Наследники Виннету - Май Карл Фридрих - Страница 15

• Предыдущая
• 15/81
• Следующая

— Узнаешь позже. Скажи лишь только — хорошее ли у тебя настроение? Губная гармоника и гитара в моей сумке.

— А револьвер? — уже почти поняла меня Душенька.

— Там же.

— Это опасно?

— Вовсе нет!

— Тогда и я поиграю!

— Прекрасно! Начинается второе отделение комедии! Занавес поднимается!

Хоуи снова подошел к нам, остановился, широко расставив ноги, и произнес:

— Я с маленькой просьбой. Мы ведь художники. Хотим написать портреты миссис и мистера Бартон, а также мистера Паппермана.

— Все шестеро? — уточнил я.

— Да.

— Но нас всего трое.

— И хорошо. Вы позволите?

— Хм, с большим удовольствием. Но только при одном условии.

— Каком?

— Мы останемся там, где сидим.

— Идет! Хотя мы бы хотели, чтобы вы находились в другом положении, но удовлетворимся и этим. Только сидите и не двигайтесь, иначе не выйдет высокого искусства! Можно начинать!

Подвыпившие «художники» вынули бумагу из сумок и принялись «рисовать». Тем временем я заметил, что кто-то шел по направлению к отелю со стороны пустоши. Человек был одет по-индейски и нес на спине упакованный в кожу внушительный груз. Человек шел медленно, — видимо, очень устал. Возле лошадей он остановился и осмотрел их. Потом двинулся дальше. Когда путник подошел так близко, что можно было разглядеть его лицо, мы обнаружили, что ему года двадцать два — двадцать три. У него были правильные черты лица, а волосы, как у Виннету, собраны в пучок и отброшены на спину. Когда незнакомец подошел к дверям «сада», Папперман воскликнул:

— Egad 19, это он!

— Кто? — спросил я.

— Молодой Орел! Четыре года назад он в последний раз спускался с гор пешком, прямо как сегодня. Тогда он два дня гостил у меня и отдал свой индейский костюм мне на хранение, когда уезжал. Он сказал, что если не умрет, то через несколько лет вернется и заберет его. У него не было с собой никаких денег, только наггиты, да и то немного — сотни на три долларов… Посмотрите, да он совсем ослаб!

— Он, вероятно, голоден! — добавил я.

— Он совсем обессилел! — подала голос Душенька. — Еле плетется! Принесите скорее еще один стул, мистер Папперман!

Вестмен поспешил выполнить ее просьбу. Душенька подошла к двери, взяла индейца за руку и попросила быть нашим гостем.

— Прямо как Ншо-Чи, которая всегда сострадала! — проговорил индеец и тяжело опустился на стул.

Мы ослабили ремни на его плечах и сняли плотно обтянутый кожей тюк, в котором было не меньше тридцати килограммов. Почему он произнес имя Ншо-Чи, сестры моего Виннету? Значит, он апач?

Папперман тем временем подошел к «художникам» и попросил бренди для нового гостя.

— Бренди не для красных, а для белых! — был ему ответ. — Идите отсюда!

Старый вестмен вспыхнул, но я успокоил его:

— Они заплатят нам и за это! Лучше поспешите на кухню и принесите тарелку супа. Это полезнее для него, чем бренди!

Индеец, расслабленно откинувшись на спинку стула и закрыв в изнеможении глаза, подтвердил:

— Не надо бренди! Никакого бренди!

Папперман уже нес суп.

— Только бульон из старой курицы, — пояснил он. — Но все же неплохой.

Он поставил тарелку перед индейцем, но тот даже не прикоснулся к ней. Тогда Душенька схватила ложку и принялась кормить незнакомца. За соседним столом это вызвало всеобщее веселье.

— Вообще-то бульон наш! — послышался наглый голос Хоуи. — Но ради прекрасной картины мы можем им пожертвовать. Сюжет называется «Тройное Милосердие, или Проголодавшийся индеец». Через пять минут все будет готово!

Действительно, не прошло и пяти минут, как весьма посредственные карикатуры лежали перед нами,

— Великолепно! — резюмировал я. — В самом деле великолепно! Сколько стоят такие картины?

— Картины?! — засмеялся Хоуи. — Он называет это картинами! Да они ничего не стоят, ничего! Мы дарим их вам!

— Дарите? — изобразил удивление я.

— Да.

— Все шесть?

— Да, да!

— Спасибо! — Я сложил листки вместе, спрятал их и продолжал: — Но я порядочный человек. Я не принимаю подарков, не выразив свою признательность. Может, кто-то из вас нарисует меня верхом? От меня не убудет, если я потрачу пять долларов.

— Пять долларов? Thunderstorm! 20 Это же целое состояние! Спешу! Сейчас же веду лошадь! — крикнул кто-то из компании.

Он исчез, и другие последовали за ним.

— Вы что-то замыслили? — спросил Папперман.

— Конечно. Грядет наказание! Поспешите к хозяину и скажите ему, что мне нужны два-три хороших, настоящих свидетеля, по возможности адвокаты, полицейские или люди из городского начальства. Пусть они поднимутся наверх, в наши номера, и наблюдают из окон за тем, что произойдет.

— Сейчас же позабочусь!

Привели лошадь. Хоуи потребовал пять долларов авансом. Я заплатил. Сделав вид, что никогда прежде не сидел верхом, я три раза съезжал по крупу, не добравшись до седла. На четвертый я так прыгнул, что перелетел через лошадь и приземлился с другой стороны.

Мои упражнения вызвали гомерический хохот. Наконец общими усилиями меня подняли наверх и дали в руки поводья. И начался сеанс рисование.

— Великолепная, великолепная картина! — повторял, подбадривая меня, один из «художников». — Мистер Бартон, вы гордо восседаете на коне, как рыцарь, который победил на турнирах всех противников.

Естественно, на бумаге все было далеко не так.

— Это правда? Прекрасно!

— Конечно, конечно!

— Мне кажется, ни один из нас не сравнится с вами в верховой езде! — усмехнулся Хоуи.

— Серьезно?

— Да, серьезно!

— Скажите, а сколько стоит такой конь?

— Вы хотите его купить?

— Возможно, не только его одного! Раз вы считаете меня отличным всадником, было бы глупо продолжать путь на поезде. Верхом гораздо дешевле! Или нет?

— Конечно дешевле, ясное дело! У нас есть несколько лишних лошадей. Мы можем продать вам одну.

«Художники» как-то странно отреагировали на слова Хоуи, и это не прошло незамеченным.

— Только одну? — спросил я. — Но мне нужно пять, а лучше шесть!

— Ого! Для кого?

— Для меня и миссис Бартон.

— Которая играет на гитаре?

— Да. И для нескольких моих хороших знакомых.

— Тоже музыкантов?

— Если это доставит вам удовольствие, то — да. Лучше всего я бы взял трех лошадей и трех мулов, а также седла к ним. Сколько все это стоит?

Поначалу компания была ошеломлена. «Художники» переглянулись, после чего Хоуи испытующе посмотрел на меня:

— Три лошади и три мула? Какие же?

Я указал на белых в яблоках лошадей:

— Вон те мне нравятся. Я заплачу любую цену!

Снова раздался смех.

— Забавно, забавно! Очень даже забавно!

— Сколько же у вас при себе денег, сэр?

— Двести пятьдесят долларов! — гордо произнес я, разыгрывая простачка. — Гораздо больше, чем стоит все ваше лошадиное хозяйство.

Снова раздался хохот, «художники» стали перешептываться, забыв о моем незаконченном портрете верхом. Вероятно, они соображали, как прибрать к рукам мои доллары.

— Спускайтесь! — потребовал от меня Хоуи. — Вы нам очень понравились, мистер Бартон! Вы получите и лошадей, и мулов, и седла. Даже даром, если захотите!

— Даром? — удивился я.

— Сделаем так. Сейчас мы оседлаем лошадей и мулов, всех шестерых. А вы должны будете промчаться по пустоши, а потом перемахнуть через стену!

— Взять барьер?

— Вот именно. Вы справитесь!

— А почему бы нет? Разве можно выпасть из седла, если ноги в стременах, а поводья в руках?

— Конечно нет! — засмеялся он, и другие снова заржали. — Стало быть, каждый конь и каждый мул, на котором вы перенесетесь через стену, не сломав себе шеи и не будучи выброшенным из седла, ваш!

— Могу я при этом снять шляпу и пиджак?

• Предыдущая
• 15/81
• Следующая