Маскарад в лунном свете - Майклз Кейси - Страница 54

• Предыдущая
• 54/85
• Следующая

О Господи, сделай, пожалуйста, так, чтобы это не было любовью! Я не могу больше терять. Я не могу больше доверять. Я не могу любить!

Как же у нее раскалывалась голова! В ней так шумело, что, казалось, шум этот слышен снаружи.

— Маргарита? Маргарита Бальфур! Сию же минуту отопри дверь, несносное дитя, или я велю Финчу позвать лакеев и взломать ее!

— Мейзи? — Маргарита подняла голову и уставилась тупо на дверь в коридор. Похоже, ей не позволят спокойно умереть. Вскоре сюда, вероятно, явится и дедушка, а ему в его возрасте никак нельзя волноваться.

Она вытерла мокрые от слез щеки, со вздохом встала и, медленно, как старуха, дотащившись до двери, повернула ключ в замке. В ту же секунду дверь распахнулась и в комнату влетела Мейзи, круглое крестьянское лицо которой было мрачнее тучи.

— Ай-яй-яй, — затараторила она с порога, от волнения проглатывая слова. — Вот она, эта малышка, которая, как преступница, убегающая от стражи, проскользнула вчера вечером мимо Финча, одетая в мужской плащ, и укрылась здесь. А потом, в три часа ночи, заявилась эта несчастная Биллингз, хихикая так, будто превесело провела время. А ну, признавайтесь, мисс Маргарита, что вы натворили на этот раз? Это как-то связано с теми старикашками, которых вы преследуете, явно нарываясь на неприятности? Скажи мне, девочка, ведь я отвечаю за тебя с тех пор, как ты была ребенком. И я не потерплю никаких сказок. Нет-нет, хватит их с меня. Все это и так тянется слишком долго. О Господи, да ты все еще в том самом платье, которое я вчера помогла тебе надевать! Ты только посмотри на себя! По щекам текут слезы, глаза красные, губы распухли… О Господи! — Лицо Мейзи сморщилось, и все следы гнева с него исчезли. — Ублюдки! Все они ублюдки — все, до последнего бродяги! Маргарита! Дитя!

Маргарита почувствовала, как теплые пухлые руки Мейзи обнимают ее, и вновь разрыдалась, сама толком не понимая, почему.

Вильям Ренфру, граф Лейлхем, спокойно вошел в игорный дом. Он знал, что присутствие его недолго останется незамеченным, как знал и о том, что никто не осмелится подойти к нему и спросить о цели его визита. Остановившись на пороге, он прижал надушенный платок к своим, словно выточенным резцом скульптора ноздрям и взглядом из-под тяжелых век окинул зал. Почти сразу же ему на глаза попалась его жертва.

Черт бы побрал этого кретина! Похоже, ему было недостаточно того, что он участвовал в самом доходном и потрясающем предприятии со времен Кромвеля, вознесшегося на самый верх на плечах обезглавленного Карла Первого. Да, у этого идиота явно не было ни разума, ни умения разбираться в людях.

— Добрый день, Стинки, — процедил граф сквозь зубы, пробравшись сквозь толпу зеленой молодежи и прожженных шулеров к столу, за которым лорд Чорли проигрывал очередную партию невзрачному человечку с хитрым лицом и совершенно сросшимися черными бровями.

— Вилли… я хотел сказать, Вильям! Рад видеть, что ты, наконец, снял повязку. Но что, черт возьми, ты здесь делаешь?

— Мне кажется, я мог бы задать тебе тот же вопрос с большим основанием, — ответил Лейлхем, продолжая смотреть на партнера Стинки, который поспешно натянул на лоб кожаный козырек, скрыв под ним свои брови, напоминавшие черную линию. — По-моему, ты достаточно проиграл прошлым вечером у леди Джерси. Мне бы хотелось переброситься с то-бой парой слов, Стинки, если ты, конечно, можешь оторваться на несколько минут от того, что, на мой взгляд, выглядит весьма многообещающим началом.

Лорд Чорли бросил взгляд на карты и вновь поднял глаза на графа.

— Может это дело подождать минуту?

Лейлхем заглянул через плечо его светлости и перевел взгляд на кон в центре стола.

— Как? Ты опять набрал королей, Стинки. — Он обратился к партнеру лорда Чорли: — Мой друг, сделайте мне одолжение и покажите ваши карты. Я буду вам за это весьма признателен.

Молча партнер его светлости выложил на стол свои карты лицом вверх.

— Только один туз, Вильям, но четыре козырных карты! Я готов был поклясться, что их осталось всего две. — Чорли со стоном отодвинул от стола свой стул и поднялся, бросив последний, полный тоски взгляд на исчезающий в кармане его партнера листок с записями счета. — Теперь я буду должен ему еще одну сотню. Черт побери его и его невероятное везенье! — пожаловался он, следуя за Лейлхемом к незанятому столику в дальнем конце зала.

Лейлхем с отвращением посмотрел на грубый стул, перед тем, как сесть на него, аккуратно расправил фалды и кивком показал лорду Чорли, чтобы он сел рядом.

— Везенье, Стинки, не имеет к его выигрышу никакого отношения. Уверен, парень надувает тебя. Это, как и твой отказ признать, что игрок ты неважный, и объясняет твои постоянные проигрыши. Сколько ты ему должен?

Избегая смотреть в глаза Лейлхему, лорд Чорли принялся отскребать какую-то крошку, прилипшую к поверхности стола.

— Не более того, что могу заплатить. — Он поднял глаза на графа и добавил с вызовом: — И никто не станет надоедать мне с уплатой долга, пока мы с Принни друзья. Браммель ведь живет в кредит, и никто его не беспокоит.

— Какая уверенность, Стинки. Поздравляю тебя. Однако стоит тебе не поладить с ростовщиками или бессовестными партнерами в игре, и на тебя, не успеешь ты и глазом моргнуть, насядет, требуя уплаты долга, весь Лондон. Мясники. Лавочники. Виноторговцы. Зеленщики. Тебе это известно, я полагаю?

— Ну и что? — Лорд Чорли взмахом руки подозвал к себе официанта и заказал бутылку. — Для тебя-то это не имеет никакого значения, я прав, Вильям?

Лейлхем с силой сжал под столом пальцы, с трудом подавив в себе желание протянуть руки через стол и задушить этого кретина с его идиотскими вопросами. Однако он не позволил себе потерять самообладание. Он никогда его не терял. Это было невыгодно.

— Тебе придется укрыться от своих кредиторов в деревне, Стинки. И ты не сможешь влиять на Принни, быть рядом с ним — в Суррее.

Официант принес вино и один бокал, и лорд Чорли, налив себе щедрую порцию из бутылки, одним махом опорожнил бокал.

— Я думал, мы уже готовы выступить, — прошептал он заговорщически, наклонившись вперед, словно кто-то из отупевших от вина идиотов в зале намеревался его подслушать. — И мне больше не нужно будет намекать Принни, чтобы он не трогал наших людей в министерствах.

Лейлхем поерзал на стуле, почувствовав, что его лосины прилипли к сиденью, и, согнув палец, сделал Чорли знак наклониться.

— Ты ведь не можешь сунуть человеку нож в грудь, находясь в Суррее, Стинки, не правда ли? В конце концов, мы же не можем ждать, пока эти люди не решат сами сделать это за нас. Мы уже не так молоды, как раньше, не так ли?

— Что? Ты хочешь сказать…

— Заткнись, — прошипел Лейлхем сквозь стиснутые зубы. Как же все-таки туп был этот кретин!

Лорд Чорли с испугом огляделся и понизил голос до шепота:

— Убийство, Вильям? Ты говоришь об убийстве. Нет! Он почти что король. В сущности, ты предлагаешь убийство венценосной особы! Я думал, мы собирались его лишь похитить и увезти куда-нибудь. Мне он нравится! — Он покачал головой. — Нет-нет, я отказываюсь в этом участвовать, Вилли. Наотрез!

— Почему нет, Стинки? — спросил спокойно Лейлхем, поднимая невидимую дубинку, которой и прежде пользовался, чтобы приструнить Чорли, да и всех их. — Тебе ведь не впервой убивать. Он еще дышал, когда мы повесили его, ведь так? Ты, кажется, почувствовал, как он дернулся. Я помню, что ты говорил об этом. После первого убийства второе дается легче, тем более, что все мы знаем, какой приз нас ждет на этот раз. Богатство!

Лорд Чорли с хмурым видом уставился на ноготь своего большого пальца.

— Да, Конечно. Но Ральф никогда ничего не говорил об убийстве, Вильям.

Граф улыбнулся, или, скорее, растянул губы в подобии улыбки, насколько позволяла боль в челюсти.

— Я не говорю Ральфу всего, Стинки. Моим полным доверием пользуются только те, кто, как я чувствую, мне особенно близки. Те, к кому я питаю огромную симпатию и в отношении которых у меня самые грандиозные планы. Думаю, тебе понравится жить в Карлтон-хаусе, который ты так хорошо изучил, постоянно навещая там Принни. Он также строит еще какое-то дурацкое здание в Брайтоне. Оно тоже может быть твоим.

• Предыдущая
• 54/85
• Следующая