Выбери любимый жанр

Диссиденты, неформалы и свобода в СССР - Шубин Александр Владленович - Страница 14


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта:

14

Многоопытный Эренбург в преддверии политической «оттепели» опубликовал повесть, которая дала название целому историческому периоду (Хрущеву не нравилось это наименование, и он даже на одном из заседаний Президиума ЦК назвал за него Эренбурга «жуликом»)[79]. В его «Оттепели» все не так, как у Померанцева и Зорина. Эренбург осторожен и ироничен. Он пишет классическую «лакировочную» повесть о производственниках. Но только идеальные герои, которые делят жизнь между деталями машин и политическими новостями из газет, то и дело отвлекаются на неправильные чувства – любят чужих жен, не могут объясниться с любимыми людьми. В эпизодах встречаются и «нехарактерные» люди и события – трудоустройство по блату, бывший зэк, халтурщик. Но в конце концов любовь торжествует, а гнетущего всех чиновника (он же – мешающий счастью героев муж) снимают с работы за недостатки в строительстве жилья (обрушение зданий на всякий случай обходится у Эренбурга без жертв).

Советские люди 50–х гг., изображенные Эренбургом, пафосные и ходульные. Но они хотят быть людьми Возрождения, все время думают о том, как лучше выполнить работу, и отвлекаются только для того, чтобы поразмышлять о Большой политике или об искусстве Леонардо. Им до коммунизма оставалось всего ничего – провести автоматизацию и нравственное раскрепощение. Нам, в XXI веке – гораздо дальше. Как, впрочем, и большинству реальных жителей СССР того времени.

Литературный образ советского человека того времени – это шаблон, не реальность, а ее модель. Советский человек – не идеален. Но даже такие скептики, как Эренбург, вели его к идеалу альтруистичности, возрожденческого многообразия интересов и готовности жить ради борьбы мирового значения.

Тем временем охранители развернули контрнаступление. 30 января 1954 г. в «Литературной газете» опубликована статья В. Василевского «С неверных позиций» – еще достаточно спокойная, можно сказать академическая критика статьи В. Померанцева. Но в феврале в «Знамени» выступил Л. Скорино с «Разговором начистоту», где обрушился на Померанцева за «обличительный пафос» и внимание к порокам, а не достижениям общества. «Это направление внимания в сторону «затаенного» и «болезненного» едва ли можно признать здоровым»[80]. Однако критика в адрес Померанцева все никак не перерастала в травлю. Прогрессисты осторожно заступались за свой авангард. 17 марта «Комсомольская правда» отметила, что хотя статья В. Померанцева не лишена недостатков, она может стать основой для поучительного разговора.

Ситуация для прогрессистов ухудшилась, когда К. Симонова на посту редактора «Литературной газеты» (в обиходе «Литературки», «ЛГ») сменил Б. Рюриков. 20 марта он открыл со страниц литературного официоза огонь главного калибра по статье В. Померанцева и его адвокатов. Стало ясно, что дело не в Померанцеве, а в «Новом мире» («НМ»).

И в этот решительный момент главный редактор «НМ» перешел чуть расширившиеся рамки. А. Твардовский подготовил к публикации острую сатиру на сталинское время «Теркин на том свете». Это было уже слишком для 1954 года. В мае Твардовский читал поэму в редакции «Нового мира» своим сотрудникам и приглашенным литераторам. На чтении «Теркина» в «Новом мире» присутствовал поэт Асеев, который выразил мнение многих слушателей: «Интересно, оторвут ему за это голову?»[81]

Слухи о поэме стали расходиться кругами и быстро дошли до Кремля. Да Твардовский и сам отнес поэму в ЦК на согласование для публикации. Хрущева возмутила строфа, где генерал мечтал разогнать царство мертвых с помощью полка солдат[82]. А это до 1957 г. была реальная угроза для партийного руководства, и Хрущев был возмущен и обеспокоен такой симпатией интеллигенции к бонапартизму.

Тогда была дана отмашка на травлю «Нового мира». Желающих было множество. «Собратья по перу», задетые критикой журнала, бросились в контратаку. «Железная старуха» М. Шагинян обвинила «Новый мир» в групповщине (а это, как мы увидим, была реальная проблема Союза писателей), а потом дошла очередь и до друзей–конкурентов: К. Симонов заявил, что «загроббюро» в «Теркине» — намек на Политбюро[83].

В июле 1954 г. на заседании секретариата ЦК «новомирцев» раскритиковали за «нигилизм», и было решено отправить Твардовского в отставку. Хрущев, впрочем, не был особенно зол: «Мы сами виноваты, что много не разъяснили в связи с культом личности. Вот интеллигенция и мечется»[84]. Решение ЦК было подтверждено решением правления СП от 11 августа. В вину журналу была поставлена целая серия статей отдела критики, подготовленная его руководителем И. Сацем. Их авторов обвинили в «мещанском нигилизме», проведя таким образом первую, но не последнюю параллель с литературной полемикой охранителей и нигилистов вековой давности. Но Твардовский остался членом СП и уважаемым советским писателем. Хрущеву была нужна поддержка слева, и проштрафившегося Твардовского просто перевели в резерв, а на его место поставили чуть более умеренного и чуть более придворного К. Симонова.

Пока прорабатывали новых «уклонистов» от единственно правильной линии[85], разразился скандал со старыми. М. Зощенко и А. Ахматову только–только начали возвращать к официальной литературной жизни. Руководители СП рассчитывали, что писатели, подвергшиеся разносу в 1946 г., будут соблюдать дисциплину. Мы вас не попрекаем прошлым, а вы – нас. Но это хрупкое согласие обрушили английские студенты. На встрече с писателями они спросили Зощенко и Ахматову об их отношении к постановлению 1946 г. Ахматова «сквозь зубы» признала их правоту, а Зощенко заявил, что не согласен с ним. Это вызвало фурор – можно быть советским писателем и не соглашаться с постановлением ЦК! Пусть и ретроградным постановлением, но не отмененным же!

На общем собрании ленинградских писателей глава городской организации СП В. Друзин назвал выступление Зощенко «классовой борьбой в открытой форме»[86]. Но М. Зощенко продолжал упорствовать: «Я не скрывал и никогда не могу согласиться, что я был несоветским писателем!»[87]

Отказ Зощенко в покаянии был знаковым. Можно быть советским писателем, и не быть коммунистическим, следующим указаниям партии. Средь шума всеобщего возмущения (но при широком сочувствии втихомолку) Зощенко защищал позицию, которая прикрывала других крупных литераторов, стремившихся служить литературе, а не партии, прежде всего – Эренбурга и Пастернака. Прогрессисты недолюбливали этих либералов–индивидуалистов, но понимали, что они – объективные союзники против охранителей. Если охранители обрушивались с политическими обвинениями, то К. Симонов и И. Эренбург полемизировали летом 1954 г. о повести «Оттепель» вполне корректно, и, подводя итоги, К. Симонов заявил: «я не сторонник того взгляда, что повесть И. Эренбурга надо критиковать «на уничтожение» и «не стесняясь в выражениях», хотя и расцениваю «Оттепель» как досадную неудачу талантливого советского писателя»[88].

На II съезде писателей М. Шолохов, недовольный К. Симоновым, говорил о них с И. Эренбургом: «Вот, в частности, он обиделся на Симонова за его статью об «Оттепели». Зря обиделся, потому что, не вырвись Симонов вперед со своей статьей, другой критик по–иному сказал бы об «Оттепели». Симонов, по сути, спас Эренбурга от резкой критики»[89].

В августе стало ясно, что прогрессисты проиграли кампанию, но это была лишь проба сил. Они сохранили и позиции, и кадры. В. Померанцев и другие прогрессисты были раскритикованы, но никто не был арестован. Критика на этот раз не привела к запретам на профессию, как в случае с Зощенко и Ахматовой в 1946 г. II съезд писателей, прошедший в декабре 1954 г., закрепил «модель ограниченного плюрализма», при которой в писательской среде сосуществовало несколько группировок признанных писателей, которые могут творить, по–разному выполняя заказ партии. При чем «по–разному» становится важнее самого заказа.

14
Мир литературы

Жанры

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело