Призрак из страшного сна - Ольховская Анна Николаевна - Страница 1

• 1/39
• Следующая

Каталка, подпрыгивая на неровностях пола… Впрочем, пола – это громко сказано. Откуда в заброшенной соляной шахте пол? Так, всего лишь нижняя часть выдолбленного в горе тоннеля, неровная и каменистая.

Да и тоннелем этот узкий извилистый лаз тоже нельзя было назвать, он больше походил на крысиную нору. Или на змеиную…

Во всяком случае, женщина, везшая каталку, ассоциировалась именно со змеей: высокая, тонкая, какая-то извилистая, что ли. Длинные тонкие руки, такие же ноги, вытянутое тело, гибкие движения.

Гибкие и сильные движения. Потому что каталку женщина толкала с довольно-таки приличной скоростью, и это учитывая не только камни и рытвины нижней части тоннеля, но и вес лежавшего на каталке мужчины. Высокого, сильного молодого мужчины.

А ведь еще и приходилось пригибаться – свод тоннеля был слишком низким для возницы.

Ну, и «вишенка на торте» – полное отсутствие света. Это только в кино подземелья почему-то всегда освещены каким-то голубоватым сиянием. А на самом деле – если нет ни фонаря, ни хотя бы спичек – там, внизу, вальяжно раскинула черные крылья абсолютная тьма.

Но эта тьма совершенно не мешала женщине ориентироваться. Словно она обладала эхолотом или что там еще есть у тех же летучих мышей. Стоп! Мы ведь уже приняли априори, что дамочка у нас похожа на рептилию, а не на грызуна.

В общем, возница ориентировалась в кромешной темноте довольно-таки свободно. Во всяком случае, каталка ни разу не врезалась в стену и продолжала ехать в никуда с приличной скоростью.

А вот когда лежавший на каталке мужчина с трудом приоткрыл глаза, он ничего не увидел. На него лениво таращился абсолютный мрак.

И первая – как обычно, самая дурацкая – мысль, заглянувшая в его помутневший от потери крови разум, была: «Кажется, я все-таки умер».

Но весьма болезненный толчок в спину от подпрыгнувшей на очередном камне каталки мгновенно выбил это предположение из головы мужчины, и оно, прощально всхлипнув, «влепилось» в стену тоннеля.

Мертвые ведь боли не чувствуют. И запаха тоже. Тяжелого, густого запаха крови. Кажется, его собственной крови – рубашка на груди была липкой и влажной. И во рту тоже была кровь.

Но… почему, как, откуда?.. Что с ним произошло? Где он находится? Почему вокруг так темно? Единственное, что он понял, – его сейчас куда-то везут. Причем в полной темноте и, судя по спертости и тяжести воздуха, – под землей.

Он попытался что-то вспомнить – не получилось. В голове вязко пульсировала багровая мешанина, в которой мелькали искаженные, словно в кривом зеркале, лица. Чьи – он не помнил.

Он вообще ничего не помнил! Даже собственного имени…

Ощущение было прегнусное.

Мужчина глухо застонал и попытался приподняться, но в груди его словно бомба взорвалась, а в следующее мгновение на разум накатило цунами жуткой боли, мгновенно отправив его, разум, обратно в нокаут.

И последнее, что услышал мужчина, был странный, какой-то шипящий женский голос:

– Не дергайся! Теперь ты наш!

Ровный гул вертолетного двигателя не позволял нормально общаться. Приходилось напрягать связки, чтобы докричаться до собеседника. Или склоняться к нему близко-близко, касаясь губами уха…

Но орать никому не хотелось.

Потому что и общаться не хотелось. Все уже было выкричано и выплакано там, в холле новенькой, только собиравшейся принять первых пациентов спелеолечебницы, где мы прятались сами и прятали раненого Павла.

И где истекавший кровью Павел спас нас всех. А мы его тупо прошляпили…

В итоге бой мы не выиграли. И не проиграли. Те змееподобные уроды не смогли забрать меня и Монику, зато они сперли Павла. Прямо у нас из-под носа.

Я смотрела в круглое окошко-иллюминатор, привалившись плечом здоровой руки к борту вертолета. И даже легкая вибрация стен, несколько болезненно отдававшаяся в раненой руке, не могла выдернуть меня из болота уныния.

Потому что так нечестно! Пашка, он… ему и так пришлось нелегко, с самого рождения он был изгоем, прятался от людей в пещере, чтобы не пугать их своим внешним видом. И едва парень обрел семью и даже любовь, как его сперли какие-то уроды, возомнившие себя его родней!

А Пашка – не змей, он человек! Он – Павел Венцеславович Кульчицкий, единственный сын и наследник Венцеслава Тадеушевича Кульчицкого, владельца химического концерна «Аврора», выпускающего стиральные порошки, шампуни, мыло и прочую стирально-моющую продукцию.

Но стать наследником по документам Пашка так и не успел…

И пока что сыном Кульчицкого считается Сигизмунд, он же – Гизмо, красавчик внешне и редкостная гнида внутри. Гизмо сейчас заперт в СИЗО, и мы с Моникой после исчезновения Павла – единственные свидетели обвинения против Гизмо.

Нет, надо по порядку…

Меня зовут Варя, Варвара Ярцева. Мне двадцать девять лет, я – практикующий психолог. У меня свой кабинет в одном из медицинских центров Москвы. Но появился этот кабинет всего-то с полгода назад, и то благодаря деньгам и протекции Мартина Пименова, олигарха и по совместительству одного из самых завидных женихов отечественного (и не только) брачного рынка.

Года полтора тому назад Мартин, умный, жесткий, хладнокровный человек, поднявшийся на вершину не просто от подножия – из провала у подножия, воплощение американской (а теперь и российской) мечты, умудрился попасться на удочку Степана Кругликова и заключить совершенно идиотское пари. Проиграв его, Мартин должен был жениться на дочери Кругликова, общемосковской давалке, совершенно жуткой девице с претенциозным именем Альбина.

Выбраться из этой западни Мартину помогли мы с Олегом[1], моим сводным братом. И на деньги, полученные в качестве вознаграждения, мы построили загородный дом для родителей, а я смогла осуществить свою давнишнюю мечту – открыть собственный кабинет.

В чем мне и помог Пименов, ставший за время знакомства почти членом нашей семьи – Мартин, у которого отец по пьяни убил мать, был лишен нормального детства и не знал, что такое семейное тепло.

Потому он и стал таким – холодным, словно замерзшим изнутри.

А у нас он оттаивал. И с удовольствием менял светские рауты на наши семейные праздники. Мартин и Олег стали друзьями, а ко мне Пименов относился как к сестренке.

Что меня совсем не радовало…

Потому что я, как распоследняя курица, буквально влипла в ледяную голубизну глаз этого высокого, худощавого, не самого красивого, но для меня – единственного мужчины.

Но я отвлеклась.

В общем, этой весной мы отпраздновали новоселье. И даже упорные слухи, ходившие среди местного населения, мы отправляли «в обход» нашего двора.

Ну в самом деле – вы бы поверили в байки о Змее Горыныче, похищающем молодых девушек и пугающем старушек? Местные уже опасались в лес ходить поодиночке, за грибами и ягодами отправлялись кучненько.

И это – в начале двадцать первого века! Когда космические корабли уже избороздили просторы Вселенной!

Ну да, один печальный инцидент был – прошлым летом, еще до того, как мы купили участок в деревне, там бесследно исчезли две девушки. Ася, племянница одной из местных жительниц, и ее подружка, дочь банкира Моника Климко[2]. Игорь Дмитриевич, отец Моники, тогда перевернул здесь все и всех. Сотрудники его службы безопасности прочесали весь лес в округе, обшарили каждый камушек на дне озера, с пляжа которого пропали девушки, но результата это не принесло.

Даже с учетом того, что людям Климко активно помогали профи из службы безопасности Венцеслава Кульчицкого, которыми руководил Александр Дворкин, бывший агент израильского «Моссада».

Почему помогали?

• 1/39
• Следующая