Аборигены Прерии - Калашников Сергей Александрович - Страница 4

– Может быть, у тебя нет чего-то такого, без чего жить на свете горько и обидно? – Ярн возвратился к обсуждению вопроса о перспективе разбогатеть.

– Эльфийского меча!

Вот ведь засранка! Далась ей эта железяка! А ведь лук она себе все-таки соорудила. Пятый вариант ее устроил, и пулять из него она более-менее приловчилась.

Ярн активировал горелки горна, сунул в пламя первую попавшуюся железку и, как только она раскалилась, четкими ударами превратил ее в клинок кинжала. Из полосы это нетрудно. Делла смотрела на процесс как завороженная.

Если раньше внученька радовала дедушку царапинами, синяками, ссадинами и шишками, то теперь к упомянутой номенклатуре добавились термические и химические ожоги. И электрическое поражение было, но только один раз – видимо, запомнилось хорошо. Девочка колдовала то с пробирками, то с реостатами, и даже вынашивала план изготовления реохорда, но Ярн вовремя вмешался и научил ребенка пользоваться блоком питания, позволявшим получать токи и напряжения, какие душа пожелает. Делла сразу вспомнила о том, что в двадцать первом веке имеются некоторые технические возможности, недоступные великим предкам, и запорола дуговую печь.

Потом, после подхода ребенка к установке для покрытия, пришлось добывать новые магнетроны. А еще через месяц – менять сердечник, расплавившийся в магнитном стабилизаторе электролизного оборудования. Почему после этого воздействия не пострадали обмотки – Ярн так и не понял. Но эльфийский меч девочка себе отковала. И не из первой попавшейся железки, а сама получила сплав, который гордо нарекла мифрилом, и сделала из него клинок замечательной прочности и легкости. Для рукояти, крестовины, насечки и украшения ножен она наизобретала хитрых композиций и… всего два года трудов – и несколько дней горделивого ношения этой красивой безделицы; даже, кажется, и на горшок с ней отправлялась. А потом забытый хозяйкой клинок пылился в углу их тесного вагончика рядом с гладиусом, спатой и эспадой – мечами, сделанными несколько лет тому назад сыновьями Яги. Эльфийский лук со стрелами тоже нашел свое место среди трех разных арбалетов. Женщины и дети – удивительно непостоянные создания. Вот ведь наизнанку вывернется, чтобы добиться своего, испытает счастье обретения, а потом забудет о недавно еще вожделенной безделице ради… даже интересно, чего она еще возжелает?

Зато теперь с ребенком можно было разговаривать на одном языке. Разбиралась она в том, как что делается. Спокойно составляла программы изготовления шестеренок, заказы на которые привозила Яга от какого-то Винса. Да и другие заявки от ремонтников ее не смущали. Отличала потенциал ионизации от модуля упругости. И начала заниматься макияжем. Подросла внученька, он даже не заметил, как пролетели четыре года.

Ярн посмотрел вслед отправившейся вверх по склону Делле и взглянул на распечатки извлеченных из сети материалов. Надо же, арбузы ее увлекли. А что, в этих местах они, пожалуй, удадутся на славу.

– Теть Лель! А почему ты дедушку на себе не женишь? – Делла летела с Ягой в Ново-Плесецк, понятно, за штурвалом старенького коптера.

Впрочем, Яга, хоть и сидела рядом с видом отдыхающей, не дремала и была готова вмешаться. Она – не Ярн-пофигист, который учил всех по методике древних преподавателей плавания – забросом на глубину. Хотя, надо признаться, выплывали у него все.

– Не хочу я за него, дундука, – не тянуло торговку на развернутый ответ.

– А то бы родила мне дядьку или тетушку. Маленькую реву-корову, – у девушки было отличное настроение.

Ярн вытурил ее и велел месяц на глаза не показываться, потому что ей, видите ли, полагаются каникулы, а потом она должна будет решить, как жить дальше. Так что она даже прихватила с собой параплан, что лежал с краешку в грузовом отсеке, и рюкзак с одеждой, а что делать – еще не решила. От этой незанятости, неозабоченности она чувствовала легкую тревогу, но это была приятная тревога, какая присутствует в начале интересного путешествия. И язык против обыкновения молол невесть что.

– Хватит, троих произвела на свет. Все, как на подбор, сплошные парни. Разъехались уже. Младший на Земле диплом защитил, должен вот-вот прибыть, – Яга отвечала ворчливо, с видимой неохотой, но голос ее потеплел.

– Так они все высшее образование получили? Вот здорово! А на кого выучились?

– Ну на кого эти охламоны могли еще выучиться, если все, как один, пропадали в берлоге у твоего раздолбая-дедушки? Геологи сплошные, беспросветные. Старший и средний из экспедиций не вылезают, только и радости, что на связь выходить не забывают, когда в зоне приема. Старший на океанском дне все больше, а средний на островах засел с аппаратурой.

– Вот. Вышла бы замуж за деда, и были бы твои сыны моими дядьями.

У Деллы было не много родственников. Собственно, кроме деда и вспомнить-то толком некого. Родители ее больше в интернате держали, чем дома, но там хотя бы какой-то родительский присмотр за администрацией осуществлялся, а в детских домах ребятам приходилось несладко – она встречалась с ними, обменивалась впечатлениями.

– А кто, спрашивается, еще тебе сыновья мои, как не дяди? Или ты думаешь, что они у меня от святого духа появились? – Яга посмотрела на девушку как-то слегка надменно.

– Так дед не говорил мне, что у вас есть дети. У тебя и у него.

– А он и не знает, что они от него. Ему это вообще безразлично. Они к нему со всей душой – как же, мамин старый товарищ! А он только бурчал на них да шпынял по-всякому. Словно щенков дрессировал. Что сготовят – то и ели, где угол себе найдут – там и спали. Это он для тебя на нары расстарался, соорудил, а моих-то в гамаках под навесом развешивал и, кроме как родниковой водой, ничем им мыться не позволял. Оставлю, бывало, на неделю, прилетаю, а у них засохшая кровь от ссадин горстями валится. Они ведь до сих пор все в мелких шрамах да следах ожогов. Я уж думала, как вырастут да школу окончат, уйдут бродяжничать. Но, видно, что-то в головах у них переключилось – уехали в вузы поступать… Садись на шестую, – вдруг сказала Яга. И тут же продолжила: – А знаешь, как-то раз, в детстве еще, пекли мы картошку, когда одна экспедиция домой уехала, а вторая еще не прибыла, и забавный случай вышел. Ляпа посмотрел, сколько у него на счету скопилось, да и высказался в том духе, что денег у членов нашей шайки до фига и тратить их некуда, потому что в поле мы все время, стало быть, на довольствии и одеты. И хорошо бы сложить наши сбережения в большую кучу и купить что-нибудь крутое. И вот тут-то Юрик, его в те времена Соломоном называли, и попросил отдать все ему, чтобы он на Земле выучился на адвоката. И потом, когда станет знаменитым и богатым, вернет с хорошим процентом.

– Вернул? – с интересом спросила Делла.

– Не-а! Не взяли парни отдачу. Да они вообще после каждого сезона скидывались для кого-нибудь и еще смеялись. Типа – первый пошел, второй пошел, а потом со счету сбились и тихонько радовались.

– Пьяные?

– Окстись! Такие не выживают. Мы рабочими были… Как взведенный курок – иначе и не скажешь. Знаешь ведь, какие кошечки и собачки в наших краях аппетит нагуливают. И родители мои рабочими нанимались. Ведь сюда с Земли не одни ученые приезжали… Ручку ровнее держи, следи за авиагоризонтом!

Колеса мягко коснулись грунта. Прибыли.

На правом плече у Деллы – переломка. Или «тулкой» еще ее здесь зовут. На левом плече – рюкзак, где есть все, что только может понадобиться. Яга умчалась к барыге, что перепродавал ей остатки полетных рационов, сэкономленные заботливыми бортпроводницами космических линий. От аэродрома до города рукой подать, и девушка, легко отшагав это расстояние, шла между стандартными постройками периода колонизации. Разные в них люди жили. Лужайки или свалки, пустыри или заросли плодовых кустов и фруктовых деревьев, мощеные дорожки или глубокие колеи – каждый хоть как-то, но заявлял окружающим о своем идеале мироустройства.