Эзотерический мир. Семантика сакрального текста - Розин Вадим Маркович - Страница 9

Эзотерическое знание — знание гуманитарное. Методология же гуманитарных наук, как показано уже М. Вебером, преодолевает ограниченность традиционного естественнонаучного идеала, показывая, что в гуманитарном мышлении разные ценностные отношения предваряют и пронизывают познание. Действительно, объект изучения гуманитарной науки является не только рефлексивным (текст о текстах, мысль о мыслях и т. д.), но и жизненным, активным. «В гуманитарных науках, — пишет Д. Гачев, — есть эта равнообъемность объекта и субъекта знания: человеческий дух и культура, им созданная, познаются человеческим же духом и культурой; сам акт такого познания есть новый акт творчества в человеческом космосе, строительстве духа и культуры». Культура, история, социальные явления, личность, мышление, творчество и другие объекты гуманитарных наук активно относятся к гуманитарному знанию. Они изменяют свою природу в зависимости от того, что это знание утверждает; знания создают для таких объектов рефлексивное отражение, образ, который они принимают или нет. Одновременно и сам исследователь как живое, активное существо вступает в те или иные отношения (реальные или мыслимые) с изучаемым живым явлением. Следовательно, имеет место взаимоотношение исследователя с изучаемым объектом, характер которого фиксируется прежде всего в ценностном отношении, в том, что исследователя интересует в объекте и как поэтому он будет его представлять.

«Не существует, — писал М. Вебер, — совершенно «объективного» научного анализа культурной жизни или «социальных явлений», не зависимого от особых и «односторонних» точек зрения, в соответствии с которыми они избраны в качестве объекта исследования, подвергнуты анализу и расчленены…» В гуманитарной науке взаимоотношения исследователя с объектом весьма разнообразны: это не только преобразование объекта, сопоставление его с другими и моделирование (как в естественной науке), но и управление, воспитание, конфликт, поддержка, угнетение, выработка собственного отношения к объекту и т. п. Поскольку объект гуманитарной науки осознается как живой, активный, исходное познавательное отношение часто трактуется как понимание («Сначала понять, — говорит М. Бахтин, — затем изучить»; «Не только конституировать поведение людей, — утверждал М. Вебер, но — и понять его»). В то же время ясно, что понимание в случае управления будет одно, в случае поддержки — другое, в случае угнетения — третье, в целях собственной ориентации — четвертое и т. п. Все сказанное проливает некоторый дополнительный свет на существование в эзотерическом движении («эзотерической науке», можно так сказать) многих истин и несовпадающих учений.

Брахман, которого созерцал Рамакришна, не имеет никакого подобия — только чистое существование, единое как таковое, нечто как ничто. Как не похож его образ на образ христианского Бога в трех лицах — Отца, Сына и Святого Духа. Во все времена люди спрашивали, что есть Бог, и отвечали на этот вопрос по-разному. И тем не менее, несмотря на различие ответов, верующие не только понимали друг друга, но сходно переживали божественную реальность.

Для верующего человека Бог — не просто реальность, существующая наряду с другими, а нечто существующее безусловно, отождествляемое с самой жизнью, это то, что есть «на самом деле», а все прочее — или проявление Бога, или видимость, наваждение сатаны. Когда верующий не чувствует Бога, он считает, что в его жизни что-то неблагополучно. Митрополит Антоний Блюм с присущим ему юмором вспоминает в связи с этим одну историю:

«Около двенадцати лет назад, вскоре после моего рукоположения, я был послан перед Рождеством навестить одну старую пару. Там жила старуха, которая вскоре умерла в возрасте ста двух лет. Она подошла ко мне после первой литургии, которую я отслужил, и сказала: «Отец Антоний, я хотела бы посоветоваться с Вами относительно молитвы». Я ответил: «Я слушаю Вас, мадам такая-то». Она сказала: «Я уже много лет спрашиваю людей, которые имеют большой молитвенный опыт, и никто не посоветовал мне ничего разумного. Вот я и подумала, что Вы, вероятно, ничего еще не знаете, быть может, именно поэтому Вы случайно скажете что-нибудь правильное». Это было обнадеживающее начало. Я попросил объяснить, в чем ее вопрос. Старая леди сказала: «Вот уже четырнадцать лет я почти непрерывно тревожу Иисусову молитву и ни разу не почувствовала присутствия Бога». Тут и я сказал то, что подумал: «Если Вы говорите непрерывно, Вы не даете Богу возможности вставить словечко». Она сказала: «Что же мне делать?» Я посоветовал ей следующее: «Пойдите в свою комнату после завтрака, приберите там, поставьте свое кресло перед иконой, зажгите лампаду, сядьте, оглянитесь и посмотрите, где Вы живете. Уверен, что раз все четырнадцать лет Вы непрерывно молились, у Вас не было времени оглядеть свою комнату. Затем возьмите вязание и в течение пятнадцати минут сидите и просто вяжите перед лицом Господа. Но не произносите ни одного слова молитвы. Просто посидите и порадуйтесь покою и уюту Вашей комнаты».

Она не нашла этот совет достаточно благочестивым, но решила испробовать. Вскоре она пришла ко мне и сказала: «Вы знаете, выходит». Я спросил: «Что выходит?» — мне было любопытно, как подействовал мой регламент. Она рассказала: «Я поступила точно так, как Вы посоветовали. Утром встала, умылась, прибрала комнату, позавтракала, вернулась к себе, убедилась, что в комнате ничего нет, что могло бы меня раздражать, тогда села в кресло и подумала: «Как хорошо: у меня есть пятнадцать минут полного покоя, когда я могу, не стыдясь, ничего не делать». Потом я в первый раз за много лет огляделась и подумала: «Боже, в какой прелестной комнате я живу!» Я почувствовала такой покой… потому что в комнате было так тихо и мирно. Тикали часы, но их тиканье только подчеркивало тишину и покой. Потом я вспомнила, что должна вязать перед липом Бога, и начала вязать. И я все больше сознавала тишину. Спины задевали за ручки кресла, часы тикали, но ничто не раздражало, у меня не было причин для напряжения, и тогда я заметила, что тишина была не просто отсутствием звуков и шума, но она имела субстанцию. Эта тишина не была отсутствием чего-то, но была присутствием чего-то. Тишина имела объем, внутреннее богатство, и она начала завладевать мною. Наружная тишина пришла и соединилась с внутренним покоем и тишиной». Под конец она сказала нечто прекрасное, что впоследствии я прочел у французского писателя Жоржа Берианоса. Она сказала: «Внезапно я почувствовала, что тишина является присутствием. В сердце этой тишины был Он, кто есть полная тишина, полный мир, полное равновесие»«.

Конечно, в разных религиях Бог понимается по-разному, однако мы не очень ошибемся, если скажем, что для всякого верующего Бог всегда нечто разумное (мудрое), превосходящее, первородное. Бог — условие нашей разумности, осмысленности, это Творец (демиург) и, следовательно, Бог — источник нашего происхождения, рождения. Бог не только жизнь, но и ее закон, который безусловно подлежит исполнению, если мы хотим жить, а не жить мы не можем, как не можем существовать вне Бога. «Не думайте, — говорил Христос, — что Я пришел нарушить Закон или пророков: не нарушить пришел Я, но исполнить. Ибо истинно говорю вам: доколе не прейдет небо и земля, ни одна йота или ни одна черта не прейдет из Закона, пока не исполнится все» (Евангелие от Матфея).