Украсть у президента - Гриньков Владимир Васильевич - Страница 36

– Ну хочешь, позже поговорим, – предложил Глеб.

– Нет, что ты! – запротестовал Горецкий. – Давай еще по маленькой, и я весь твой!

И снова Глеб не посмел отказаться. Горецкий выпил, потянулся за огурцом неверным пьяным движением, и следящий за его действиями Глеб запоздало обнаружил обращенный к нему взгляд Горецкого. Взгляд пьяным не был.

– А ты тоже не очень-то, – оценил Горецкий.

– В смысле? – вопросительно улыбнулся Глеб.

– Выглядишь не фартово. Жизнь пинает? По башке получаешь регулярно?

– У меня все как всегда, – осторожно сказал Глеб. – Скучная жизнь обывателя.

– А на профессиональном фронте?

– Работаем потихоньку.

– Времена нервные. Людям крышу сносит. Клиентура, наверное, валом валит.

– Приходят, – кивнул Глеб. – Хотя клиент клиенту рознь. Такие экземпляры попадаются – хоть плачь, хоть смейся. Недавно один пришел на прием. Я, говорит, чувствую, что я – это не я. У меня бизнес, у меня денег немеряно, все ништяк и я в полном шоколаде, но так не может быть, ведь я просто Вася Пупкин, и у меня какая-то другая жизнь на самом деле, совсем простая жизнь, а деньги эти все и недвижимость во Франции – это мне только снится, это мираж, доктор, помогите!

– Помог? – без улыбки глянул Горецкий.

– Помог. Просто посоветовал ему проспаться.

– И что же?

– Помогло, – сказал Глеб. – Он же пьяный ко мне пришел, Илья. Назюзюкался до поросячьего визга. А проспался – и все его страхи сразу улетучились.

– Не улетучились, – махнул рукой Горецкий. – Помяни мое слово, он еще к тебе заявится. Когда напьется в следующий раз.

Он говорил и будто ждал, когда Глеб наконец перейдет к главному. Ведь не ради этого рассказа про пьяного бизнесмена он Глеба о встрече попросил.

– Я к тебе за советом, Илья.

– Да ну?! – непритворно изумился Горецкий. – Глеб, не надо так шутить! Не надо мне так издевательски цинично напоминать о том, что твоя квалификация куда как выше моей!

– Я не по работе, Илья… То есть не то, чтобы совсем не по работе… В общем, там все так связано плотно… Мне помощь твоя нужна… Ты сестренку мою помнишь?

– А как же! – с готовностью отозвался Горецкий. – Как там твоя Евгения поживает?

– Нормально она поживает, – ответил Глеб, и выражение его лица при этом почему-то было самое мрачное. – Только мне с ней рядом беспокойно стало что-то.

– Чудит? Ты извини, что я так напрямую, бесцеремонно…

– Я испугался, Илья, – поднял глаза Глеб. – Мне кажется, что я влип, и не от кого ждать помощи. У меня на тебя надежда. Может, подскажешь что. Тут вот какая штука, Илья. Она ведь не сестра мне.

– А кто? – глупо спросил Горецкий.

– Никто.

– То есть как? – пришел в еще большее замешательство Илья.

– Я ее никогда прежде не знал и уж во всяком случае в родственных отношениях не состоял. Мне ее привезли, с рук на руки сдали – так у меня появилась сестренка.

Горецкий молчал, пытаясь осмыслить услышанное. Пробовал связать воедино все, что он на сегодняшний день знал об этой сестре Глеба, которая Глебу, оказывается, никакая не сестра, но никак не связывалось.

– Я купился, Илья. Банально купился на деньги. Мне заплатили, и за это я позволил мне навешать лапшу на уши, сделал вид, что поверил в эту белиберду. В общем, мне кажется, что от нее избавиться хотели. Тогда казалось, точнее. Понимаешь, приезжает ко мне мужик…

– Что за мужик?

– Не знаю я, Илья. Я его в первый раз видел. А он обо мне якобы наслышан и вдруг ко мне, как к классному специалисту, приехал. Историю мне рассказывает ту, которую я и тебе когда-то рассказывал. Едет красивая девушка Евгения в машине вместе со своим любимым человеком, и попадают они на той машине в катастрофу. Машина всмятку, друг погиб, Евгению еле-еле с того света вытащили. И памяти у нее считай что никакой. Такая вот якобы история. И мне предлагается девушку к жизни вернуть, подготовить ее к встрече с этим безумным-безумным миром. И я согласился.

– Заплатили? – предположил догадливый Горецкий.

– Да.

– Много?

Глеб помялся, но недолго.

– Пятьдесят тысяч, Илья.

– Ого!

– Я знал, за что получаю эти деньги, – махнул рукой Глеб. – За то, что не буду задумываться ни о чем и не буду вопросы задавать. Потому что я там знаешь что уловил? Мне платят за то, чтобы она никогда к тому мужику не вернулась!

– Который ее привез?

– Да! Была на самом деле катастрофа или Женька просто под горячую руку кому-то попала, ей настучали по голове и у нее память отшибло – это все неважно, с чего там началось, главное, что у мужика этого на руках осталась девчонка-инвалид, и он понял, что нормальной она уже не будет никогда. И он от нее просто избавился, спихнул мне на руки. Так спихивают старых бабок в дом для престарелых. Отдали на попечение и забыли, живут дальше в свое удовольствие, не зная ни забот, ни печали. Мне показалось, что мужик этот и есть ее тот самый мифический друг, который погиб якобы. И он ее просто хочет пристроить, чтобы она под присмотром была первое время, чтобы не пропала. Она ведь действительно была плохая, Илья. Я ее всему учил заново, я сложа руки не сидел…

– Да ладно тебе! – вяло отмахнулся Горецкий. – Что ты передо мной отчитываешься, будто я тот самый мужик и есть! Ты с ним о чем договорился? Что ты эту свою «сестренку» новоиспеченную в чувство приведешь и в большую жизнь выпустишь?

– Да.

– Привел в чувство-то? – глянул насмешливо Илья.

– Ну ты же видел. Вполне адекватная личность…

– Так что совесть твоя чиста?

– Да.

– Так какие проблемы?

– Тот мужик пропал и больше не появлялся. Я его не видел с тех пор самых пор, как он мне Женьку на руки передал. И мне представлялось, что так всегда и будет, что ему до нее нет дела и никогда он больше не объявится.

– Объявился?

– Похоже, что да. Ты понимаешь, – замялся Глеб, не зная, как бы так ему все объяснить, чтобы Горецкий понял что к чему, потому что Глеб вдруг обнаружил, что в пересказе происходящее вряд ли произведет такое уж ужасное впечатление. – Я думал, что Женьку контролирую. Что она передо мной как на ладони. И я настоящий старший брат. Все про нее знаю, и она без меня шага не может ступить. А оказалось – я ошибался. Тот мужик ее, похоже, держит под контролем. Я нашел записку. Женька ее прятала, но я нашел. Случайно…

Тут Глеб не выдержал и опустил глаза.

– Ну ты же все-таки врач, – сказал понятливый Горецкий. – А она, если разобраться – твоя пациентка. Ты должен быть в курсе всего в таком случае.

– В общем, в записке было написано, что ключ, мол, и деньги – это для нее, для Женьки. Записку эту, которая попала мне в руки, ее надо было уничтожить. Еще было написано, что к ней будут приходить SMS-сообщения, это для нее инструкции, и в соответствии с этими инструкциями она должна поступать. Ключ я не нашел, но деньги нашлись. Тысяча долларов. Значит, это никакой не розыгрыш. А потом я еще маленький эксперимент провел и Женькин мобильник спрятал. Так она чуть с ума не сошла. Я ей говорю: другой мобильник купим, сто долларов не деньги, а она в истерике. Ты понимаешь? Хоть с башкой у нее не все в порядке, а все-таки допетрила, видать, что номер ее мобильника должен сохраняться постоянным – чтобы она гарантированно SMS-ки получала.

– Значит, мужичок этот на нее все-таки вышел.

– Получается, что так! – нервно подтвердил Глеб.

– А чего психуешь? – засмеялся Горецкий. – Думаешь, что он свои деньги назад потребует? А денег уже, как водится, нет?

– Я влип, Илья.

– Да ладно тебе!

– Влип! – упрямо повторил Глеб. – Я тебе не все еще рассказал. Понимаешь, это ведь мне сначала все так представлялось: денежный папик, у него молодая любовница, с любовницей пришло время распрощаться, потому что у нее с головой возникли проблемы… А на самом-то деле они у нее не возникли, Илья. Женьке эти проблемы создали.

– Кто?

– Я не знаю. Но ведь я практикую, Илья. Я больных через свой кабинет пропускаю сотнями. Я, может быть, диагнозист не гениальный, я не светило в мировой медицине, но когда я больного наблюдаю день за днем, когда передо мной вся симптоматика как на ладони – тогда я кое-что понимаю и что-то про это больного рассказать могу. И вот я какое-то время спустя про Женьку понял, что, может быть и была у нее черепно-мозговая травма, но в привычную схему ее случай не вписывается. Есть в ней какое-то второе дно, ее второе «я». Ты понимаешь, о чем я?