Ладья света - Емец Дмитрий Александрович - Страница 41

• Предыдущая
• 41/59
• Следующая

Эссиорх же умел спокойно рисовать, или вырезать что-то, или читать, или, как сейчас, играть с веревочкой, завязывая головоломные узлы. Узлы эти казались смертоубийственными, но развязывались легчайшим подергиванием. Прямо как человеческая жизнь: все кажется безумно спутанным, страшным, непоправимым, а всего-то и надо, что понять простейшую вещь — что и куда потянуть.

В отличие от Эссиорха, Улита не умела сидеть тихо. Ей вечно требовалось куда-то нестись, что-то ронять, покупать, устраивать, готовить. Или, на худой конец, выяснять отношения. Вот и сейчас ей захотелось немного порасставлять точки над i.

— А если бы мне отрезало руки и ноги, а все остальное выварило в кислоте, ты бы меня тоже любил? — спросила она.

— Да. — мирно сказал Эссиорх. — Но лучше не экспериментируй!

Улита задумалась и сделала из всего этого чисто женский вывод:

— То есть тебе что, вообще плевать, как я выгляжу? А для кого мне тогда хорошо выглядеть?

Эссиорх с великолепным хладнокровием уклонился от ответа на этот вопрос. Сунув веревочку в карман, он вышел в коридор.

— У меня одно дело! Я скоро вернусь! — сказал он.

— Ты куда? Пожалуйста, не уходи! — испуганно крикнула Улита, выскакивая за ним.

Она стояла в коридоре, прижимая к груди ребенка. Несмотря на то что Люминисценцию Эссиорховичу не было еще недели, на него едва налезали ползунки для девятимесячных. В руках Люля (он же Люль, он же Люленций) держал пельмень, который украл у мамы из тарелки. Не зная толком, что с ним делать, он выдавливал из него фарш.

— Я быстро! — сказал Эссиорх. — Мне только свидетельство о рождении получить.

— Ты же уже что-то получал?

— Я получал свиток света. Но по нему детское питание не выписывают… Потом хочу заехать к Корнелию! Но тоже быстро!

Улита сердито отвернулась, и Эссиорх сумел поцеловать ее только в затылок. Зато Люминисценций Эссиорхович был поцелован в живот так бурно, что исторг некоторое количество отвороженного молока.

— Знаешь, какой-то он неодухотворенный! С виду натуральная котлета! Подбородок красный, глаз почти не видно — одни щеки. Букв не знает, интересуется только едой! — сказал Эссиорх обеспокоенно.

Улита пожелала ему посмотреть на себя, прежде чем крошить батон на сына, и, являя немилость, ушла на кухню. Там она сунула Люлю в переносную кроватку, положила на стол два артефактных метательных ножа и принялась смотреть в окно, как Эссиорх заводит мотоцикл. В результате всех манипуляций мотоцикл окупился бензиновым дымом, загрохотал и умчался.

«Почему я ему не сказала? Ну почему? Теперь вот буду бояться каждого шороха!» — с тоской подумала бывшая ведьма.

Внезапно Люля издал странный звук. Улита повернулась и увидела, что младенец по-турецки сидит в кроватке и гоняет в губах «Астру» без фильтра.

— Мать, ты того… зажигалка есть? — спросил он.

Улита закричала, схватилась на сердце и тут же поняла, что это Тухломон, коварно облачившийся в такие же, как у Люли, ползунки. Сам же Люля находится в руках у стоявшего рядом с кроваткой Джафа, который, подняв его на уровень своего лица, деловито разглядывает в груди ребенка эйдос.

Разъяренная мать похожа на тигрицу. Улита рванулась к Джафу. Тухломон сунулся было наперерез, но ударом кулака «Астра» была вмята в его пластилиновую голову. Улита схватила со стола метательные ножи.

— А ну отпусти! Ты к нам не подойдешь! Страж мрака погибает от простого прикосновения этих клинков! — крикнула она Джафу.

Молодой страж переживательно зацокал языком. Перебросив Люлю н левую руку, правой он ловко выхватил у Улиты один из ножей и, точно пробуя на вкус, лизнул его лезвие.

— Грозный весшчщ! Позволь спросить: на Лысой горе приобретала? — узнал он.

Улита отбросила бесполезные ножи и выхватила из кармана бутылочку с широким горлышком.

— Ну это-то не с Лысой горы! Вода из пещерного источника Эсгарда Пятого! Прожигает стражей насквозь! — предупредила она.

— Ну-ка, дай-ка я прожгусь! Люблю это дело! — вызвался Джаф.

Отобрав у Улиты пузырек, он отпил половину и причмокнул от наслаждения.

— И правда, водичка Эсгарда! Только не Пятого, а не помню какого! Надо же! Я запустил эту легенд в Средние века — и до сих пор ей верят! — умилился он. — Тухломон, прожигаться будешь? Эх, бро, хорошо пошло!

Прожигаться Тухломон согласился, но к Джафу пробирался трусливо, вдоль стеночки. Опасался Улиты. «Астра» без фильтра все еще торчала у него слева от носа, вмятая могучим кулаком.

Заметив, что Улите не нравится, что ребенок у нет в руках, Джаф шагнул к ней и торжественно вручил малыша. Перед этим он слегка пощекотал его, заставив засмеяться. Удивленная Улита застыла.

— Прекрасное дитя! — похвалил Джаф. — Какой умный взгляд! Какое богатырство! А отцы еще чем- то недовольны! Котлета ему, видите ли!

— Ты что, подслушивал? — поинтересовалась Улита, прижимая к себе Люлю.

— Ни в коем случае. Просто случайно проходил мимо и не успел зажать уши!.. Осторожно! У тебя за спиной псих с ножом! — внезапно предупредил Джаф.

— Что, правда? — недоверчиво спросила Улита.

— Это правда на десять процентов! На самом деле не псих с ножом, а Тухломон с табуретом! И уже не за спиной…

Не выпуская ребенка, бывшая ведьма метнулась в сторону. Тухломон, несущийся на нее с занесенным табуретом, не сумел затормозить и вылетел в окно в дожде осколков.

— Я хотел отомсти-и-и-ить! Мне нос два часа вправля-а-ать! — донеслось снизу.

Джаф гибко прошел по кухне и присел на подоконник. Улите снова стало страшно от вкрадчивых, кошачьих движений стража мрака.

— Я тебе не помешал? Ты опять не успела поесть, бедная моя мамочка! — заботливо сказал он.

— В том-то и беда, что поесть я всегда успеваю! — буркнула Улита.

Молодой страж засмеялся. Лучше бы он этого не делал. Если смех — зеркало души, то зеркало Джафа было давно разбито. В руках у него появились четыре карты.

— Ну что, продолжим? В прошлый раз мы не закончили. Итак, пиковая дама — любовь. Все мужчины будут у твоих ног!

— Мне никто не нужен. Только Эссиорх!

— Ну и прекрасно! Но все же согласись: одно дело знать, что тебе никто не нужен, кроме Эссиорха, а совсем другое — знать, что ты сама никому не нужна, кроме Эссиорха… Философ я, однако, а? Червонная дама — красота. Трефовая — сказочная фигура. И бубновая, извини за печальное напоминание, — ваши с сыном эйдосы!

— Нет! — крикнула Улита быстро. — Только мой эйдос! Только мой!

Джаф скривился. На весах мрака эйдос Улиты был тускловатым, легко меркнущим эйдосом перековавшейся ведьмы. Эйдос же младенца заставил бы трястись пальцы самого Лигула.

— Вероятность проигрыша всего двадцать пять процентов! В обычной дуэли с равным было бы пятьдесят на пятьдесят! А ведь у тебя были дуэли на взаимное уничтожение, я знаю!

— Только мой эйдос! — повторила Улита.

Джаф отвесил ей быструю, почти кошачью пощечину, от которой голова Улиты мотнулась, а на глазах выступили слезы:

— Ты… ты… меня ударил!

— Разве я? — удивился страж. — Давай, девочка, решайся! Ты все можешь! Ты самая красивая, стройная, любимая! Ничего не бойся!

Одинаковые рубашки мелькали перед Улитой, не думая больше ни о чем, желая только, чтобы все скорее закончилось, ведьма протянула руку и схватила дальнюю карту. На какой-то миг ей показалось, что она схватила одну, но в руке у нее оказалась другая, и додумать эту мысль не успела.

— Выбор сделан! Бубновая! Эйдос твоего сына мой! — воскликнул Джаф, прежде чем Улита перевернула карту.

Улита знала, что так оно и есть. Все потеряно. Ощущая в груди сосущую дыру, она безнадежно перевернула карту, взглянула на нее и… вскрикнула. как птица. Ее обожгли чьи-то огненные, живые глаза, на карте метнулось что-то алое, стремительное — метнулось и сразу пропало.

— Не бубновая! — крикнула Улита.

— Как не бубновая? — недоверчиво переспросил Джаф.

— Тут вообще ничего нет!

— А ну дай! Дай, тебе говорят!

• Предыдущая
• 41/59
• Следующая