Беглец - Макбейн Эд - Страница 2

• Предыдущая
• 2/48
• Следующая

Он засмотрелся на громаду многоэтажного дома, горделиво встававшего по другую сторону парка. Насколько ему было известно, квартиры в нем сдавались внаем. И он вдруг поймал себя на том, что пытается представить, каково это — жить в таком доме, засыпать и просыпаться в шикарной квартире, по утрам, выглянув из окна, любоваться свежей зеленью парка, а не чьей-то заспанной физиономией, обладатель которой в пижаме недовольно смотрит на тебя из окна, что напротив.

А обитатели здешних домов, позевывая и потягиваясь по утрам в постели или кутаясь в роскошный халат и шлепая в ванную, небось ворчат: «Господи, как это все надоело! Каждый день одно и то же!» Видел он таких, и не раз. Разодетые в пух и прах, расфранченные, в вечерних туалетах от кутюр, дамы в платьях с бесстыдными вырезами до пупа, мужчины все, как один, с толстыми сигарами и презрительно выпяченной нижней губой — казались пришельцами из другого мира. Они были здесь чужаками, они не принадлежали к его миру, и Джонни презирал их всей душой и все же... и все же смертельно завидовал той ауре вечного праздника, которая неизменно окутывала этих людей.

А они еще называют нас счастливыми, с горечью подумал он.

Он не просидел на скамейке и десяти минут, как из-за угла вынырнула «белоснежка»[1] с двумя копами. Белая крыша патрульной машины слегка поблескивала в слабых лучах ноябрьского солнца, и он вдруг похолодел. В груди, грозя захлестнуть его с головой, волной поднимался прежний страх. Бежать? Но куда? В глубину парка? Бессмысленно, и Джонни прекрасно это понимал. Поэтому он заставил себя остаться на месте и только судорожно перебирал в памяти, что у него в карманах. Слава Богу, с облегчением вздохнул, вспомнив, что выкурил последний косяк еще вчера. Уж эти ублюдки не преминули бы сунуть его в кутузку под любым предлогом, и загремел бы за милую душу, как кое-кто из знакомых ему «котов», у кого случайно обнаружили товар. Усилием воли Джонни заставил себя сидеть на месте, с видом чудака беспечно разглядывая многоквартирный дом напротив выхода из парка и как будто не замечая, что патрульная машина притормозила у обочины и копы окинули его быстрым, внимательным взглядом. Оставалось надеяться, что ему повезет. Но нет — с противным чавканьем хлопнула дверца машины, он услышал стук каблуков по тротуару, шаги приближались, и вот две тени, длинные и узкие в лучах вечернего солнца, упали на скамью возле него.

— Дышим свежим воздухом? — осведомился один из них.

Джонни поднял глаза, стараясь изобразить на лице неподдельное изумление, хотя и понимал, что все пропало. Какое уж тут изумление, когда страх судорогой свел мышцы, превратив лицо в застывшую маску. Джонни чувствовал, как едкий запах исходит из каждой поры его тела, а уж копы чуют страх получше, чем кобели аромат течной суки. Он ослеп и оглох от ужаса, вдруг решив, что напутал и у него осталось еще немного зелья. Потом вспомнил, как выкурил последний косячок, и его немного отпустило.

— Угу, — пробормотал он немного дрожащим голосом. — Душно... вот и вышел подышать.

— А у нас вот труп объявился, — буднично сообщил второй коп.

Джонни растерянно заморгал. В эту минуту он почти ненавидел себя за то, что испугался. Откуда это дурацкое чувство, недоумевал он, ведь он чист как стеклышко?! Но недаром он родился и вырос в этом самом районе, который был плоть от плоти его. Одно присутствие копа нагоняло на него страх. Джонни не знал и не мог знать, как это — ничего не бояться, когда не чувствуешь за собой вины. Чувство это было ему незнакомо. Он бы и рад был смело смотреть им в глаза, но не мог.

— Труп? — тупо переспросил он. — Да что вы?

— А ты небось и знать об этом не знаешь? — спросил первый коп.

— Нет... нет, конечно, не знаю.

— Парня укокошили из самодельной пушки, — продолжал полицейский. — У тебя такая есть?

— Нет, — сказал он.

И почти не покривил душой. Когда-то у него и в самом деле была такая пушка, но это было давно, еще задолго до того, как копы взялись очистить район от многочисленных банд. Джонни мигом почуял тогда, что пахнет жареным. И решил, что с него хватит, закопал пушку вместе с длинным, тяжелым ножом, который на несколько дюймов превышал размеры, разрешенные законом штата. Нет, он не то чтобы остепенился — Джонни с тех пор не раз доводилось участвовать в схватках, происходивших между уличными бандами, но при этом он орудовал исключительно тяжелой бутылкой и булыжником или, взобравшись на крышу, норовил сбросить противнику что-нибудь тяжелое на голову. Но с тех самых пор избегал носить в кармане оружие.

— И никогда не было? — осведомился коп.

— Нет, никогда, — солгал он.

— Ты знаешь парня по имени Луис?

Вдруг он догадался, кого они имеют в виду: Луис по кличке Мексикашка! Джонни нервно облизал губы.

— Я их полным-полно знаю, и все они, как один, Луисы, — пробормотал он.

— Верно, но только одного из них зовут Мексикашка Луис. Ты его знаешь?

— Да, знаю, — кивнул он. — Конечно. Кто ж его не знает?

— Но ты в особенности, верно?

— Почему это я в особенности, интересно знать?

— Может быть, потому, что твое имя — Джонни Лейн.

— Ну и что? — удивился он. — Ну, я Джонни Лейн. И что с того? В чем дело, собственно говоря? Из-за чего шум?

— Может, все дело в том, что Луис чуть было не трахнул твою девчонку две-три недели назад? А может, в том, что вы с Луисом заварили хорошую кашу, правда не здесь, не в Аполло. Мы слышали, что у Луиса получались чертовски хорошие кастеты, да вот только опробовать их он решил на твоей физиономии, а тебе это пришлось не по душе, верно, Джонни? Может, поэтому ты знаешь его лучше других, а, парень?

— А то я один такой, да? У многих парней были стычки с Луисом. А кастеты его всякий здесь знает. Черт разберет, из чего он их делал, наверное, на свалках рылся, но получались они у него что надо. Впрочем, после той заварушки в Аполло Луис старается держаться от меня подальше. И к девушке моей не пристает! Хоть кого здесь спросите, всякий скажет!

— Вот тут ты в самую точку попал, парень, — кивнул первый коп.

— Что? Я не понимаю...

— Луис и впрямь больше ни к кому не пристает... больше не пристанет. Я спросил тебя о самодельной пушке... Именно из такой его и пристрелили.

У Джонни опять пересохли губы, и он нервно провел по ним кончиком языка. Откуда-то издалека, где на противоположном конце парка высился кафедральный собор, донесся унылый перезвон колоколов. Пронзительно сигналя, словно посылая вызов небу, вторил ему какой-то грузовик. На мгновение повисла тишина. Даже ветер, казалось, застыл, боясь нарушить ее, и Джонни готов был поклясться, что чувствует на губах мерзкую бензиновую гарь, пропитавшую весь этот город. Он застыл, не слыша ничего, кроме пронзительных воплей клаксона. Но вот грузовичок затих, и вновь не было слышно ничего, кроме отдаленного шороха колес по асфальту да еще сумасшедшего стука его собственного сердца.

— Я не стрелял в него, — пересохшими губами прошептал он.

— Знаю, — саркастически кивнул первый коп. — Именно поэтому ты и удрал, как перепуганный насмерть заяц, как только мы появились на горизонте!

— Послушайте, — заговорил он, лихорадочно стараясь воззвать к их здравому смыслу, — я его не убивал. Все верно, мы с ним в последнее время не ладили. Но его многие терпеть не могли, хоть кого угодно спросите, вам всякий скажет! — Лица обоих копов оставались бесстрастными. — Господи, да зачем мне было его убивать?! Будто у меня других забот нет, как только пойти да прихлопнуть Мексикашку Луиса?!

— Да, ты у нас деловой! Прямо-таки ни минуты свободной, — сухо подтвердил второй. — Большие дела проворачиваешь, а, парень?

— Да нет, но... Эй, послушайте, ну сами скажите — за каким чертом мне понадобилось стрелять в этого подонка? Эй, кончайте, ребята, ведь не думаете же вы, что...

И тут он заметил, какой взгляд у первого полицейского. С ужасом покосившись на второго, похолодел: тот смотрел на него точно так же... И Джонни все понял. Что ж, в логике им не откажешь, как-то вяло подумал он. Кто-то пристрелил Мексикашку Луиса. Само собой, он был подонком каких поискать, и в то же время он был жителем их города. Кто-то прикончил этого сукиного сына, стало быть, надо убийцу найти. В их глазах все это, вероятно, выглядело не более странным, чем выписывание штрафа за неправильную парковку. Оставь они это, и какая-нибудь большая шишка непременно поднимет такой шум, что всем чертям станет тошно! Всякое отребье завалит улицы мусором, копаясь в помойках, как это когда-то делал Луис. А потом, того гляди, вообще станут стрелять в открытую! Дохляки станут валяться на мостовой, а им, копам, выходит, собирай! В общем, наступит бедлам, а так не пойдет! Поэтому выход оставался только один, и все трое это знали. Надо арестовать первого попавшегося бедолагу. Вот, к примеру, хотя бы он, Джонни, чем плох? Рыльце в пушку, впрочем, как и у любого в здешних краях. К тому же зол на Луиса из-за того самого дельца с его девушкой.

• Предыдущая
• 2/48
• Следующая