Наследники легенд - Шевченко Ирина - Страница 39
- Предыдущая
- 39/126
- Следующая
– Но ему же нужно образование! Он принц! У брата нет детей, и в последнем письме Растан писал мне, что хотел бы видеть моего сына при дворе. Я подозреваю как возможного наследника…
Это в корне меняло дело. Ссориться с будущим правителем чародею было ни к чему. На горизонте замаячили заманчивые перспективы жизни в каэрском дворце и титул личного мага императора.
– Тебе нужен маг. Без мага не обойтись. Тем более при тех скудных знаниях, которые способен впитать твой мозг. Ты ведь уже взрослый, Истман, и не обидишься, если я скажу, что ты не очень умен. В этом нет твоей вины. Я же целитель, я вижу, что в детстве ты часто болел и не получал должного ухода… Сейчас этого уже не исправить.
Он и не стремился исправлять. Когда мальчик в очередной раз слег в постель, этот прощелыга заявил его матери, что не стоит тратить магическую силу на лечение – пусть организм справляется сам, ведь это всего лишь простуда. И Исиль с ним согласилась. За те полгода, что он жил в их доме, она привыкла во всем с ним соглашаться.
– Тебе не скучно, милый? – спросила она мучимого жаром ребенка. – Принести игрушки? Или книгу?
– Книгу, – кивнул он, немало ее удивив.
За два месяца до своего одиннадцатилетия Истман принял первое серьезное решение – он во чтобы то ни стало будет умным и не позволит всяким там магам насмехаться над ним.
Но мать принесла совсем не ту книгу, не по истории, и не задачник по арифметике – она принесла какие-то сказки, сборник старых легенд, записанных чудаком по имени Блюмас Риэй. «Сила мира» – история деревенской девчонки, ставшей могущественнейшей чародейкой Тара…
Она оказалась крепкой, эта Ольгери, худой, но жилистой. Покряхтела немного, поохала, но кое-как перетащила его на связанные еловые ветки. Наклонялась, обдавая запахом хвои и трав, так близко, что лишь руку подними, и костяной нож войдет ей под ребра, а кольцо наполнит его тело пьянящей силой…
– Да что ж тебя трусит-то всего? Вроде и жар уже спал. На, попей еще, да пойдем.
Усилием воли Истман разжал державшие нож пальцы и припал к фляге. Скулы сводило, но не от терпкого отвара, а от неутолимой жажды. Хотелось до дрожи, до боли в вспотевших висках вновь пропустить сквозь себя чужой дар, ощутить мимолетное могущество, жечь, крушить, метать молнии и огненные шары… Но не сейчас. Сейчас рано. Колдунья потратилась на его исцеление, в глубоких карих глазах пряталась усталость, а на веках лежали синие тени. Пусть отойдет, наберется сил. А он подождет.
– Ба, а зачем его тащить? – громко, не таясь, спросил Сайли. – Какой с него толк?
– А непременно толк должен быть? – Даже не открывая глаз, Истман знал, что травница усмехается. – Тогда съедим его, как совсем оголодаем.
– Фу-у-у…
– Что, не станешь есть?
– Не стану. Тощий он и воняет – аж жуть! Ходит же под себя, как дитё.
– Он сейчас дитё и есть. А вот поправится…
– Тогда и съедим, – зашелся заливистым смехом мальчишка.
Тот, кто еще совсем недавно был императором Истманом, невольно улыбнулся. Лишь на мгновение приподнялись уголки растрескавшихся губ, и случайную улыбку сменила презрительная ухмылка: еще посмотрим, кто кого сожрет, хорек. Еще посмотрим.
– Ну, пособите, боги-заступники.
Вздрогнула земля, поплыли над головой зеленые ветки.
– Вот… до ручья дойдем, – с придыханием сказала тащившая его волоком Ольгери. – Вымыть тебя надо бы. А то и правда провонял уже. Скоро дойдем… А пока спи…
Император Растан был высоким, статным мужчиной с русыми волосами, которые он заплетал в недлинную косичку, и добрыми голубыми глазами. Истману говорили, что он похож на дядю – и нос тот же, и лоб. Только вот глаза другие. Тоже голубые, но совсем не добрые – дикие, настороженные.
– Сущий звереныш, – шептали за его спиной.
Мальчик, встретивший четырнадцатый день рождения при каэрском дворе, часами просиживал у зеркала, пытаясь что-то сделать с этими глазами. Учился смотреть так же, как дядя, чтобы взгляд располагал к себе, а не отталкивал – так писали в книгах, посвященных искусству переговоров и поведению в обществе. Он много уже прочел книг к тому времени: и по истории, и по географии, даже по алхимии и травоведению – все, что попадало ему в руки, штудировал от корки до корки. Однажды нашел в комнате матери интимный женский роман. Многие сцены в нем вызывали гадливость, но и будили любопытство: кое-чего он не понял, и следующей книгой стал толстый иллюстрированный справочник по анатомии.
Но любимым чтением была, как и прежде, она – «Сила мира». Страницы поистрепались, потерлась обложка, но Истман не желал расставаться с книгой, изменившей его жизнь. Особенно после того, как узнал, что подобных сохранилось всего четыре, а Блюмас Риэй был не только собирателем народных сказаний, но и магистром седьмой, наивысшей, степени, посвятившим последние годы жизни поискам усыпальницы легендарной волшебницы. «Кто кость мою возьмет, тому и силой моей владеть. А вместе с тем и всем миром» – эти слова чародейки не шли из головы, пробуждая фантазии… Глупые фантазии, как сказал личный чародей и любовник его матери.
– Считается, что силу Велерины может получить только маг, – говорил он с пренебрежением, так как не верил ни в одну из этих легенд.
– А простой человек может стать магом?
– При всем моем почтении, ваше высочество, – теперь он при каждом удобном случае выказывал почтение, – дар дается нам от рождения, и никак иначе.
Целитель, чье имя потом Истман забудет, раз и навсегда вычеркнув его из памяти, вновь притворялся лучшим другом, вновь отвечал на вопросы, рассказывал истории и занимался с ним, не оставляя работы прочим учителям. Он хотел стать его единственным товарищам и советником. Но поздно – мальчик повзрослел, и в его планах не было места для этого изворотливого типа.
Тем более не так уж он был и умен, не так много знал. Дар давался не только от рождения, об этом вскользь упоминалось в «Силе мира». Там же приводилось и имя некроманта, создавшего уникальный нож, чем-то похожий на тиз’зар мастера Смерти, но обладавший несколько иными свойствами. И о ноже, и о его свойствах Истман узнал, проведя немало часов в дворцовом книгохранилище, отыскав всеми забытые записки мастера Илоя, того самого некроманта, придумавшего, как отобрать у Велерины то, чем она не желала делиться по доброй воле. Но Илой не смог отыскать чародейку на Саатаре и вернулся в Восточные земли лишь с этими записками. А глупые люди бросили бесценные знания в пыльный подвал, в тот раздел, где хранились мифы и сказки.
Но эти люди, невзирая на глупость, смогли сохранить изготовленный магом нож. Он лежал в императорской сокровищнице как образец «дремучести» волшебников прошлого, снабженный заключением авторитетных ученых: «В ходе опытов, произведенных над плененными при подавлении Уэбского мятежа и приговоренными к смерти магами, было установлено, что данное оружие не обладает ни одним из предписываемых ему свойств. Кроме того, предмет не является даже магическим, проводимые специальной комиссией измерения в различных условиях, в том числе и при искусственно обогащенном поле, не позволили зафиксировать какого-либо излучения…» Почтенные магистры невнимательно читали заметки создателя ножа – он и не должен был излучать магию, иначе Велерина почувствовала бы угрозу. А что до свойств: как же вы, тэры экспериментаторы, хотели получить чужую силу без кольца?
Старый костяной нож Истман купил в лавке старьевщика, когда удалось избавиться от охраны и улизнуть в город. Той же ночью он подменил нож из сокровищницы. Кольцо он тоже купил – простенькое, серебряное. Оставалось провести ритуал. Нужна была жертва…
Ручей, о котором говорила Ольгери, оказался не так уж и близко. В путь они двинулись на рассвете, а когда Истман открыл глаза, солнце стояло уже высоко. Колдунья сидела неподалеку, опустив в воду руки.
– Тяжелый ты, – заглянул в лицо Сайли. – Бабуля совсем умаялась. И я тоже.
- Предыдущая
- 39/126
- Следующая
