Влюбленная вдова - Майклз Кейси - Страница 6

• Предыдущая
• 6/80
• Следующая

Один пухлый, другой тощий — вот и все, что отличало близнецов друг от друга. Эбби, посмеиваясь про себя, именовала Дэгвуда и Бейли «толстый и тонкий».

И при этом в карманах у обоих гулял ветер — так же, как и у всех Бэкуорт-Мелдонов.

Надо сказать, что семейство Бэкуорт-Мелдон никогда не отличалось особым богатством. Собственно говоря, их денежные дела скорее можно было бы назвать благородной нищетой, однако по-настоящему туго им стало всего года четыре назад. Это случилось вскоре после свадьбы Эбби с младшим братом обоих

близнецов, Гарри. И в тот же год отец Эдвардины, Честер, подхватив простуду, скоропостижно скончался.

В том, что семья потеряла даже те крохи, которые имела, был виноват только Гарри. Все эти четыре года, три из которых она вдовела, Эбби несла на своих плечах тяжкий груз вины за то, что натворил Гарри, за его несусветную

глупость.

К сожалению, идти Эбби было некуда. Да и что вообще оставалось двадцатитрехлетней вдове без гроша в кармане и без малейших перспектив в будущем: заполучить богатого мужа — маловероятно, ждать наследства — неоткуда, вот и остается только служить опорой и поддержкой семье, в которую она когда-то вошла, полная детской наивности и радужных надежд на счастье.

Но если честно, Эбби успела их полюбить. Она любила их всех: Эдвардину, ее бесталанного братца Игнатиуса, Гермиону, вдову Честера, и обоих близнецов. О нет, поправилась она, не всех. Было одно исключение — Эбби терпеть не могла Пончика, пуделя Гермионы. Кстати, его люто ненавидели все, у кого в голове была хоть капля мозгов.

Именно Эбби когда-то увидела в расцветающей с каждым днем красоте Эдвардины возможность поправить финансовые дела их семьи. Девочка могла сделать блестящую партию, не прилагая к этому никаких усилий. (Дай Господи, чтобы так и было, взмолилась про себя Эбби. Потому что глупышка Эдвардина вместо того, чтобы жить, просто плыла по течению.)

Это был отличный план, даже с учетом всех его слабых мест. Брак с человеком богатым и респектабельным позволил бы Бэкуорт-Мелдонам поправить свои изрядно пошатнувшиеся дела. А это, в свою очередь, удержало бы обоих близнецов от их безумных попыток разбогатеть.

Как предполагала Эбби, сегодня ее и призвали как раз для того, чтобы она выслушала очередную «замечательную идею» Дэгвуда и Бейли.

Отставив в сторону чашку, она деликатно откашлялась, надеясь привлечь этим внимание своих дядюшек.

Впрочем, обычно это не срабатывало. Не сработало это и сейчас. С головой погрузившись в свой разговор, они скорее всего даже не заметили ее появления.

— Говорю тебе, Дэгвуд, у нас непременно все получится. Довольно уже этих попыток пристыдить человека и заставить его хоть раз в жизни поступить честно. Атака — вот что нам нужно…

— Он ограбил нас…

— … а мы вернем все себе.

— Только представь себе — ночь, обмотанные тряпками копыта лошадей, черные маски на лицах…

— … сунуть парочку монет кому нужно…

— … и бах! — одна нога здесь, другая там…

— … пришли и испарились…

— … словно призраки…

— … а на следующее утро вас обоих вздернут на виселице! — непререкаемым тоном закончила дискуссию Эбби, таким образом заставив увлекшихся близнецов заметить ее присутствие. — Да вы никак рехнулись! Решили, значит, просто украсть ваше так называемое богатство у сэра Терстона, да? Вот, значит, почему вы согласились приехать в Лондон? Вот ради чего я лезу из кожи вон, стараясь пристроить вашу племянницу раньше, чем кто-то вдруг обнаружит, что ее ангельское личико скрывает полное отсутствие мозгов?! И все для того, чтобы вы могли без помех украсть лошадь?!

— Не просто лошадь, — надувшись, пробурчал Бейли и обиженно уткнул подбородок в галстук, на котором, как обычно, красовались пятна от его любимого морковного супа. — Приз Бэкуортов — это не просто какая-то лошадь, не забывай об этом, девочка. Брат, ну скажи же ей!

— Победитель скачек в Ныомаркете — причем неоднократный! — хвастливо произнес Дэгвуд — наверное, в сотый раз за последние шесть месяцев. Сказать по правде, вздумай Эбби сосчитать, сколько раз ей приходилось вежливо выслушивать историю о легендарном жеребце по кличке Приз Бэкуортов, она бы, наверное, рехнулась. Или вообще повесилась.

— Ах, какие блестящие победы! — снова завел свою любимую песню Бейли. — А потом мы пустили его на племя, и три года он кормил нас всех! Мы просто купались в деньгах — вот что сделала для нас эта лошадь!

— Пока Гарри…

— Да-да, знаю, — тяжело вздохнув, перебила Эбби. — Пока мой покойный муж, упокой Господи его душу, не спустил его в карты сэру Терстону Лонгхоупу. Который, по вашим словам, бессовестно плутовал — кстати, доказать это вряд ли удастся.

— И не нужно. Всем известно, что бедняга Гарри был пьян как сапожник, и Лонгхоуп просто воспользовался этим.

— Истинная правда, Бейли, — подтвердил Дэгвуд. — Кто ж не знал, что Гарри был мастером закладывать за воротник, прости, дорогая Эбби, но из песни слова не выкинешь! Только вот жеребец-то был не его, а наш! Мы-то ведь как-никак старшие в роду. А мы к его проигрышу не имели никакого отношения, верно?

— Да только вот негодяю Лонгхоупу до этого не было никакого дела. Явился в наш дом и преспокойненько увел лошадь, наше сокровище, пока мы хоронили Честера да пытались привести в чувство Гермиону, которая закатывала одну истерику за другой, и это при том, что Честеру всегда было на нее наплевать…

— И пока мы из кожи вон лезли, чтобы заткнуть рот сплетникам, которые просто как с ума сошли после безвременной кончины несчастного Гарри. Не забывай об этом.

— Точно, Бейли. Ну и начудил бедняга! Удавился на собственном галстуке, выбираясь из будуара леди Стентон по водостоку, — подумать только! Трудно даже представить себе, что испытали несчастные жители Мейфэра, когда проснулись на следующее утро и увидели Гарри, болтавшегося на ветру словно флаг, в перемазанных грязью панталонах и с вывалившимся языком, — вторил брату Дэгвуд. Спохватившись, он бросил виноватый взгляд на Эбби: — Прости, милая. Не будем об этом, ладно?

— Хорошо. Не будем, — с вымученной улыбкой кивнула Эбби. После ужасной кончины мужа она впервые обнаружила, что перестала смущаться при упоминании о его беспутстве. Она только злилась на себя — ведь ей было всего девятнадцать, когда они встретились, но она была так глупа, что считала его замечательным. Считала, пока он не пустил по ветру ее небольшое приданое, а потом ясно дал понять, что теперь она ему не очень-то и нужна. — Забудем об этом. Зато вспомним, что увести лошадь из конюшни сэра Терстона Лонгхоупа…

— И не одну, а всех, что там есть, — перебил ее Дэгвуд. — Они все наши, будь я проклят! Отсюда до Уимблдона рукой подать, Лонгхоуп на сезон снял дом на Беркли-сквер, так что ни одна живая душа нас не увидит. Ты и глазом моргнуть не успеешь, как мы уже вернемся. А утром галопом домой, в Систон.

Эбби смерила близнецов таким взглядом, что они поперхнулись.

— А теперь послушайте меня, — процедила она, смерив их уничтожающим взглядом. — Только попробуйте сделать это! Во-первых, у вас ничего не выйдет. А во-вторых, даже если и выйдет, то сэр Терстон тут же догадается, чьих это рук дело. Украсть из конюшни лошадь — к тому же не одну! — это просто уму непостижимо! Знаете, чего вы добьетесь? Что завтракать будете уже в тюрьме! Хотите перещеголять по части глупости даже Гарри?

— Кстати, мы можем отправиться в Систоп прямо из Уимблдона. Даже еще лучше — прокрадемся туда под покровом ночи…

— …ничего не может быть проще. Молодец, Эбби. Всегда говорил, что у тебя светлая голова на плечах.

— Да, и я намерена сделать все, чтобы она там и осталась! — Эбби возмущенно потрясла пальцем под носом сначала у одного из дядюшек, потом у другого. — Я сказала — нет! Вам понятно? Даже не думайте! Лучше давайте поговорим о том сокровище, которое у нас осталось: об Эдвардине. Согласны?

Близнецы незаметно обменялись заговорщическими взглядами, пожали плечами и принялись наперебой оправдываться.

• Предыдущая
• 6/80
• Следующая