И пришёл многоликий... - Злотников Роман Валерьевич - Страница 38

• Предыдущая
• 38/75
• Следующая

Следующие несколько дней прошли довольно однообразно. Карим валялся на лежанке, угрюмо терпя шутки донов, ел плов и потихоньку поправлялся. В принципе, можно было бы залезть в реанимакамеру, и тогда все зажило бы в течение полутора-двух часов. Но медблок располагался слишком близко от ее каюты. А у нее до сих пор все еще была тамга.

Через неделю, когда Карим уже почти оклемался, его разбудил шум в кубрике. Он приподнял голову над подушкой и ошалело уставился на суету, с которой доны абордажной группы шарили по рундукам и антресолям.

– Что случилось?

– Капитан возвращается, – весело ответил ему кто-то, а затем все ринулись наружу.

Выходить сейчас ему не стоило. Если возвращение капитана такое значительное событие, что весь экипаж глухой ночью собирается выходить его встречать, ОНА непременно будет там же. Но у него появились кое-какие мысли относительно своего будущего, с воплощением их мог бы помочь только этот неуловимый и невидимый капитан. Впрочем, его влияние на корабле чувствовалось. Карим сам был свидетелем того, как один слегка подвыпивший абордажник никак не мог выставить калибровку прицельного устройства на своем только что отремонтированном шлеме. В конце концов абордажник плюнул на это и засунул шлем в шкаф с боевым скафандром, сообщив Кариму, наблюдавшему его мучения лежа на койке:

– А, ладно, все равно у меня отродясь не было никаких навесных оружейных комплексов. Завтра сделаю, – и облегченно опустился на койку.

Но тут в кубрик заглянул другой абордажник. Увидев отдыхающего приятеля, он живо поинтересовался:

– Ну что, закончил со шлемом? Тут Кайману письмо пришло, у сестры родилась двойня, и одного назвала в честь братца. Он ставит. Тот вскинулся:

– Где?

– У левой опоры. Костер уже разложили. Так что, если хочешь, присоединяйся.

– А то… – Абордажник сел на койке и принялся торопливо натягивать сапоги. Пригласивший его приятель зашел в кубрик и продолжил светским тоном:

– Слушай, а как у тебя с калибровкой моновизора? Я со своим после ремонта провозился до посинения.

– А никак. Как раз с ним у меня так ничего и не получилось. Завтра доделаю.

Выражение лица гостя мгновенно изменилось. Он окинул взглядом уже полностью готового к гульбе приятеля и, поджав губы, строго произнес:

– Капитану это бы не понравилось, – после чего резко развернулся на каблуках и вышел из кубрика.

Его несостоявшийся собутыльник пару мгновений растерянно пялился на захлопнувшуюся дверь, потом вдруг что-то пробормотал себе под нос и, зло пнув ни в чем не повинную дверную панель, вывалился в коридор. Он появился спустя десять минут злой, трезвый и ругающий на чем свет стоит медицину, придумавшую всякие поганые штуки, совершенно не дающие нормальному человеку поймать немного кайфа от вина, скинул сапоги, полез в шкаф, вытащил тестер, шлем и вновь склонился над ним.

И таких примеров было немало. Вот и дежурный обнаружил его в тот день у аппарели только потому, что совершал ежедневный утренний обход помещений и прилегающей территории. Дело в период лагерной передышки почти немыслимое даже на кораблях регулярного флота султаната. Так что посмотреть на капитана стоило. Даже несмотря на риск столкнуться с ЭТОЙ…

Карим выбрался из шлюза одним из последних. Слава аллаху, этой стервы нигде не было видно. Он торопливо спустился по аппарели и, проскочив под брюхом корабля, спрятался за правой задней посадочной опорой. Толпа встречающих была большой, человек шестьдесят. Большинство из них он видел только мельком, а примерно треть вообще никогда не встречал, что было довольно странно, учитывая размеры корабля. Все были возбуждены, но вели себя сдержанно. Чернявый стоял у самой аппарели, а рядом с ним еще двое – невысокий жилистый ниппонец и высокий дон с квадратными плечами и в чалме. У его пояса болтался ятаган, который не казался чуждым предметом среди почти безоружных людей и выглядел скорее частью одежды. А на лице явно лежала печать долгого служения делу Пророка. Похоже, среди донов тоже были правоверные. Если так, то затея, которую он сначала считал довольно безнадежной, стала казаться Кариму не столь уж невероятной.

В этот момент раздался грохот, и небосвод прочертила яркая, светящаяся полоса. Гомон, царящий вокруг, взлетел почти до уровня крика и сразу же затих. Все напряженно уставились вверх. Спустя пару минут где-то за гребнем возник гул, который постепенно нарастал, пока не превратился в грохот, под аккомпанемент которого над кораблем появился небольшой шаттл. Он сделал круг, затем заложил изящный разворот и, мягко погасив скорость, опустился на тропинку в полусотне шагов от аппарели. Вопреки ожиданиям Карима, к шаттлу никто не побежал. Все остались на месте, только слегка подались вперед и вытянули шеи. Крышка люка отошла вверх и в сторону, и из черного проема ловко выскользнул уже знакомый духанщику христианский священник. Карим удивленно раскрыл рот. Такого он не ожидал.

Священник быстрым, уверенным шагом подошел к чернявому, и тот, привычно вытянувшись, отдал ему короткий рапорт. Священник кивнул и каким-то спокойным голосом, при этом, правда, каждое слово долетало до малейшего закутка посадочной площадки, произнес:

– Всем спасибо. Благодарю за то, что вы меня не подвели, и горжусь вами.

Карим вдруг почувствовал, что хотя эти слова по большому счету к нему не относились, в его горле внезапно запершило, а на глазах выступили слезы. Но в этот момент слева откуда-то внезапно вынырнула знакомая фигурка, в высоко поднятой руке которой что-то тускло блеснуло, и Карим, не дожидаясь продолжения, рванул прямо к священнику:

– Эфенди капитан!

Тот повернулся в его сторону.

– Эфенди капитан, я хочу присоединиться к благородным донам.

На площадке мгновенно установилась мертвая тишина. Капитан окинул его внимательным взглядом. Кариму показалось, что в его глазах мелькнуло некое подобие улыбки, и духанщик слегка приободрился. Но последовавшие за этим слова ввергли его в самую глубокую пропасть отчаяния.

– Это невозможно.

Карим замер, пытаясь найти слова, чтобы объяснить… рассказать… Ну должны же они понять… Но капитан продолжил:

– К донам нельзя присоединиться. Доном можно стать, – Он сделал паузу, меряя Карима испытующим взглядом, а затем спросил: – Ты готов начать этот путь?

Бывший чахванжи торопливо закивал:

– Да, конечно. Я готов следовать за вами, эфенди, куда только вы пожелаете. Готов хранить вас от…

Тут капитан вскинул руку, прервав его излияния, и тихо произнес:

– Я не могу тебе ничего обещать, кроме того, что сначала тебе придется изрядно постараться и заслужить уважение тех, кто потом будет рассказывать о тебе в тавернах за кружкой пива капитанам, ищущим пополнения, или нанимателям, набирающим отряд. И только если тех, кто будет говорить о тебе с одобрением, окажется намного больше, чем тех, кто не встанет рядом с тобой, обнажив шпагу, ни за какие коврижки, тебя наконец признают благородным доном. Ты готов пахать, ждать и надеяться?

Карим сглотнул. Пожалуй, этот вербовщик оказался гораздо более откровенным, чем первый. Но… на этот раз он сделал выбор сознательно:

– Да.

– Что ж, в таком случае пока ты мне понадобишься на ЭТОЙ планете.

Тут перед ними возникла знакомая фигура в парандже, размахивающая тамгой. Она что-то рассерженно промычала и властно указала в сторону Карима. Капитан усмехнулся:

– Прости, девушка, но теперь он не твой, – и, повернувшись к дюжему дону в чалме, приказал: – Дай ему кличку и определи место в кубрике, – после чего повернулся и двинулся вверх по аппарели.

Карим, немного оторопевший от того, как все произошло, проводил его взглядом, и тут ему на плечо опустилась здоровенная лапа, а гулкий голос произнес:

– Ну пошли, правоверная задница.

Все вокруг захохотали. Карим побагровел, но потом осознал, что смеялись совершенно не обидно, а как-то по-свойски. И потому он тоже усмехнулся, сначала принужденно, а через пару мгновений уже расхохотался в голос. Что ж, значит, так тому и быть.

• Предыдущая
• 38/75
• Следующая