Обреченный на бой - Злотников Роман Валерьевич - Страница 70

• Предыдущая
• 70/92
• Следующая

Князь Баргот стоял перед Гроном и с ненавистью смотрел ему в лицо.

– Ну, чего же ты ждешь, убийца?

Рядом с ним на коленях стояли связанными его жена, дочери и пятеро сыновей. А также его оставшиеся в живых дружинники.

– Ты хочешь насладиться моим позором, убийца?

Грон молчал. Что ж, князь был прав. Он убийца. После этого мятежа Грон стал полновластным властителем четырнадцати долин. Четырнадцать княжеских родов были уничтожены под корень. Не осталось ни младенца, ни женщины. Грон не хотел, чтобы уцелели те, кого его враги могли бы потом подвигнуть на месть.

– Нет, князь, ты не умрешь, – молвил Грон. Он посмотрел в горящие ненавистью глаза, в которых, однако, мелькнуло удивление. – Ты останешься здесь, в долине, останешься князем. Но со мной уйдут твои дети.

– Нет! – с мукой воскликнул князь.

– Брось, – сказал Грон, – я не пожираю мясо младенцев, к тому же они уже не младенцы. Они проживут у меня год, пока ты придешь в себя, а потом вернутся к тебе.

– Я не верю, – глухо произнес князь.

– Разве ты не знаешь, что я НИКОГДА не нарушаю своего слова.

Баргот опустил голову:

– Почему?

– Ты спрашиваешь, почему я уничтожил других, но оставил в живых тебя?

Баргот молчал.

– По двум причинам. Во-первых, ты уже не опасен. Кто пойдет за тобой, зная, что все, кто был с тобой, мертвы, а ты выжил?

Баргот застонал. Грон стиснул зубы. Что ж, Баргот заслужил эту муку.

– Но не это главное. – Он пристально смотрел в искаженное лицо Баргота. – Просто, в отличие от всех остальных, я уверен, что ты тоже всего лишь орудие в руках тех, кто прислал этих фальшивых толкователей завета. А в отношении всех остальных у меня не было такой уверенности.

Когда загремел тяжелый засов, брат Эвер встрепенулся на куче тряпья. Он потерял счет времени и уже не мог сказать, когда последний раз отворялась решетка в его камере. Свеча в коридоре, напротив маленького окошка его камеры, горела круглые сутки, а миску с бурдой ему просто время от времени просовывали в небольшое отверстие внизу двери, у самого пола.

– Кто ты? – настороженно спросил он, щурясь от света факелов, который казался ему нестерпимо ярким.

– Брат Эвер, – торжественно произнес гость, – тебя вызывает для допроса Совет Хранителей.

– Наконец-то, – прошептал узник, а вслух произнес: – Какой сейчас год, брат?

Но гость уже вышел из камеры, а внутрь вошли двое дюжих служителей с тазом и кувшином воды. Ловко содрав с брата Эвера лохмотья, они намылили его с ног до головы, и один из них начал брить ему подбородок, щеки и верхнюю губу. Через час свежевымытый брат Эвер робко стоялу огромных двустворчатых дверей. Наконец двери раскрылись, и брат Эвер шагнул вперед.

Внутри небольшого покоя на вырубленных из камня тронах сидело шесть фигур в причудливых масках. Трон Хранителя Творца пустовал. Брат Эвер торопливо вышел на середину, в Круг Правды, и упал на колени. Некоторое время стояла тишина, потом поднялся Хранитель Закона.

– Знаешь ли ты, брат Эвер, что обвиняешься в небрежении долгом?

– Да, господин.

– Согласен ли ты с этим обвинением?

– Нет, господин.

– Как?! Ты, упустивший Измененного, позволивший ему распространять в мире грязное знание и впервые за три Эпохи поставивший мир на грань падения, отрицаешь свою вину?

– О нет, господин! – вскричал брат Эвер. – Я не отрицаю свою вину. Я виноват. Виноват в скудоумии, лености, страхе, и нет мне прощения, но небрежение долгом… Нет, господин, в этом я не виноват. Я тщился исполнить свой долг изо всех своих малых сил!

– Но разве все, что ты перечислил, и не есть небрежение долгом?

Тут поднялся Хранитель Порядка.

– Нет, мудрейший. Разве виновата рыба, что не летает, а птица, что не ползает. Брат Эвер делал все в меру своих способностей и не преуспел, за что он конечно же заслуживает наказания, но сие не есть небрежение долгом.

Третьим, поднялся Хранитель Власти.

– Иди, брат Эвер, и ожидай.

Когда брат Эвер вышел, Хранитель Власти содрал маску с лица и выругался:

– И это все, что у нас осталось?

Хранитель Порядка пожал плечами:

– В общем, нет, но это лучший. В конце концов он работает с ним с самого начала и единственный, кто выжил, войдя с ним в контакт. К тому же он не особо ценен, а мы уже потеряли многих поистине ценных людей. И еще… его анализ оказался наиболее достоверным.

– А как в Атланторе?

Хранитель Закона вздохнул:

– Боюсь, туда пока лучше не соваться. Мы потеряли всех. И их было слишком много. Я не знаю, когда теперь мы сможем хотя бы частично восстановить сеть.

– А князь Баргот?

Хранитель Закона пренебрежительно фыркнул:

– Этот тупица не смог разыграть ни одного козыря.

Хранитель Порядка осуждающе покачал головой:

– Не будь столь суров к нему. В конце концов наши козыри он бьет с не меньшим успехом, а Баргот был всего лишь марионеткой, не ведающей, что его дергают за ниточки.

Хранитель Власти удивленно-настороженно посмотрел на собеседников:

– По-моему, вы сказали, что в Атланторе у нас ничего нет, откуда же ваши сведения о Барготе?

Хранитель Закона опять тяжело вздохнул:

– ТЕПЕРЬ уже нет.

Хранитель Власти задумался, потом сердито сказал:

– Ладно, деваться некуда. – Он натянул маску. – Зови.

Брат Эвер вновь стоял на коленях в Круге Правды и слушал приговор. После долгого перечисления того, что он сделал, и краткого, но более весомого того, что ему не удалось совершить, Хранитель Закона выдержал паузу и торжественно закончил:

– Признается виновным в недостаточном прилежании и приговаривается к сорокодневной епитимье.

У брата Эвера чуть сердце не выпрыгнуло из груди. Столь мягкое наказание означало, что его признали невиновным.

Вечером в его келью зашел Хранитель Порядка. Когда брат Эвер рухнул на колени, Хранитель нежно коснулся посохом согбенной спины и ласково произнес:

– Встаньте, брат Эвер.

Карлик поднялся и, повинуясь жесту, уселся на откинутой койке, а Хранитель Порядка заговорил:

– Вы были правы, следует огнем и мечом выжечь всю скверну с этой земли, и поскольку сделать это предстоит вам, то я хотел бы узнать, кого вы предпочитаете двинуть на Элитию: венетов или Горгос?

Брат Эвер задумался.

– Однажды мы уже недооценили его. Стоит ли делать это еще раз?

– Значит, и тех, и других, – кивнул Хранитель Порядка, а брат Эвер добавил:

– И кочевников севера.

Толла проснулась на рассвете. Потянувшись, она соскользнула с ложа и подошла к окну. Когда-то зрелище встающего солнца заставляло ее радостно смеяться, но сейчас она только улыбнулась. Тяжелые времена научили ее не только тому, что предстоящий день может быть препакостным, но и тому, что не стоит из-за этого встречать его кислой миной на лице. А сегодняшний день обещал быть именно таким. Толла вздохнула и прибрала ложе. Эта ее привычка первое время вызывала дикое изумление служанок, но ложе – место власти гетеры, и нельзя доверять его чужим рукам. Толла вздохнула. Она-то уже не гетера. Оглянувшись на комнату, которая, в отличие от спален многих патрицианок, всегда была в идеальном порядке, Толла накинула легкую, почти прозрачную накидку из тончайшей венетской шерсти и, завязав волосы узлом, стремительно сбежала по лестнице к купальне. Беллона уже была там.

– Долго спишь, подруга.

Толла улыбнулась и легонько шлепнула ее по руке.

– Сиэлы еще нет?

– Она спит гораздо больше, чем ты. С тех пор как пропал этот ее казначей, она редко кого допускает к себе. Ты чаще развлекаешься со своим соплячком Аметео, чем она с кем-нибудь из реддинов или сыновей Всадников.

– Ну ты-то развлекаешься за всех троих, – заметила Толла.

Беллона добродушно буркнула:

– Надо же кому-то поддерживать репутацию. – Она скинула накидку и потуже подтянула узел волос. – В конце концов, будем мы сегодня купаться или нет?

• Предыдущая
• 70/92
• Следующая