Слепой Агент [Последний долг, Золотой поезд] - Майоров Сергей - Страница 46

• Предыдущая
• 46/61
• Следующая

— Слышу. А с тобой что предложишь делать?

— Я никому про тебя не скажу. Честное слово! Оставишь меня здесь. Хочешь, я напьюсь. Несколько часов, до утра наверняка проваляюсь, ты за это время успеешь уехать. У меня есть тайник, ты его не мог найти. Там двадцать тонн баксов, тебе хватит…

— Ты зачем машину купил? — спросил я.

— Что? А-а, ты про «четвёрку»! Это для Анжелы.

— Плата за работу?

— Ну. Она такую просила. Она замуж выходит, у неё парень — какой-то ларёчник, им тачка повместительней нужна.

— Где она сейчас?

— Что? А-а… Её Марголин куда-то хотел отправить, я не в курсе. Федя, ты не о том думаешь! Я тебе дело предлагаю!

— Спасибо, раз ты мне уже предложил!

Антон вздохнул.

Я так и не решил, как мне с ним поступить.

— Сними браслеты, — глухо попросил он, поняв, что я не собираюсь слушать его советы. — Сними, куда мне бежать-то? И на чём? Я же не акробат. Дай хоть посмотреть, что у меня с ногой!

Я оставил пистолет на диване и подошёл к нему. Присел рядом на корточки и начал расстёгивать наручники.

Нет, наверное, в прошлой своей жизни Антон был еретиком во времена инквизиции. Я никак не ожидал, что морально и физически сломленный человек способен на такое.

Как только его руки освободились, он вцепился мне в горло. Я повалился на спину, он упал сверху, хрипя и брызгая слюной, продолжая сжимать непослушные свои пальцы. Я одной рукой рвал ему волосы, а другую упёр в подбородок и начал отгибать его голову назад. И с удивлением почувствовал, что шея его будто окаменела, а на боль от захвата за волосы он вообще не обращает внимания.

Перед глазами у меня вспыхнули яркие пятна, и Антон, будто заметив это, удвоил нажим. Никогда бы не подумал, что у него окажется столько силы в руках. Ещё немного, и мы, наверное, поменялись бы с ним ролями, но я сумел высвободиться и ударил его в сломанную ногу. В травмированное место.

Руки Антона мгновенно ослабли, и я сбросил их со своей шеи. Уперевшись ладонью в колючий подбородок, оттолкнул его и врезал кулаком по носу. Он не отреагировал, и я, вскочив, от души пнул его под рёбра.

Он тряпичной куклой откатился к батарее и замер, из приоткрытого рта вырвалось хриплое дыхание. Я выругался, потирая шею, и посмотрел на Антона уважительно.

Обе пары наручников, сцепленные между собой, висели на батарее, и я присел, чтобы отсоединить их. Ковыряясь с замком, я искоса посматривал на Красильникова, он лежал без движения, все так же хрипло дыша. Один раз у него слабо дрогнуло левое веко.

Замок наручников заклинило. Ключ не желал поворачиваться. Или я ещё не пришёл в себя после драки и не чувствовал своих пальцев? Я выругался и встал. Посмотрел на Антона. Он лежал в той же позе, глаза теперь были плотно сомкнуты. Я подумал, что не помешает немного выпить.

Как только я повернулся к нему спиной, Антон схватил меня за щиколотки и дёрнул. Я никогда бы не поверил, что в израненном и избитом теле может сохраниться столько силы. Так бывает только в кино, где поверженный и расстрелянный из всех мыслимых видов оружия злодей поднимается вновь и вновь, чтобы получить от героя очередную зуботычину, упасть и снова подняться.

Я успел выставить руки и смягчил падение. Перевернувшись на спину, я замер, поражённый увиденным. Антон уже стоял около окна, держась за подоконник и отставив в сторону искалеченную ногу. Его правая рука нашарила на подоконнике горшок с геранью, и, покачнувшись, Антон бросил его в меня. Слишком медленно и неточно, я избежал удара и вскочил на ноги.

Антон не смотрел на меня. Он гипнотизировал взглядом диван, на котором я оставил пистолет. Ещё чуть-чуть — и он усилием воли заставит оружие прыгнуть себе в руку.

Не получилось. Облизав разбитые губы, он посмотрел на меня. Мы замерли, уставившись друг другу в глаза.

— На х…, — еле слышно выдохнул он, оттолкнулся от подоконника и не смог дойти до дивана, ступив на сломанную ногу.

Я прыгнул ему наперерез, загораживая подступ к оружию, и он, качнувшись, вцепился скрюченными пальцами в мой свитер. Я ударил его по рукам. Антон, заваливаясь назад, потащил меня за собой. Падая на него, я ударил коленом в пах и замер, когда понял, что никакой реакции не последовало.

Столкнувшись с ним взглядом, я похолодел и понял, что он хочет вытолкнуть меня в окно и упасть вместе со мной. Быстрая смерть вместо смерти мучительной и позорной. Нет, не еретиком он был в прошлой жизни, а камикадзе, и, видимо, выполнил тогда свой долг до конца.

Мы оказались у подоконника. Я успел врезать Антону по челюсти, но отцепить его скрюченные, превратившиеся в стальные прутья пальцы не смог. Я снова саданул его в пах, локтем смял нос. Он уже не чувствовал боли. Он ничего не чувствовал, он находился уже в другом, бесконечно далёком от этого мире.

С невероятной бешеной силой он развернул меня и толкнул в окно. Продолжая круговое движение, я погасил энергию, но когда моя спина коснулась тонкого стекла и под моим натиском оно дрогнуло, я взорвался. Я сам не принадлежал в этот момент к этому миру…

Я ткнулся задом в подоконник, а Красильников продолжал падать, толкая меня перед собой. В последний момент я вывернулся, но он не мог уже остановить движения и врезался головой в стекло. На этот раз оно не устояло. Я увидел, как красные пунктиры прочертили его лицо, а потом лопнуло наружное стекло, посыпался град осколков, и Антон, перевалившись через подоконник, стал вываливаться из окна, цепляясь за меня. Осколки рассекли мне висок около левого глаза, и я упустил момент, чтобы удержать Антона. Крупный, похожий на сталактит осколок вывалился из верхней рамы и ударил его в шею, зацепив вену. Фонтаном брызнула кровь, я почувствовал сильный рывок и ударился коленями о батарею. Он тянул меня за собой. Он не хотел уходить без меня…

Подхватив свои вещи, я вылетел из квартиры. Лифт стоял на этаже, я прыгнул в кабину, на ходу натягивая пальто. Уже спускаясь к первому этажу, я сообразил, что надо вытереть кровь с лица, и достал носовой платок. Вместе с ним на пол кабины вывалились связки ключей Антона. Я отпихнул их ботинком в угол, потом передумал и подобрал. Я сел в его «четвёрку» и выехал со двора.

На пустынной улице через несколько кварталов я услышал, как за моей спиной взвыла первая сирена.

Я поставил машину к тротуару, тщательно протёр места, которых касался руками, и вылез. Двери я запирать не стал. Возле канализационного люка я наклонился и протолкнул в решётку ключи Антона. Через секунду они звякнули обо что-то металлическое…

Когда я пришёл, Лика дремала на диване перед включённым телевизором, свернувшись калачиком и прикрыв ноги одеялом. Не раздеваясь, я вылил в стакан остатки виски и упал в кресло. Вытянул ноги. Выпил.

Она приоткрыла глаза, улыбнулась, откидывая волосы с лица, потом улыбка стала медленно таять…

— Все так плохо?

— Хуже некуда. — Я поднял стакан, посмотрел на неё сквозь стекло и встряхнул виски. Впервые в жизни мне захотелось хватануть неразбавленного спирта.

— Антон?

— Да.

— Ты… Ты убил его?

— Нет. Он вывалился из окна.

Я допил виски и швырнул пустой стакан в стену. Он рассыпался на множество осколков. Я ещё ниже сполз в кресле и закурил.

Вот так. Был Кокос — и нету. Рос, зрел, набирался сил, а потом созрел, упал и раскололся.

Я засмеялся.

Я смеялся, давясь сигаретным дымом и колотя ногами об пол, вытирая выступавшие на глазах слезы, затягиваясь сигаретой и снова давясь дымом.

Когда я пришёл в себя, Лика сидела на корточках рядом с креслом и протирала мне лицо мокрым полотенцем.

— Ты весь в крови, — тихо сказала она.

Выражения её лица не было видно. Я смотрел сверху на голову с аккуратным пробором в тёмных волосах, и она, чувствуя этот мой взгляд, продолжала сидеть неподвижно, комкая в кулачках мокрое махровое полотенце.

Она плакала. Я понял это не сразу, потому что плакала она бесшумно, едва заметно вздрагивая телом и опуская голову ниже и ниже…

• Предыдущая
• 46/61
• Следующая