В балканских ущельях - Май Карл Фридрих - Страница 51

• Предыдущая
• 51/77
• Следующая

— Когда ты вышел, мы говорили о тебе. Я знаю, что ты писатель и пишешь книги, что изучил все науки, и нет такого вопроса, на который бы ты не ответил.

Опять этот маленький хаджи насочинял про меня всяких небылиц. Само собой, чем ярче он меня расписывал, тем больше света падало и на его достойную фигуру. Поэтому я ответил:

— Это неправда. Есть только одна наука, другой я не знаю.

— Что ты имеешь в виду?

— Священное писание. На все воля Божья. А остальное само к вам придет.

— Да, ты прав. Ты знаешь Священное писание?

— Я много занимался этим, ведь это вечное отражение жизни. Но дух человека слишком слаб, чтобы вынести божественный свет. Нужно все постигать сердцем и находить истину.

— Сердцем? Но не всякий умеет жить сердцем. Ты нашел то, что Библия говорит о смерти и вечной жизни?

— Да.

— Ты веришь в жизнь после смерти?

— Если бы не верил, то лучше бы и не появлялся на свет.

— Вера в вечную жизнь — уже начало вечной жизни.

— Значит, дух продолжает жить после смерти?

— Абсолютно точно.

— А есть очищающий огонь?

— Да.

— А духи?

— Нет.

— О, если б в это можно было поверить! Есть души, которые не могут найти покоя и возвращаются в виде духов. Я точно знаю, поэтому я так несчастлив и поэтому мы так страдаем с женой. Нам кажется, что мы можем ее вызвать к нам.

— Ее? Кого ты имеешь в виду?

— Ту, у чьей могилы ты стоял. Мою дочь.

— Ты хочешь сказать, что она появляется в виде духа?

— Да.

— Несчастный! Кто тот негодный, кто заставил тебя поверить в это?

— Я знаю точно.

— Ты что, видел ее?

— Я — нет. Другие — да.

— Не верь им!

— Но я слышал ее.

— Ты сумасшедший. В каком же образе она предстает?

— В образе летучей мыши, — тихо ответил он, приблизив рот к моему уху. — Об этом нельзя говорить даже тихо, иначе нам грозит смерть. Поскольку я узнал, что ты великий ученый, то подумал, что ты можешь посоветовать мне средство, чтобы она обрела вечный покой.

— Ни один ученый не даст тебе такого средства. Ты только поверь, что не бывает духов, и сразу освободишься от своего заблуждения.

— Не могу, не могу! Я слышу ее, слышу в час ее смерти.

— Когда это?

— За два часа до полуночи. Она появляется из воздуха и стучится в наши стены.

— Как летучая мышь?

— Не знаю, я только слышал ее, но не видел, а другие видели в образе летучей мыши.

Тут мне пришла в голову одна мысль. Я спросил:

— А не думаешь ли ты, что она вампир?

— Да, это так.

— Бог мой, это страшнее, чем я думал.

— В самом деле?

— Да.

— Я умираю от тоски.

— Вот и хорошо, вот и умирай от нее, а точнее, от собственного невежества. Понял?

Это было жестоко, но не каждое лекарство сладко. Он сидел и плакал. Суеверия в тех провинциях так глубоко проникли в жизнь людей, что подчас необходимы сильнодействующие средства, чтобы с ними бороться. К тому же мне оставалось пробыть здесь всего несколько часов, и времени для особых разговоров не было.

— Господин, я ждал от тебя помощи, — обиделся тот, — а получил насмешку.

— Я вовсе не насмехаюсь над тобой, меня удручает твоя вера в эти предрассудки. Сходи к своему попу и спроси у него, какой это грех — считать собственную дочь вампиром.

— О, я уже был у него.

— И что он тебе ответил?

— То же самое, что он сказал Властану, который тоже у него был.

— А кто это — Властан?

— Раньше был лучший друг, а теперь злейший враг. Его сын был возлюбленным моей дочери. А теперь она восстала из могилы и сосет кровь из его тела, он угасает и вот-вот умрет.

— Хм! Ну и что поп сказал ему?

— Он тоже подтвердил, что моя дочь — вампир.

— Невероятно.

— Она умерла без отпущения грехов. Говорят, что с вампирами точно так и происходит. Священник живет далеко и не мог прийти, а в Текирлыке я не мог захоронить тело из-за оспы.

— А что, твоя дочь умерла от этой болезни?

— Да, в то время здесь было много таких больных. Моей дочери нездоровилось, ее мучили головные боли, и она ничего не ела. Она пошла к Властану, жена которого уже переболела оспой, чтобы та уже ухаживала, но скоро снова вернулась домой. У нее поднялась температура, наверное, там что-то произошло, но она была так обескуражена, так испугана… Я так и не узнал причины. Она только твердила в бреду, что ее жених, сын Властана, тоже умрет. Потом нарывы вскрылись, и она угасла, но перед смертью подтвердила, что он должен умереть. Поэтому она вампир и притянет его к себе, если средство священника не поможет.

— Какое еще средство?

— Нужно вскрыть могилу, взять заостренный кол, смочить его кончик жиром заколотой за восемь дней до Рождества свиньи и проткнуть ей сердце.

— Ужас, ужас! И ты веришь, что это поможет?

— Да, но я никому не позволю сделать это. Пусть придет священник и следит за больным. Тогда ее дух не прилетит за ним. Если делать так двенадцать ночей, она больше не появится. Если ее заколоть в могиле, она заключит союз с дьяволом.

— А кто такой этот Властан?

— Он обжигает кирпичи так же, как и я. Мы оба из одной области Дренова и приехали сюда вместе на глиняный карьер. Он был человеком обеспеченным, я же беден, но он согласился отдать своего сына за мою дочь. Ничего из этого не вышло.

— А далеко он отсюда живет?

— В четверти часа ходьбы вверх по ручью.

— Завтра рано утром я навещу его и скажу ему, что я обо всем этом думаю. Вы все глупы, и священник тоже глуп. Даже более глуп, чем вы. Но скажи: твоя дочь в определенное время прилетает и стучится в стену?

— Это происходит регулярно.

— А ты не выходил посмотреть?

— Нет, конечно. Как можно? Взгляд вампира отнимает жизнь.

— Вот если бы она прилетела сегодня!

— Сегодня среда, а по средам она чаще всего и прилетает.

— Вот и отлично. Я спрошу у нее, почему она не дает тебе спать.

— Господин, это плохо кончится, этого нельзя делать.

— Можно. Давай закончим наш разговор. Меня уже зовут мои спутники. Все уже поели.

— Ты им ничего не расскажешь?

— Только маленькому хаджи. Он поможет мне излечить вас от вампира.

— Господин, прошу тебя, не делай глупостей! Ты рискуешь жизнью.

— Никаких глупостей. Много лет назад я загадал желание увидеть духа и буду очень рад, если сегодня оно исполнится.

— Я вижу, ты ничего не боишься, и догадываюсь о причине твоей смелости. Может, ты будешь так любезен и покажешь мне то волшебство, которым владеешь?

— Охотно. Вот оно.

И я показал ему сжатые в кулак пальцы.

— Разожми руку, я посмотрю.

— Смотри так. В руке ничего нет. Кулак — это мой талисман.

Мы прервали наш разговор, ибо к нам подошли другие. Мы еще немного побеседовали возле дома, я передал обрадованному керпичи32 немного табаку, а потом мы пожелали ему и его жене доброй ночи. Оба были немного удивлены, когда узнали, что мы хотим разместиться на ночлег возле могилы. Они было запротестовали, но быстро сдались. Там, где спит вечным сном ребенок, живой может без забот провести ночь.

Оско с Омаром поднялись на пригорок, я же с Халефом задержался у навеса возле лошадей.

— Сиди, ты хочешь сообщить мне нечто, о чем не должны знать эти двое?

— Да. Ты когда-нибудь видел духа, Халеф?

— По идее, в пустыне, в горах, на лугах и в лесах должны водиться джинны, но я лично никогда ни одного не видел.

— Ты ошибаешься, одного видел.

— Где?

— В стране курдов. Духа пещеры.

— Ты имеешь в виду Мару Дуриме? Добрая женщина, но никак не злой джинн. А на настоящего я бы с удовольствием взглянул.

— Мне известен один.

— Кто же?

— Сам увидишь. Ночью прилетит и стукнет в ставень.

— Вай! Думаешь, он сегодня появится?

— Очень бы хотелось.

— Мне тоже. Давай, спросим, есть ли у него паспорт от великого господина, давай?

• Предыдущая
• 51/77
• Следующая