Обреченный на бой - Злотников Роман Валерьевич - Страница 47

• Предыдущая
• 47/92
• Следующая

– Меня зовут Грон.

Карлик продолжал дрожать. Грон вновь заговорил:

– Вежливые люди представляются, а невежливых я не люблю. Я надеюсь, ты понимаешь, что я хочу сказать? – И он слегка надавил кинжалом.

Карлик судорожно всхлипнул и произнес дрожащим голоском:

– Я – брат Эвер из Тамариса.

Грон присвистнул: так вон откуда веревочка вьется.

– Зачем ты пытаешься меня убить?

– Я не…

Грон надавил чуть сильнее.

– Не ври.

Карлик нервно сглотнул и прохрипел:

– Ты – Измененный.

Грон понимающе кивнул. Все, как он предполагал. Этот карлик знает, кто он такой.

– Ну и чей же ты брат, Эвер?

Карлик вновь захрипел, Грон чуть ослабил нажим кинжала.

– Так зовут посвященных.

– И все-таки почему ты пытаешься меня убить? Что я сделал тебе плохого?

Карлик отчаянно замотал головой:

– Не мне, нашему миру. Ты несешь грязное знание, смущаешь сердца людей, ты можешь осквернить этот мир.

Грон расхохотался, но в его смехе чувствовалась горечь. Наконец он встретился с теми, кто мог ему кое-что объяснить. Но оказалось, что они желают видеть его только в виде трупа. Что ж, значит, в отличие от Земли, на этой чешуйке Змея миров пригрелись паразиты, которым в любом нарушении статуса-кво чудилась угроза их вонючей власти. Впрочем, подобных всегда хватало и на Земле. Грон резко оборвал смех.

– Осквернить? Знанием?! Что за чепуха! – Он немного успокоился. – Ну ладно, если вам нравится так считать, то пусть так и будет. Но если я пообещаю, что буду сидеть в Роуле тише воды и ниже травы и заниматься торговлей лошадьми, вы оставите меня в покое?

Карлик молчал.

– Значит, нет. А если я тебя убью?

Карлика начала бить судорога. Грон понял, что он на грани того, чтобы отдать концы. Грон убрал руку с кинжалом и поднялся.

– В том, своем мире я был человеком, которому часто поручалось сотворить невозможное. В этом я хотел избежать таких забот. Не получилось. – Он кивнул на осла. – На первый раз я тебя отпускаю. Отпускаю для того, чтобы ты передал своим хозяевам, что они получат полной мерой то, чего боятся. А если они попытаются мне помешать, я займусь и ими. Завтра я покину ферму и отправлюсь по Ооконе, и никто не остановит меня.

Он повернулся и побежал к ферме…

…Грон вздохнул и тряхнул головой, отгоняя воспоминания, потом взял тючок с непонятными штуками из кошеля карлика, туго свернутый вьюк и котомку и пошёл к конюшне.

Закат застал его уже в семи милях от фермы, по дороге на Эллор. Он ехал выполнять свои обещания.

Маленький человечек сидел в центре Места власти и с ужасом и отчаянием смотрел внутрь развязанного кожаного кошеля. Он бежал от Измененного, объятый страхом и смятением. Ни один Измененный за последние три Эпохи не прожил так долго, и ни один за последнюю тысячу лет не смог встретиться с посвященным, кроме последней встречи в его жизни. Человечек оглянулся по сторонам, словно священные вещи могли вдруг появиться где-то на краю поляны. Но, конечно, ничего этого не случилось. Он сдавленно всхлипнул и вскочил на ноги. Все кончено – эту землю уже не спасти. Грязное знание, распространяя зловоние, будет проникать в ее поры и поражать умы и сердца этих людей. Маленький человек стиснул зубы. Что ж, когда тело получает кровоточащую рану, загрязненную гноем, то умелый лекарь выжигает ее каленым железом. И если для этого потребуется стереть с лица земли целые народы, это будет сделано. Карлик злобно пнул кошель ногой и бросился с поляны. Он отринул память о прошлых неудачах, о потерянном времени и угрозах Измененного, он шел убивать.

К полудню ишачий загон освободился. Когда последние продавцы торопливо гнали свой орущий и брыкающийся товар по крутой Пивиниевой дороге, подальше от рынка, в загоне начали появляться первые кандидаты. На базаре уже пол-луны было известно, что сегодня систрарх базара подбирает себе новых шакалов, и, как обычно, он избрал для сбора желающих ишачий загон.

Грон прибыл в Эллор как раз пол-луны назад. Он понимал, что вступил в борьбу с кем-то очень могущественным в этом мире, и власть его была тем более сильной, потому что была тайной и осуществлялась через многие руки. Но это было и его слабым местом. Любая законспирированная система отличается большим временем реакции. Сначала он подосадовал на то, что в свое время решил не трогать заггров, ибо сейчас испытывал сильные подозрения, что именно они доставляли этому невидимому властелину всю информацию о мире. Во всяком случае, некоторые. Но потом решил, что это к лучшему. Ведь все это время его преследовал один карлик, который узнал о нем еще в Тамарисе, а если бы он начал расспрашивать заггров, то вполне возможно, что повесил бы себе на хвост кого-то еще. Впрочем, мысль о том, что у него на хвосте только один карлик, была не более чем допущением, ибо он отметился всего лишь в нескольких неприятностях. Чем были остальные – случайностью или чьей-то злой волей, – Грон не знал. Но предпочитал не забивать себе голову лишней тревогой. Просто надо быть более внимательным. Вряд ли в этом мире у кого еще были навыки агентурной работы, подобные тем, которыми обладал он. Даже если изначально в той организации, к которой принадлежал карлик, и был хоть сколько-нибудь близкий уровень, в чем Грон, впрочем, сильно сомневался, то сейчас уже вряд ли что-то осталось. Просто потому, что в этом мире все это было не нужно. Всю дорогу до Эллора Грон устраивал разные проверки, петлял, оставлял метки, поворачивался и галопом возвращался назад по тропе, но не обнаружил никаких признаков наблюдения или погони. Временами он раздумывал: а не стоило ли связать карлика и, накачав его вином, попытаться поподробнее узнать об этой организации, но потом приходил к выводу, что, исходя из имеющихся данных и первоочередных задач, самой первой из которых была безопасность его друзей, он поступил правильно. Уж что-что, а прикрытие карлик должен был оставить. Хотя бы информационное. И даже если он был настолько некомпетентен или организация оказалась настолько закостенелой, что карлик действовал один, – рисковать не стоило. Во всяком случае, что сделано, то сделано, и сожалеть об этом не входило ни в ближайшие, ни в стратегические планы Грона. А эти планы были обширными. Причем он собирался засветить по хозяевам карлика со всей мощью, на которую был способен. Если коротко, то ему нужен был сначала отряд, потом народ и, в конце концов, государство. Мощная держава с серьезной системой образования и модернизированными, на основании знакомых ему технологий, промышленностью и сельским хозяйством. Короче, он начинал то, о чем подумал в последний день на Тамарисе. Он решил вплотную заняться этим миром. Но для начала ему надо было попасть в сотню базарной стражи.

В сотне базарной стражи не хватало двадцати шести стражников. Две луны назад в поножовщине между базарными нищими и горгосскими матросами прирезали и сунувшихся было разнимать стражников. Впрочем, между портовой швали ходили слухи, что стража никого разнимать и не думала. Просто потрошили каких-то несговорчивых купцов и не успели вовремя смыться, а горгосцы и базарная рвань на некоторое время забыли о разногласиях и быстро прирезали короткими горгосскими мечами и острыми осколками обсидана, которые заменяли базарным нищим ножи, всех замешкавшихся шакалов систрарха, а затем продолжили оттягиваться на полную катушку.

Через два часа, к базарному гонгу, в загоне уже торчало человек семьдесят. Все знали, что у базарной стражи жизнь недолгая, но подлая человеческая натура не могла упустить шанса покуражиться над купцами, теми, что помельче, почувствовать себя царем, хотя бы и среди ишачьего навоза.

Грон пришел одним из первых и к тому моменту, когда жара немного спала, а лепешки ишачьего навоза подсохли и уже не так воняли, успел проголодаться. А потому он, окинув взглядом собравшихся, отошел в сторонку и, достав из котомки кусок козьего сыра и лепешку, разложил все это на расстеленном скатеркой мешке у самой ограды, сел спиной к загону и стал жевать, запивая немного затхлой, теплой водой из деревянной бутыли. И тут появились ОНИ. Грон буквально спинным мозгом почувствовал, как в загоне возросло напряжение. Сначала люди, стоящие рядом с ним, начали суетливо вытягивать шеи, пытаясь кого-то рассмотреть, затем стихла заполнявшая загон беспорядочная болтовня, и в наступившей тишине стало отчетливо слышно, как чавкают по ослиному навозу чьи-то шаги. «Пятеро», – определил Грон, по-прежнему не оборачиваясь. Шаги замедлились и разделились. Через некоторое время в дальнем конце загона раздался звучный шлепок, и неожиданно красивый баритон грубо произнес:

• Предыдущая
• 47/92
• Следующая