Любовь к мятежнику - Хенке Ширл - Страница 32

• Предыдущая
• 32/92
• Следующая

— Она застряла, возможно это нора какого-нибудь зверька. Давай, помоги мне освободить ее.

— Может, это змеиная нора. Я не подойду к ней, — упрямо сказала Фоби.

Мадлен встала на колени и попыталась вытащить ногу животного, которая накрепко застряла. После нескольких минут безрезультатной борьбы она взглянула на здоровую девицу и сердито сказала:

— Сейчас же помоги мне, или я поколочу тебя этой палкой!

— Вы не посмеете. Моя тетя пойдет к хозяину, и он заставит вас заниматься своим вышиванием и не лезть не в свое дело.

Правда о беспомощности ее положения и отказе Квинтина предоставить ей некоторые полномочия над слугами задела ее за живое. Мадлен поднялась и стала надвигаться на более крупную женщину с гневным огнем, пылающим в золотистых глазах. Она вырвала палку из рук Фоби и отшвырнула ее в высокую траву, затем схватила служанку за плечо, намереваясь силой заставить выполнять приказ.

Фоби отбросила руку Мадлен с грубым проклятием и вызывающе уперлась кулаками в бедра, подстрекая маленькую госпожу попробовать тронуть ее еще раз.

Все напряжение и унижение последних недель хлынуло из Мадлен, как через прорвавшуюся плотину. Она схватила Фоби за волосы, торчащие из-под чепца, и резко дернула, отчего та потеряла равновесие и подалась вперед.

— Я хозяйка Блэкхорн-Хилла, а ты всего лишь служанка. Ты будешь подчиняться мне!

— Черта с два! — Фоби ухватилась за вырез платья Мадлен и рванула его с плеча, затем попыталась лягнуть ее своим грубым башмаком, но пышные юбки несколько защищали Мадлен. Она сжала пальцы в кулак и ударила нахалку в живот. С развевающимися черными и красными волосами, брыкающиеся, колотящие друг друга кулаками, они упали на пыльную дорогу, катаясь в попытке подмять под себя другую. Гулливер прыгал вокруг, яростно лая, а виновница происшествия тихо стояла на обочине дороги, глядя на них круглыми, карими глазами.

— Что, черт возьми, тут происходит? — пробормотал Квинтин Домино, поднимаясь вверх по дороге. Он провел отвратительный день в торговом складе, руководя погрузкой товаров для мускогов, был вспотевшим, усталым и злым.

Сцена, представшая перед его глазами, поразила его: две визжащие женщины, лающая собака и неподвижная корова, которая издала тревожное мычание, когда борющиеся подкатились ей под ноги На шум скоро сбежится вся плантация. Поскольку одной из дерущихся была его жена, Квинтин должен был положить конец этому безобразию, пока этого не случилось. Мадлен и так причинила ему уже немало беспокойства. Он спешился и гневно зашагал к ним. Подойдя, наклонился и оттащил свою задыхающуюся, растрепанную Мадлен от распутной племянницы экономки.

— Вы хотите, чтобы все от Блэкхорн-Хилла до Саванны стали свидетелями вашего позора, мадам? — прошипел он брыкающейся в его руках супруге.

Услышав этот холодный, резкий голос, Мадлен застыла в ужасе, и вся ярость внезапно отхлынула от нее. Еще раз она и Фоби подтвердили убеждение Квинтина в том, что все женщины одинаковы по своей природе — будь то благородные дамы или дешевые проститутки.

— Я пыталась спасти животное от побоев. Она безжалостно била несчастное создание палкой.

— Я не вижу никакой палки, — сказал он, нахмурившись, переводя взгляд с коровы на Фоби. Хныканье служанки перешло в самодовольную ухмылку.

— Она набросилась на меня, мистер Квинтин, за то, что я всего лишь выполняла свою работу.

— Это ложь! Я выбросила палку в траву и приказала помочь мне освободить ногу коровы. Она отказалась.

Мадлен вырвалась из его рук и опустилась на колени перед коровой.

— Вот, смотри, она застряла.

Квинтин выругался и поднял Мадлен с колен. Он наклонился и обеими руками осторожно ощупал ногу коровы.

— Погладь ее и успокой, пока я освобожу ей ногу. Мадлен делала так, как он сказал, все это время не отрывая взгляда от его рук, этих смуглых, сильных рук, которые так умело ласкали ее, а теперь с такой же уверенностью нежно касались ноги животного. Он ловко освободил копыто, проверив, не повреждено ли оно, затем поднялся, отряхивая руки.

— Она в порядке, просто попала в заячью нору. — Он легонько хлопнул корову по спине, и та послушно потрусила в сторону коровника. — А тебе следует лучше выполнять свои обязанности, Фоби, — сказал он, прогоняя девчонку прежде, чем та успела запротестовать. — От таких, как она, я не ожидал ничего, кроме грубой драки, но от своей жены этого не потерплю. Взгляни на себя, полуобнаженную, грязную, растрепанную.

Весь гнев Мадлен вернулся к ней, забурлив, словно океанские волны.

— Она избила это несчастное животное, отказалась подчиниться мне, а потом набросилась на меня! Что я должна была делать, дать ей меня задушить? Возможно, это бы вас устроило. Тогда вы бы избавились от жены, которую никогда не хотели!

Мадлен повернулась и побежала вверх по дороге. Слезы слепили ее, пока она не споткнулась и не упала. Гулливер подбежал к ней, стоящей на коленях в пыли, совершенно несчастной, и стал лизать ее лицо.

Квинт видел, как поднималась и опускалась ее грудь в том месте, где сорочка и лиф платья были разорваны. Ее спутанные волосы рассыпались по плечам. Ему хотелось подхватить ее на руки и унести в высокую, сладко пахнущую луговую траву, где бы он снял с нее оставшуюся одежду и остановил слезы и протесты поцелуем, лаская руками… Поборов власть, которую она имела над ним, Квинт взял поводья Домино и повел его к тому месту, где сидели она и собака.

Он наклонился и протянул руку.

— Ты не можешь войти в дом через переднюю дверь в таком виде, Мадлен. Идем, я отвезу тебя к заднему крыльцу, — сказал он.

Странная нотка нежности в его голосе пробилась сквозь ее страдание, как луч солнечного света после бури. Это было похоже на извинение, которого она никогда еще не слышала от этого отчужденного, высокомерного мужчины. Она подала ему руку, позволив помочь ей подняться. Затем он вскочил на жеребца и усадил ее в седло перед собой. Обняв ее, он медленно поехал через пастбище, направляясь к заднему двору большого дома на вершине холма.

Никто из них не видел, как Фоби обернулась и наблюдала, как они уезжают. Ее черные глаза были полны ненависти.

Мадлен погрузилась в теплую, благоухающую воду и вздохнула. Тело ее болело с головы до ног Она вся была в синяках и царапинах, и, главное, ее гордость снова была повержена в пух и прах. Квинтин привез ее к заднему входу и повел Домино в конюшни.

— Но хоть, по крайней мере, он не защищал Фоби и прогнал ее, прежде чем отчитывать меня, — пробормотала она себе удрученно.

Смыв с себя всю грязь при помощи служанки, Мадлен стала размышлять о нескольких последних месяцах с тех пор, как Квинтин Блэкхорн ворвался в ее жизнь и перевернул в ней все с ног на голову. Его шокирующее признание на утро после свадьбы объясняло многое в поведении его и Роберта. Она вздрогнула, подумав о том, каким горьким, лишенным любви, должно было быть детство ее мужа. Старый Роберт не был всепрощающим человеком, даже по отношению к невинному ребенку.

Мадлен еще раз поклялась себе, что разрушит преграды, отделяющие ее от мужа, и научит его доверять ей, но пока что ее успехи не зашли дальше постели. Каждую ночь он занимался с ней любовью с такой лихорадочной жадностью, что она краснела, даже думая об этом. Но его страсть к ней сама по себе была обоюдоострым мечем, ибо чем сильнее он желал ее, тем более негодовал на нее за то, что она давала ему почувствовать свою уязвимость.

Он так боялся потерять бдительность и отдать свое сердце женщине. И снова она озадаченно задумалась о леди Анне. Почему та нарушила супружескую клятву и обрекла невинного ребенка на страдания из-за последствий ее грехов? И как об этом узнал Роберт? Как печально, что Квинт не сохранил воспоминаний о своей матери, а лишь наследие ненависти ко всему женскому полу.

Мадлен тоже почти не помнила свою маму, но то немногое, что хранила ее память, было святыней, а бесконечная любовь тети Изольды была утешением. Квинт же рос, лишенный всего этого.

• Предыдущая
• 32/92
• Следующая