а Али сквозь зубы спросил:

— Кто тебе сказал, что мы убежали?

— Если бы вы не убежали, вас уже не было бы в живых, — дрожащим голосом ответила Ясмина. — Но я невиновна. Я не сделала ничего дурного.

— Ты убежала к своему покровителю Бейюми!

— Нет, нет! Позвольте мне уйти, я невиновна!

— Ты отправишься на тот свет! — вскричал Али. Ясмина рванулась бежать, но он опередил ее и схватил за руки с такой силой, что она взмолилась:

— Отпусти меня ради него, ведь он не одобрял убийств и убийц!

— Подожди, Али, — испугался Керим, — сначала надо хорошенько все обдумать.

Но Али уже держал женщину за горло и прикрикнул на Керима:

— Замолчи, трус!

Он изо всех сил сдавил горло Ясмины, давая выход бушевавшим в его груди гневу, боли и раскаянию. Напрасно она пыталась вырваться, разжимала его руки, пинала его ногами и бодала головой. Все ее усилия были тщетны. Наконец она выбилась из сил, глаза ее вылезли из орбит, из носа пошла кровь. А Али продолжал сдавливать ее горло, пока она не умолкла навеки. Тогда он отпустил безжизненное тело, рухнувшее к его ногам.

На следующий день труп Ясмины был найден возле дома Бейюми. Известие об этом распространилось по улице с быстротой пыли, поднимаемой хамсином.[22] Люди сбежались со всех сторон к дому футуввы. Поднялся невероятный шум, каждый высказывал свои предположения, но все старались скрыть свои истинные чувства. Дверь дома отворилась, и из нее выбежал Бейюми, похожий на разъяренного быка. Без разбора он принялся молотить своей дубинкой направо и налево, и собравшиеся в испуге разбежались по домам и кофейням. Бейюми остался один посреди опустевшей улицы, изрыгая проклятья и угрозы и сокрушая все, попавшееся под руку, своей дубинкой.

В тот же день дядюшка Шафеи и Абда покинули улицу, и, казалось, вместе с ними исчез последний след Рифаа.

Однако многие вещи постоянно напоминали о нем — жилище Шафеи в доме Наср, его столярная мастерская и жилище самого Рифаа в квартале, который теперь стали называть Домом исцеления, место его гибели у западного склона скалы Хинд. Но главное, остались его преданные друзья, продолжавшие начатое им дело. Они встречались со сторонниками Рифаа и обучали их науке исцеления больных и очищения человеческих душ от ифритов. Друзья были убеждены, что своими делами они возвращают Рифаа к жизни. Что же касается Али, то он не мог успокоиться, не расквитавшись с преступниками. Хусейн даже упрекал его:

— В тебе нет ничего от Рифаа! А Али с горячностью отвечал:

— Я знаю Рифаа лучше, чем вы. Всю свою короткую жизнь он провел в жестокой борьбе с ифритами.

— Ты хочешь стать футуввой, а их он ненавидел больше всего, — спорил Керим.

— Он был футуввой из футувв! — решительно утверждал Али. — Вас просто обманывала его внешняя кротость.

Каждый из них продолжал дело Рифаа так, как понимал его. Жители улицы рассказывали друг другу историю Рифаа, которую пока еще многие не знали. Говорили также о том, что его брошенное в пустыне тело подобрал сам Габалауи и предал земле в своем цветущем саду.

Напряжение на улице постепенно спадало, как вдруг неожиданно исчез футувва Хандуса, а на следующее утро его изуродованный труп был найден напротив дома управляющего Игаба. Все в доме Игаба, да и в доме Бейюми были потрясены случившимся. На улице вновь воцарился террор. Каждый, кто был связан или подозревался в связи с Рифаа или его друзьями, подвергался преследованиям. Их били дубинками по головам, пинали ногами в живот, оскорбляли, молотили кулаками по чем попало. Все, кто мог, убежали с улицы, а те, кто пренебрег опасностью, были убиты. Крик и плач стояли на улице, ее окутали мрачные потемки, запахло кровью. Но, сколь ни удивительно, это не остановило борцов. Однажды, когда футувва Халед выходил из дома Бейюми на рассвете, на него напали и убили. Месть футувв была жестокой. Но на исходе одной из ночей нашу улицу разбудил страшный пожар, охвативший дом футуввы Габера, в котором погибла вся его семья. Бейюми не выдержал:

— Этих бешеных, друзей Рифаа, развелось, как клопов! Но, клянусь Аллахом, я всех их перебью, куда бы они ни забились!

На улице стало известно, что ночью футуввы нападут на дома. Люди обезумели от страха. В знак протеста они вышли на улицу, вооружившись дубинками, стульями, крышками от кастрюль, ножами, камнями и даже деревянными башмаками. Тогда Бейюми решил атаковать первым. Он собрал подручных, и, подняв дубинки, они приготовились к нападению. В тот день на улице впервые появился Али, а с ним отважные бойцы, которые возглавили возмущенных жителей. Едва завидев приближающегося Бейю-ми, Али отдал приказ забросать его камнями, и на Бейюми и его подручных обрушился настоящий каменный град. Полилась кровь. Бейюми, как дикий зверь, бросился вперед, но камень угодил ему в голову, и он остановился, затем покачнулся и упал, истекая кровью. А подручные его разбежались кто куда. Толпы бунтующих сровняли с землей дом Бейюми. Их гневные крики и грохот разрушения донеслись до ушей управляющего Игаба, забившегося в самый дальний угол своего дома.

Бунт ширился. Доведенные до отчаяния люди расправлялись с футуввами и их приспешниками и разрушали их дома. Испуганный управляющий, почувствовав, что власть его пошатнулась, послал за Али. Тот явился на зов, а его друзья прекратили мстить футуввам и разорять их дома в ожидании исхода встречи. Улица притихла и успокоилась.

Встреча эта положила начало новой эпохе в истории улицы. Управляющий признал за жителями квартала Рифаа такие же права и привилегии, как и за жителями квартала Габаль. Али был назначен управлять выделенной рифаитам частью имения. Он считался теперь футуввой рифаитов. Он получал их долю доходов от имения и делил полученное между всеми по справедливости. В новый квартал вернулись все, кто ранее покинул улицу, в том числе Шафеи с Абдой, Заки, Хусейн и Керим. Перед Рифаа после его смерти стали преклоняться так, как никогда не преклонялись при жизни. Имя его было окружено любовью и благоговением, а его история была у всех на устах. Поэты распевали о нем в кофейнях, рассказывая о том, как Габалауи перенес его тело из пустыни и похоронил у себя в саду. Все рифаиты верили этой легенде и все почитали родителей Рифаа. Но в других вопросах они были не согласны друг с другом. Хусейн, Керим и Заки утверждали, что завет Рифаа заключается в том, чтобы исцелять больных и пренебрегать богатством и силой. Они и их сторонники так и поступали, а некоторые даже давали обет безбрачия, подражая своему учителю. Али же завладел всеми правами на поместье, женился и решил перестроить и обновить квартал Рифаа. Он не считал нужным отрекаться от богатства, но говорил, что истинное счастье возможно и без него. Он проповедовал борьбу со злом, порождаемым алчностью, во имя чего призывал делить все доходы по справедливости, а лишние средства расходовать на строительство и другие добрые дела. В этом он видел истинное благо.

Во всяком случае, люди радовались в ожидании счастья и воспринимали жизнь с надеждой. Уверенно говорили они о том, что сегодня лучше, чем вчера, а завтра будет лучше, чем сегодня.

Но почему же бич нашей улицы забвение?!

Ничто не изменилось на нашей улице: все так же босые ноги тяжело ступали по земле, так же сновали мухи, садясь то на мусорные кучи, то на глаза детей. Все такими же изможденными оставались лица и залатанной — одежда. Все так же вместо приветствий воздух оглашали ругательства, а лицемерие отравляло слух. Большой дом по-прежнему прятался за высокой стеной, погруженный в безмолвие и в думы о прошлом. Справа от него стоял дом управляющего, слева — дом главного футуввы. За ними начинался квартал Габаль, к нему примыкал квартал Рифаа, занимавший центральную часть улицы, а дальше улица спускалась в сторону Гамалийи. Именно на этом конце улицы находили себе пристанище люди без роду без племени, или, как их называли, бродяги — самые бедные и жалкие ее обитатели. В то время управление имением находилось в руках Рифата, ровно ничем не отличавшегося от тех управляющих, которые были до него. Главного футувву улицы звали Лахи-та. Это был мужчина невысокого роста, который с виду не казался сильным. Но в драке Лахита преображался — быстротой движений и тем, как молниеносно наносил он удары противнику, он напоминал в эти мгновения огненный смерч. Благодаря этому, после множества кровопролитных драк во всех кварталах, он занял место главного футуввы. Футувву квартала Габаль звали Гулта. Жители этого квартала по-прежнему очень гордились своим родством с владельцем имения и считали себя цветом жителей улицы, утверждая, что Габаль был первым и единственным, с кем говорил Габалауи и кому он оказал предпочтение. Из— за этого жителей квартала Габаль мало кто любил.

• Предыдущая
• 55/101
• Следующая