Школа суперменов - Гайдуков Сергей - Страница 39

• Предыдущая
• 39/105
• Следующая

Бондарев протянул пачку сигарет и, пока майор вытягивал одну, спросил:

— Но ты все-таки его подстрелил?

— Кого?

— Того гада.

— За которым я бежал?

— Да.

— Если бы у меня был пистолет с собой, мы бы никуда не бежали. Я бы его сразу положил. Всей обоймы не пожалел бы. У меня не было оружия с собой.

— И еще рука... — вспомнил Бондарев.

— Вот именно, — сказал майор, яростно тиская зубами фильтр сигареты. — Если бы у меня был пистолет...

— То есть он просто убежал... — неуверенно проговорил Бондарев, не зная, в чем ему опять сомневаться — в верности собственной памяти или в искренности Черного Малика в последние минуты жизни. «Мент, сучара, все же достал меня».

— Он убежал, — повторил майор Афанасьев. — Но он все-таки добегался, да?

— Да.

— И сколько он получил?

— Он... Он покончил с собой.

— Хм.

Бондарев не знал, подходящий ли это момент и будет ли вообще такой момент.

— И что потом случилось с твоей женой?

Афанасьев опять не удивился.

— Она погибла. А Настя исчезла. Вот почему я говорю, что так, как раньше, уже никогда не было.

— Я хотел бы поподробнее поговорить об этом, — сказал Бондарев.

Афанасьев пожал плечами.

— Что это значит? — поинтересовался Бондарев.

— Может, хватит? Или писателям всегда мало? Меня просили помочь, но меня не просили выворачивать душу.

— Ты только что это сделал без всякого приказа.

— Просто такое настроение, — проворчал Афанасьев.

— Я так понимаю, что оно у тебя такое все последние два-три года.

— Ну и что? К твоему маньяку это не имеет отношения...

— Меня интересуют не только маньяки.

— Ага, — сказал Афанасьев. — Наконец-то.

— Что?

— Наконец-то ты скажешь, что никакой ты не писатель.

— Допустим. И что?

— Ничего. Мне плевать, кто ты такой на самом деле. Просто я так понимаю, что у писателя должна быть привычка сидеть по полдня за столом и широкая задница от такой привычки. У тебя нет ни того, ни другого. У меня такое впечатление, что ты спортом занимаешься. Держишь форму. Ты случайно не...

— Стоп, — сказал Бондарев. — Тебе же плевать, кто я? Сам сказал.

— Сказал, — согласился Афанасьев.

— И мне кажется, существует только одна причина, по которой ты согласишься рассказать про смерть своей жены и про исчезновение Насти.

Афанасьев задумался, сжевал до половины сигарету и еле заметно кивнул.

— Эта причина — желание найти убийцу, — сказал Бондарев. — Так?

— Нет.

— Нет? — удивился Бондарев.

— Я не хочу его искать. Я не хочу знать, почему он сделал то, что сделал. Неважно. Уже неважно. Ты просто расскажи мне, как он умер. И пусть это будет хороший, подробный рассказ.

Мезенцев дорого бы дал за то, чтобы никогда не слышать эту историю. Точнее — чтобы никогда не слышать ее из уст Лены Стригалевой, дочери Генерала. А еще дороже он бы заплатил за то, чтобы больше никогда не видеть саму Лену.

Если бы ему какое-то время спустя знакомый пересказал своими словами историю о том, как дочь Генерала решила отомстить Жоре Маятнику за смерть отца, как Жора ее раскусил и отомстил сам за себя... Что ж, Мезенцев, наверное, расстроился бы. Слегка попереживал за глупую девчонку, которая не слушала умных советов старших.

Но задним числом, где-то на душевных окраинах, Мезенцев непременно вздохнул бы с облегчением и заочно поблагодарил Жору, потому что, прояви эта Лена побольше ума и настойчивости, потрать она больше времени на свое расследование... Кто ее знает, к чему это могло бы привести. И кому бы она тогда решила мстить.

Нет, конечно же, свидетелей самого происшествия не осталось, но вот сам факт поездки Мезенцева в Дагомыс вполне мог быть просчитан. При желании и умении. У Лены было желание и были деньги, что в данном случае равнялось умению, поскольку профессионалов, готовых продаться за хорошие бабки, — навалом на каждом углу.

И это делало Лену потенциально опасным человеком для Мезенцева.

Вот почему Мезенцев сожалел, что не узнал об этой истории из газет или из рассказа Темы Боксера.

Вместо этого он сам влез в историю, стал таким же ее персонажем, как и сама Лена Стригалева.

И вариантов выходов обратно, вариантов возвращения к прежней расслабленной жизни было очень немного.

Честно говоря, их было всего два.

И первый из них заключался в том, чтобы завести Лену в глубь парка имени Первого мая, а через некоторое время выйти оттуда уже без Лены.

И это была неплохая идея, тем более что прошедшим летом весь Ростов был взбудоражен слухами о маньяке, который нападает на молодых девушек в городских парках. Еще одно мертвое тело вполне можно было списать на этого самого маньяка, у которого началось весеннее обострение или как там у них, маньяков, это называется... Новый сезон, что ли? Неважно.

Это был очень простой вариант. Его можно было осуществить хоть в ближайшие пять минут.

Был еще и второй вариант. Он по всем параметрам уступал первому — он был сложный, на его воплощение требовалось много времени, гарантия успеха отсутствовала... Еще это был довольно наивный вариант, и на его исполнение мог решиться только человек, у которого в голове проживала небольшая колония тараканов.

Мезенцев мысленно взвесил оба варианта, и второй вариант перевесил. Надо же, какой сюрприз. Или это называется муки совести? Загладить вину перед памятью Генерала тем, что спасти его дочь? Но только что там заглаживать? Где там вина? Даже на Страшном суде Мезенцев продолжал бы настаивать, что это была самооборона. То есть он сначала хотел застрелить Генерала в соответствии с путевкой... Но застрелил уже из самообороны. Версия путаная, ну так где же вы видели простую и ясную правду?

— Лена, — сказал он черному рюкзаку с множеством карманчиков и «молний». Лена обернулась. — А ты не боишься, что я тебя выдам Жоре Маятнику? Он, наверное, неплохие деньги за тебя даст.

Это не было третьим вариантом. Это на военном совете в голове Мезенцева даже не рассматривалось. Но ему важно было понять ее логику.

— Вы меня не выдадите, — уверенно сказала Лена. — Сто процентов.

— Почему это я тебя не выдам?

— Потому что это для вас нехарактерно.

— Ты успела так хорошо узнать мой характер?

— Папины мемуары, — напомнила Лена. — Там все про вас написано.

— Да брось ты! Думаешь, Гене... То есть твой отец человека насквозь видел?

— Он разбирался в людях.

— Может быть, но люди-то меняются! А он это писал десять лет назад. Все сто раз поменялось.

— Не уверена.

— И разве про Кису у твоего отца было написано, что, если ты его пальчиком поманишь — он пойдет куда угодно?

— Примерно так там и было написано.

— Я не верю...

Лена обернулась, задрала голову, уставилась в глаза Мезенцеву и отчетливо продекламировала:

— "Главная черта Кисы — это способность быстро и крепко чем-то увлечься, так что важно поскорее использовать эту увлеченность, пока она не прошла". Так было написано у отца. Я могла бы тебе показать сам текст, если не веришь, но компьютер остался в Москве.

— Ты все отцовские мемуары выучила наизусть?

— Нет, но, когда я поняла, что все характеристики, которые он давал людям, оправдываются, я перечитала их несколько раз и многое запомнила. И про вас, Евгений Петрович, мне тоже все ясно. Ясно, что вы меня не сдадите Маятнику. Маятник... Кличка дурацкая, и сам он тоже придурок.

— Черт с ним, с Маятником, но как ты можешь верить во все эти записи отца, если я с тобой тогда не поехал? Если верить характеристике, я должен был все бросить и побежать за тобой во имя чего-то там, какой-то верности, преданности... Я ведь не побежал.

— Просто я не настаивала. Если бы я чуть понастырнее попросила бы...

• Предыдущая
• 39/105
• Следующая