Время Вызова. Нужны князья, а не тати. - Злотников Роман Валерьевич - Страница 64

• Предыдущая
• 64/68
• Следующая

Ирина приехала на пожарище часов в двенадцать. Она молча вылезла из машины, неся с собой какой-то явно тяжелый сверток, так же молча, в сопровождении Никиты, прошла сквозь злорадно поглядывающую на нее собравшуюся толпу, подошла к торчащим вверх почерневшим, с обрушившимися переплетами окон и потому напоминающим уродливые гнилые зубы стенам и, остановившись, принялась разворачивать принесенный сверток. Толпа качнулась вперед, вытягивая шеи и пытаясь разглядеть, что это еще там напридумывала ненавистная «богатейка». Забор, огораживающий строительную площадку, с этой стороны сгорел практически дотла, поэтому обзор ничто не заслоняло. Ирина отбросила снятую оберточную бумагу, и в ее руках оказался какой-то металлический прямоугольник, ярко блеснувший на зимнем солнце золотом начищенной меди. Народ замер. Ирина приложила медную доску к закопченной стене и кивнула Никите. Тот раскрыл дипломат, достал оттуда строительный пистолет и четырьмя выстрелами прикрепил доску к стене. После чего Ирина развернулась и двинулась обратно к машине.

Когда темно-зеленая «Нива», хрустя изношенными шрусами, исчезла за поворотом, народ подвалил к доске. На ней крупными буквами было выгравировано: «Тасовская школа искусств».

С того момента Ирина больше ни разу не только не подъезжала к этому дому, но даже и не проезжала по этой улице…

Ирина выбралась из машины и остановилась, глядя на почти совсем разрушившийся дом. Некоторое время она смотрела на развалины. За прошедшие четыре года от дома, считай, не осталось уже ничего. А потом Ирина достала из сумочки мобильник и, нажав клавишу быстрого вызова, поднесла к уху.

— Ивар?

— Да, Ирина Борисовна, уже вернулись? Как прошла выставка?

— Отлично, — улыбнулась Ирина, — завтра все расскажу. А сейчас я к тебе вот по какому вопросу. Найди-ка мне подрядчика на… не совсем стандартные ремонтно-восстановительные и строительные работы.

— Не совсем стандартные? Это как?

— Ну… — Ирина глубоко вздохнула и произнесла с каким-то облегчением, будто камень, все это время лежавший у нее на сердце, в этот самый момент не просто упал, а… растворился в воздухе и улетел вдаль легкой дымкой, — я решила, что в Тасовке все-таки будет своя школа искусств.

Отец умер во вторник. Утром. Позавтракал, оделся, чтобы идти на работу, подошел к двери и… тяжело осел на банкетку, схватившись за сердце. Мать отволокла потяжелевшее тело мужа на диван, вызвала «скорую». Та приехала на удивление быстро. Врачи честно отпахали два часа, но… ничего сделать не удалось.

Андрей в тот день был в Париже. На международной конференции по парфюмерии и косметике. Когда мать позвонила ему на мобильник, он досадливо сморщился и нажал кнопку отбоя. Многие говорят, что, мол, заранее знали, предчувствовали смерть близких людей, но у него нигде даже не екнуло. Наоборот, промелькнула мысль, что мать, проводив отца на работу, решила позвонить сыну, осененная какой-нибудь новой идеей, увиденной в телевизоре или почерпнутой в разговоре с соседкой. Но спустя пару минут звонок раздался снова. А затем еще раз. И он понял, что надо ответить, а то это будет продолжаться бесконечно. Вот именно тогда у него и появилось легкое ощущение тревоги. Андрей тихонько выбрался со своего места и выскочил в коридор.

Там он сам набрал номер матери.

— Мама, добрый день, что случилось?

— Андрюшенька… — начала та со слезами в голосе и запнулась, не в силах продолжать. А у него сжалось сердце. — Папа умер.

Обменять билеты удалось с трудом. Все рейсы были забиты. Так что не удалось достать даже бизнес-класс. Только эконом, в котором он не летал лет эдак пять. Но сейчас это было уже неважно.

В салоне «Айрбаса» было людно. К удивлению Андрея, народ забивал верхние полки едва только не чемоданами. От размеров сумок, баулов и кофров просто оторопь брала. Как будто в самолете не существовало багажного отсека. Он уселся на свое место и, откинув голову на спинку, прикрыл глаза. После всего, что случилось, после смерти деда они с отцом как-то постепенно очень сблизились. И иногда он даже в выходной брал билет на самолет, чтобы прилететь из Москвы в родной Питер и погулять с отцом по Летнему саду, а потом, вечером, посидеть на кухне с бутылочкой пива и поболтать о всяком-разном…

От мыслей о прошлом его отвлекла шумная компания, двигающаяся по салону в его сторону. Трое молодых людей с весьма рельефными фигурами и в кричаще-модном, как говорят нынче, прикиде и три девушки стандарно-целлулоидного вида. Все были изрядно навеселе и к тому же размахивали уже открытыми бутылками. Так что веселье, скорее всего, только разгоралось.

Когда вся компания с шумом и гамом устроилась за его спиной, он только поморщился и еще раз посетовал про себя на то, что не удалось достать бизнес-класс.

Его терпения хватило лишь до половины полета. Компашка усосалась купленным в «дьюти-фри» виски (хотя везти из Франции виски — полный моветон) по самые брови и пошла вразнос. Девицы визжали, парни орали, а один, похоже, самый заводила, стал домогаться одной молоденькой стюардессы с любой стороны оскорбительным предложением — прямо здесь устроить стриптиз. Он орал, что это просто преступление — скрывать такую фигурку под платьем, и швырялся смятыми бумажками достоинством в сотню евро. Никакие увещевания персонала на него не действовали, а когда ему пригрозили, что в Шереметьево его будет ждать милиция, начал орать, что он крутой, что и папа у него крутой и что он всю эту милицию видел в… и на…

Андрей терпел долго, пытаясь закрыть глаза и не обращать внимания. В конце концов, есть персонал и утихомиривать разбушевавшихся пассажиров — их работа. Но все-таки не выдержал. Встал и повернулся к компашке.

— Молодые люди, вы не могли бы вести себя потише.

— Чего? — пьяно осклабился заводила.

Их пытались утихомирить уже многие из пассажиров. Сначала женщины (вот ведь странно, почему среди русских первыми разбушевавшихся хулиганов пытаются укоротить именно женщины?), а потом и некоторые мужики покрепче. Но как-то в розницу и не переходя к решительным действиям. Что, как он знал, подобных типов только раззадоривает. Так что «общение» как бы уже прошло так называемую «культурную» стадию. То есть сейчас уже не должны были употреблиться слова, с которых начал Андрей, а более подходящим было бы: «Заткнись, урод — пошел на …»

— Понимаете, — совершенно спокойно продолжил Андрей, — я лечу на похороны отца, и у меня сейчас не слишком спокойное душевное состояние. А ваше поведение меня провоцирует на какой-нибудь эксцесс.

— Чего? — На этот раз в голосе прозвучало недоумение. Столь сложные фразы выходили за пределы понимания затуманенными алкоголем мозгами.

— У человека горе, понимаешь ты, урод? — попытался в очередной раз достучаться до чего-то человеческого какой-то пассажир, похоже, тоже уже находящийся на грани. Но бесполезно. Это довольно красивое, сформированное умелым тренером в явно дорогом фитнес-клубе тело молодого и симпатичного человека, одетое, наверное, в самых дорогих бутиках улицы Риволи, сейчас до самых кончиков заполняло радостное и чувствующее свою (настоящую или мнимую, неизвестно) безнаказанность быдло.

— Пошел на х… — привычно-радостно промычало оно и… захрипело, опрокинувшись на спинку собственного кресла.

Все замерли, и потому голос Андрея разнесся в абсолютной тишине:

— Понимаете, мальчики, в мое время молодые парни считали для себя… престижным учиться сражаться. А не просто скульптурно надувать мышцы на тренажерах. Поэтому мы качали их в секциях бокса, самбо или карате, а не на… беговых дорожках, велотренажерах или массажных в дорогих фитнес-клубах. А потом мы шли служить, служить своей стране. В армию. Где нас тоже учили сражаться. Причем неплохо. И потому я могу убить вас… как минимум пятью разными способами. Например, вот этот удар, — Андрей кивнул на все еще судорожно хрипящего и держащегося за горло красавчика, — нанесен приблизительно в четверть силы от того, чтобы убить, и в половину от того, чтобы обеспечить ему месяц на больничной койке с парой гарантированных операций на трахее. Желаете испытать еще парочку?

• Предыдущая
• 64/68
• Следующая