Псевдоним бога - Краснов Антон - Страница 58
- Предыдущая
- 58/81
- Следующая
Костя опрокинул в себя полстакана с отравой и замер, таким полноводным потоком детские эти воспоминания и мечты вдруг вернулись к нему и встали в полный рост, обрастая грозной, мускулистой плотью действительности. Оборачиваясь вот этой реальностью, вот этими мистическими домыслами Грубина и проклятым гигантским НЛО — где-то там, над головой, на орбите Луны! Мама, мама… Простая школьная учительница, она порой смешно и трогательно рассуждала о высшей справедливости и, порой не находя ее в окружающей серой жизни, говорила сыну что-то вроде: «Вот представляешь, Костя, сынок… А ведь в один прекрасный момент вдруг окажется, что наша планета Земля — это только маленький замкнутый мирок, и все, кто живет в нем и грызется друг с другом — это только паучки в банке, пожирающие друг друга… Паучки, которые не видят ничего, кроме друг друга и вот этой банки, в которой они копошатся. И вдруг придут они — величественные люди с далекой планеты. Наверное, они красивы. Наверное, они справедливее и добрее нас. Ты думал о том, какими могут быть они, люди из других миров? Вот я думаю, что они непременно красивы. Никакие не мыслящие спруты, не уродливые говорящие головастики или разумное желе. Они — такие же, как мы, только лучше нас. Быть может, ты когда-нибудь увидишь их, сынок. Ведь к тому времени, как ты вырастешь и станешь большим, человек будет летать в космос так же запросто, как ты ездишь в школу на троллейбусе…»
Костя слушал разинув рот… Позже он попытался описать возможную эту встречу с пришельцами в рассказе — точно такими же неуклюжими полудетскими фразами, как описывают это многие мальчики-фантазеры во всех странах мира, когда мечтают о покорении Вселенной и встрече с неведомым.
Спустя много лет Гамов нашел эту детскую тетрадку на чердаке своей дачи. Она лежала под канистрой с бензином. Буквы расплылись. Страницы были испакощены радужными пятнами, а между третьей и четвертой страницами скончался большой страшный клоп.
Гамов проснулся оттого, что яркий электрический свет бил ему прямо в глаза. Он по-прежнему полулежал на кушетке под шкафом, с которого, как известно, время от времени падают летающие тарелки. Напротив сидел следователь Грубин. Он с мрачным каннибальским видом поедал телячью колбасу. У его локтя стояла настольная лампа, и ее свет бил в лицо полусонного Гамова. Верхний же свет на кухне был потушен.
— Это… что за методы НКВД? — пробормотал Константин. — Убери лампу… Ну что… нашли что-нибудь, Холмс вы наш?
— Нашел, — с набитым ртом отвечал Грубин.
— Ученик двадцатой московской школы Коля Герасимов находит… в подвале заброшенного дома машину времени… Надеюсь, вы не всю колбасу съели, гражданин следователь?
— Я нашел много интересного, Гамов, — игнорируя животрепещущий вопрос о колбасе, сухо произнес Грубин.
— Аннигиляционную пушку на базе антинейтринного излучателя? Квантовую винтовку? Пояс невинности? Святой Грааль?
— Вот. Взгляните.
Костя поднялся с кушетки и посмотрел на поверхность стола, туда, куда указывал палец Грубина. С первого взгляда он ничего не увидел. Грубин отодвинул в сторону тарелку… Ничего. Ничего, кроме кучки какого-то хлама: тускло поблескивающий металлический цилиндрик размером с патрон от калаша, измазанный какими-то темными разводами; кольцо эллипсовидной формы с желобком по всей окружности; и, наконец, какой-то желтоватый сплющенный камешек с раскиданными по видимой Гамову поверхности темными пятнами. Углублениями? М-да… Впервые за все время этой своеобразной встречи со своим недавним мучителем Константин подумал, что Грубин немного не в себе. Что он представляет интерес для врачей известного профиля — точно так же как весной две тысячи четвертого сам Гамов.
— Богатый урожай. И сколько вы искали все эти сокровища?
— Около трех часов. Вы, Константин Алексеевич, успели не спеша допить бутылку водки и преспокойно опочили. И совершенно напрасно вы иронизируете. Находки в самом деле чрезвычайно интересные. Я, конечно, не специалист, экспертиза покажет, что это такое, более подробно и выверенно. Но уже сейчас я могу кое-что рассказать… Взять хотя бы вот этот замечательный цилиндрик. Не знаю, из чего он сделан, но материал, я уверен, совершенно уникальный. Видите вот эти темные оплывшие разводы? Внутри цилиндрик полый, и в нем тоже имеется немного таких наплывов.
— Ну и что? Хотите, я подарю вам ржавый гвоздь? Им алкаш Сайдуллин, с которого вы в свое время тоже снимали показания, любил ковыряться в зубах, когда приходил ко мне и просил налить. А потом вбил этот гвоздь в забор и злодейски повесил на нем кошку. Так что этот гвоздь — тоже в своем роде раритет и даже своего рода улика.
— Разводы, — терпеливо повторил Олег Орестович в свойственной ему кроткой и деликатной манере, — темные разводы, представляющие собой потеки оплавленного минерала. Минерала, известного каждому школьнику. Графита. Знаете, при какой температуре плавится графит, Константин? Я уже точно не помню, но что-то далеко за три тысячи градусов по Цельсию. Где-то три с половиной, что ли. Графит плавится только в лабораторных условиях, а ваш подвал слабо походит на лабораторию. Кроме того, у дальней стены подвала, где я и нашел этот цилиндрик со следами расплавленного графита, я обнаружил несколько кусков гранита.
— Да, это осталось от глыбы, из которой делали памятник маме.
— Так вот, один из кусков гранита тоже оплавлен. Конечно, он не такой тугоплавкий, как графит, но все равно за тысячу градусов. Я в свое время увлекался химией и минералогией. Хотел быть экспертом. Так. О минералах все. Теперь следующая находка. Вот это колечко. Попробуйте просунуть в него палец. Видите, тут достаточно места, чтобы всунуть даже два пальца… вот, пожалуйста.
Колечко было тяжелым и холодным. Гамов сжал его в левом кулаке и попытался просунуть указательный палец правой руки… Палец уперся в невидимую преграду и, пройдя в кольцо едва ли на два миллиметра, дальше не пошел. Гамов нажал сильнее, и тотчас же сустав прострелила острая боль, Костя отдернул палец и бросил загадочную находку следователя Грубина на стол:
— Ну и нарыли… Вы, Олег Орестович, просто сталкер какой-то! Бобик в гостях у Барбоса… черт побери!
— Мне тоже кажется, что без черта тут не обошлось.
Костя Гамов вдруг почувствовал, что остатки сонливости слетают с него, как ветхая осенняя листва, содранная ветром и закрутившаяся штопором. Кроме того, он как-то сразу протрезвел. Между тем следователь Грубин отчетливо произносил:
— Но самая интересная находка лично для меня — третья. По той простой причине, что о происхождении и назначении первых двух я могу только гадать, а вот с третьей все абсолютно ясно. Видите, что это?
— Странный камешек, похожий на костную ткань…
— Вот это ближе. Кость. Это — череп змеи, Костя. Помнится, ваша покойная соседка, гражданка Кавалерова, упоминала о небольшом контейнере, кишащем змеями. Понимаете, какая штука? Вы на самом деле привозили сюда змей, причем в значительном количестве, потому что я нашел целых три таких вот черепа. Я даже охотно поверю, что вы ничего не помните об этом эпизоде. Не зря же, в конце концов, вы попали в психиатрическую клинику, Гамов. Вот что… Если вы до сих пор здесь и ничего с вами не случилось, продолжайте оставаться на даче и никуда не выезжайте. А я — в Москву. Нужна экспертиза. Таскать же вас незачем. К тому же интуиция мне подсказывает: дело может повернуться так, что эти мои странные находки покажутся сущей безделицей. А создание температуры, при которой плавится гранит и даже графит, — явлением бытового порядка…
Мужчины вышли во двор. Грязноватые обрюзглые тучи плыли по небу, и там, где должна была висеть ущербная осенняя луна, теперь расплывалось бледно-серое неаккуратное пятно с рваными краями. Грубин перемахнул через калитку точно таким же манером, как при появлении, и, уже садясь в свою «Ниву», бросил:
— А насчет церкви подумайте, Гамов!
После отъезда Грубина Константин сел на первую ступеньку крыльца, машинально подобрал перепачканный в грязи обломок кирпича и стал подкидывать его на ладони. Спасительная апатия пришла вовремя. Нельзя все время воспринимать окружающую безумную действительность на обнаженных нервах, это попросту глупо. И не нужно рыться в себе. Один петербургский антиквар, хороший знакомый Кости, купил старинный особнячок на Васильевском острове и был совершенно счастлив до тех пор, пока не принялся простукивать стены и фундамент, рыть в подвале чуть ли не до уровня подземных вод. В подвале он нашел несколько человеческих скелетов, разрозненных костей и черепов, а в стене — замурованную нишу, из которой вместе с парой кирпичей на антиквара рухнул тяжеленький сундучок и проломил тому голову. Провалявшись в больнице, Костин знакомый возвратился домой и решил открыть сундучок, в котором, по мысли антиквара, должна находиться достойная компенсация за все труды, потрясения, разочарования и производственные травмы. Наконец открыть удалось… В сундучке, столь тщательно запертом и запрятанном, оказались чудовищно бездарные вирши какого-то чудака, прежнего владельца особняка, оставшегося непонятым современниками и адресовавшего свои творения грядущим векам. От огорчения у антиквара заболела травмированная голова и расстроился кишечник, и, просидев полдня в туалете, страдалец наконец-то нашел достойное применение наследству давно почившего бумагомараки…
- Предыдущая
- 58/81
- Следующая
