Синяя дорога - Браун Жанна Александровна - Страница 40

Надежная позиция.

Как тебе объявлял благодарность за отличную стрельбу сам директор лицея Хашатхи Рцхацх, ну-ка вспомни…

Отец, мысленно сказал Алька. Не сердись. Ты сам учил меня быть верным долгу. Честным и храбрым до конца. Наверное, меня все-таки растопчут, ты знаешь… Но даже и тогда я хочу погибнуть с честью, это главное право Покоряющего. Право — у предателя, говоришь ты… Знаешь… Да. Это мое право. А еще больше я хочу победить. Мы изуродовали себя. Если бы ты знал, как нестерпимо стыдно мне стало, когда я понял, что всемогущий Зарриан может многому научиться у этих малышей… Стыдно! А твои соратники уничтожат все это, разрушат. И за них мне тоже стыдно. Защитить Землю — мой долг. Ты ведь помнишь? Ты так любил повторять мне эти слова: "Долг есть абсолютная реальность, воплощающая высшие интересы Зарриана и заданная приказами командования и конкретной обстановкой". Высшие интересы, не сиюминутные, отец, не интересы одной лишь касты! Конкретной обстановкой, отец! Своеобразие ее знаю сейчас лишь я. И значит, мне решать. Я никогда…

От внезапно хлестнувшего ощущения близости другого существа волосы встали дыбом. Землянин не мог подкрасться!.. Теряя дыхание, Алька вскочил, вздергивая деструктор, но чья-то рука перехватила ствол.

Солдатский рефлекс сработал, как механизм. Короткая тень в странно родном мундире, сдавленно ахнув, отлетела в сторону; надо было добить врага, проникшего почти через все дежурные слои сенсорной защиты, но тот же самый рефлекс заставил Альку выронить оружие и, прищелкнув каблуками, замереть с прижатыми к бедрам ладонями, со слегка растопыренными локтями, ибо перед ним с трудом распрямлялся, пристанывая, сам Хашатхи.

— Неплохо, мальчик, неплохо, — сказал Хашатхи Рцхацх, и звуки родного языка прозвучали как издевательство. В груди Альки сладко и безнадежно заныло. — Ждешь?

— Так точно, наставник.

— Вольно. Встань, как землянин. Ты ведь решил стать землянином… Неужели ты надеялся справиться с ботом в одиночку?

— Так точно, наставник.

— Каким же это образом, позволь осведомиться?

Последовал короткий, стремительный экзамен. Алька отвечал, вновь превратившись из человека в лицеиста, и ничего не понимал.

— Блестяще, — удовлетворенно констатировал Хашатхи, переставая тереть ушибленное плечо и засовывая руки глубоко в карманы кителя. — Клянусь Шоцахом, жаль терять тебя. Тебе была бы обеспечена блестящая карьера, ты достойно продолжил бы свой древний и славный род… Или тебя уже не волнуют эти вещи?

— Разрешите вопрос, наставник, — отчаянно произнес Алька.

— Спрашивай, Тапцехк.

— Что все это значит?

Хашатхи помедлил.

— Видишь ли… — проговорил он задумчиво. От рта его тоже отлетел фосфоресцирующий парок и медленно возносился к светлым заснеженным ветвям, к пронзительно звездному черному небу. — Видишь ли… Мы встретили восемь разумных рас. Ни одна из них не может сравниться с нами. Кто знает, почему нам так одиноко… Но нам очень одиноко, мальчик. Очень. Ты знаешь, сколько сил и жертв потребовала Экспансия, когда мы шли напролом, увлеченные новизной открывшегося мира и собственным героизмом. Это вынудило нас создать жесткую систему организации, такую, какая и не снилась здешним диктаторам и которая не слишком-то нравится нам самим подчас… которую тоже нужно преодолеть, и Его Величество прекрасно понимает это, — он помолчал. — Твоя Земля… наиболее близка нам. Но она отстала лет на сто, может быть, даже больше. Нам срочно нужно поднять ее до себя, иначе мы захлебнемся в себе, в самих себе… Поднять так, чтобы Земля не почувствовала никакого вмешательства. Человечество Земли должны двигать в будущее гении Земли. Но их так мало. Ты понимаешь? Ты можешь стать еще одним гением Земли. Правда, и дома, на Зарриане, среди своих, ты смог бы добиться не менее почетной и более родной тебе, как я надеюсь, стези… Хотя, я вижу, ты уже отождествил себя с этой планеткой?..

— Так точно, наставник, — с усилием произнес Алька.

Хашатхи помедлил снова.

— Ну вот, — сказал он печально. — Жаль, конечно. Тогда не пытайся вернуться на Зарриан. Ты простился с ним, — он вздохнул. — Все это комедия, мальчик. Большинство продолжают слать смехотворные донесения… становятся преподавателями в лицеях, готовят новых агентов для продолжения игры. Но единицы — такие, как ты, — предают Зарриан. По высшей воле Зарриана.

Алька облизнул пересохшие губы. Ноги его странно обмякли.

— Теперь я уйду, — сказал Хашатхи. — А ты останешься. Ты умрешь для Зарриана. Помни, никто не должен знать. Даже если ты доживешь до установления контактов между Заррианом и этой планетой, — даже тогда ты должен будешь остаться землянином. Земля никогда не должна почувствовать унижения и неполноценности. И я в последний раз спрашиваю тебя: ты готов к этому? Ты не пожалеешь? Нам было бы жаль терять тебя. Дома тебя ждут… У тебя нашлись бы там дела тебе по плечу…

Но Алька уже очнулся, все в нем пело.

— Разрешите мне остаться и работать здесь, наставник, — чуть хрипло произнес он.

Хашатхи скорбно улыбнулся.

— Ты выбрал свой путь.

— Да здравствует Его Величество! — крикнул Алька во всю силу легких.

— Да здравствует Его Величество, — сдержанно отозвался Хашатхи и исчез.

…Наставник Солнечной Системы, личный посланец Его Величества императора выключил куклу Хашатхи. Опустился барьер защиты, смутное радужное мельтешение затуманило очертания замершей в нише фигуры, а потом, разгораясь, закрыло ее дрожащей пленкой. В углах огромного многогранного кабинета уютно замерцали холодные блики.

Медленно подошел наместник к столу. Его Светлость был опечален. Столь не желал он измены юнца, что послал к нему куклу директора лицея, в котором воспитывался Тапцехк. На свой риск наместник дал Тапцехку последнюю возможность одуматься. Но это произошло, это стало фактом борьбы: потомок одного из благороднейших родов Империи, сын доброго друга наместника, о гибели которого Его Светлость скорбел до сих пор, сделался изменником. Уже триста шестьдесят пятым на этой планете.

Инструкция предписывала по истечении пятого года работы агента посылать ему сигнал об отзыве. Если агент каким-либо образом демонстрировал нежелание подчиниться или иным способом показывал свою нелояльность Империи, ему стирали часть памяти, преступник забывал о Зарриане и становился обыкновенным аборигеном, терялся среди обыкновенных аборигенов… И когда наступит пора вторжения, никто уже не вспомнит с нем и не отличит от аборигенов, и вместе с другим сырьем он отправится в Янзаг-цхи. Но Его Светлость втайне благоволил этому действительно одаренному мальчику и попробовал ему помочь, в последний раз позвал назад, ничем, впрочем, не грозя, — лишь позвал. Тщетно. Что же, закон беспощаден.

Но почему, почему, с болью и негодованием спрашивал себя Его Светлость, среди тех, кто отказывается от Зарриана, всегда те, кто лучше, честнее и талантливее других?

На пульте зажегся сигнал.

Это значило, что на маленьком следящем спутнике в двухстах тысячах километров от Земли и в сорока семи миллиардах километров от Базы наместничества два оператора из касты Производящих привели в действие излучатель, дистанционно разрушающий определенные сектора памяти. Наместник знал: операторы всегда делают это с удовольствием. Низведение доселе богоподобного Покоряющего до уровня грязного аборигена было для них редкой радостью, подарком судьбы.

Его Светлость опустил пальцы на биоконтакты прямой связи и начал составлять донесение Его Величеству.

Его Величество получил донесение сразу после второго завтрака. Семь тысяч пятьсот сорок третий, подумал он с легкой досадой. Процент отсева не слишком большой, но ожидалось, что он будет еще меньше. Что же. Тем более оправдан этот блистательный фарс. Один добряк страшнее эскадры вражеских крейсеров.