Тени Авалона - Олейников Алексей Александрович - Страница 7

• Предыдущая
• 7/63
• Следующая

«Авалон – это твое спасение, – сказала Элва. – Там, на островах меж мирами, тьма не достанет тебя. Но если ты пойдешь на Авалон, ты расстанешься с Арветом. Ему туда хода нет».

И она согласилась уйти.

Зачем?!

…Как ей быть, куда теперь плыть? Ветра швыряют лодку, течения сбиваются с пути, забывая, куда им положено течь, птицы забывают небесные тропы, киты выбрасываются на берег…

Кережка взлетала на гребни водяных гор и валилась вниз с их покатых спин. Когда она открывала глаза, то видела Океан. Вверх и вниз, всегда только так.

Великий океан. Океан Вероятности.

Мимо проплывали облака – низкие, взбитые в плотную серую вату, и высокие, бело-розовые, витые, как рог единорога.

Над ней во все концы земли неслись ветра – синие, желтые, белые, черные. Дженни плыла, а вода меняла цвет. От серого свинца – к глубокой насыщенной синеве, от нее – к лазури, а после фиолетово-аметистовые валы подбрасывали лодку к небу.

Над водами неслись летучие опаловые огни. То взмывали вверх, под облака, то проносились над самыми волнами. А следом за огнями мчались рыбы, быстрые и звонкие, заточенные, точно острия мечей, цвета стального, холодного. Они гнали эти огни. Вскипала бурунами вода, вверх выстреливали стальные тела, хватая огни на лету, и те гасли, вспышкой озаряя рыбьи тела изнутри. Рыбы, набираясь опалового сияния, уходили вниз, в бездны, где так не хватает света.

Ее лодку влекло меж островов.

Больших, с горами, усаженными густым лесом, пляжами, полными горячего белого, красного, черного песка, по которым шагали армии крабов.

Крохотных, где едва находилось место одной пальме и робкому источнику меж камней.

Из дымки горизонта выступали острова с голубыми лагунами и рифами, где расцветали рыбы-цветы, и острова плоские, заросшие болотными травами и приземистыми деревьями, встающими на кривых корнях из мутной воды.

Но ни один из островов не был Авалоном.

Кое-где на островах жили люди. При виде лодочки Дженни они вели себя по-разному. Кто-то заслонялся рукой от солнца, чтобы лучше разглядеть странника. Кто-то созывал гребцов, спускал на воду быстрые сдвоенные пироги, которые, повинуясь ритму барабана, мчались по волнам, чтобы настичь и схватить.

Но разве догнать тень, разве настичь радугу, разве поймать отражение? Кережка Дженни летела быстрее их мысли.

Дженни водила пальцами в воде и понимала, что все эти острова – суть морские звери, на их спинах угнездилась суетливая жизнь. Придет час, звери нырнут – и что будет тогда с людьми, доверившимися этой плавучей тверди?

Хрустальные столпы, пронизанные молниями и серебряными струнами, вставали на горизонте. Ныряя из облаков в облака, высоко в небе держали курс в неведомое летучие корабли. Диковинные флаги реяли на их мачтах, и крикливым хором следом летели птицы-прилипалы. Дженни смотрела и гадала – растут ли на их днищах воздушные ракушки? Какие птицы чистят им брюхо? Каких небесных китов гонят эти странники?

«Это корабли торговцев ветром, – сонно думала она. – Они везут в дальние страны прохладу льдов и тепло южных вечеров, песни цикад и запах хвои, ветра, бризы, ветерки. Они торгуют молниями и зарницами, они ловят и запечатывают нежную ткань облаков, чтобы потом продать ее. Трюмы этих кораблей доверху набиты дарами неба…»

– Видели ли вы его, корабли? – спрашивала Дженни. – Отвезите ему ветер прохладный и ветер теплый, на всякое время года. Наполните его паруса, когда он выйдет в море. Берегите Арвета…

…Повинуясь ее желанию, вода в ладонях становилась пресной и насыщала, словно масло, но Дженни не казалось это странным. Она плыла как во сне. Океан был податлив, он отзывался на каждое ее внутреннее движение. Вода из соленой превращалась в пресную прямо в ладонях, а есть она не хотела. Она хотела вернуться назад, но ей надо было плыть дальше, на Авалон, за помощью, за спасением. Наверное, сила этих желаний уравновешивала друг друга, потому что Дженни все кружило и кружило по Океану, так что она уже потеряла счет дням.

А потом началась буря, словно даже у Океана кончилось терпение.

Океан вздымал горы, силясь достичь неба, а то, в отместку за дерзость, обрушивало на него ливень. Небо хлестало непокорную спину Океана плетью ветров, пронзало его плоть копьями молний.

Дженни вычерпывала воду ковшиком и только и могла что уговаривать волны бить тише, не заливать ее утлую лодочку, не швырять ее вниз с крутых горбов водяных быков, чьи стада океан гнал сквозь мглу.

Вода не хотела слушаться ее, вода хотела бушевать, вода хотела воевать с небом, и Дженни удавалось удержать в покое лишь небольшой пятачок вокруг кережки, беспрестанно выливая на волны масло своих слов. Тогда-то она и увидела Змея.

Он играючи рвал на части синего кита. Пасть его была как врата в бездну, зубы его пылали в отблесках зарниц. Тело Змея, составленное из звенящих чешуй-щитов, текло потоком тусклой брони. Казалось, ему не будет конца. Он сжимал в своих кольцах мир. Воды кипели вокруг него, и светящийся след расплывался в волнах.

Змей не заметил ее.

А она не отрывала от него глаз, пока буря не унесла ее прочь. Тогда Дженни осознала, что покинула пределы человеческого мира. Где несло ее утлое суденышко, в каких краях она блуждала?

«Авалон, – вспомнила она, – мне нужен Авалон».

На краю лодки сидела белая чайка с золотым клювом и смотрела на нее черными глазами.

– Скоро Океан проглотит тебя, – сообщила чайка. – Волны сокрушат ребра лодки, соль разъест кожаные борта.

Дженни поднялась. Был штиль. Солнце висело в небе. Вода стояла до самого горизонта, как чаша, полная золотого огня.

Ее черная лодочка замерла посреди этой чаши.

– Чего ты хочешь? – не унималась птица.

– Покоя, – прошептала Дженни пересохшими губами. – Тишины.

– Покой у мертвых, – сказала чайка. – А ты жива. Пока…

– Сколько я уже плыву? – спросила Дженни.

– Достаточно, чтобы потеряться навсегда. Но слишком мало, чтобы найти Авалон.

Солнце слепило Дженни. Океан пылал. Расплавленное золото дрожало на поверхности воды и втекало прямо в глаза.

– Что же делать?

Птица подскочила и клюнула ее в грудь.

– Больно! Сердце!

– Оно не дает тебе двигаться дальше, – сказала чайка. – Твое горе слышит весь океан. Все устали от твоих слез.

– Это все, что у меня осталось!

– Не думай о том, что потеряла. Не плачь о прошедшем. Иди вперед.

– Зачем? Там меня ждет тьма.

Тень надвинулась, закрыла солнце. Дженни подняла голову. Волна нависала над ней, мать всех волн, выше неба.

– Значит, ты не хочешь жить? – спросила чайка.

Сердце у девушки заколотилось. Она вцепилась в борта лодочки. Волна была как зверь с миллионом сверкающих глаз, и этот зверь ждал ее решения.

– Хочу, – прошептала Дженни. – Очень хочу. Я буду жить!

И наступила темнота.

Пахнет яблоками. Колокольчик звенит на ветру. Этот звон режет воздух точно серебряный нож. Вечер похож на холодный яблочный пирог. Облака в узком окне хрустят и тянутся, как безе. Сумерки текут, как сок, в них можно окунать пальцы и облизывать. Прохладные простыни. Шелк скользит и ластится к телу. Ветерок гуляет над головой.

Дженни на кровати в небольшой комнате.

Стены из глыб слоистого белого камня. Деревянный потолок, доски потемнели, а балки рассохлись от времени. Старый потолок, старые стены, старое место. Массивная дверь из толстых досок, схваченных металлическими полосами с угловатыми шляпками гвоздей. Такие двери обычно бывают в замках.

На стенах свечи в железных подсвечниках. Странные свечи…

Дженни села, схватилась за простыню – она была в одном белье, а тот чудный норвежский наряд, который подарила ей Элва, исчез. Где лодка? Куда исчез океан? Кто ее сюда принес? Кто раздел?

Ей стало немного смешно.

• Предыдущая
• 7/63
• Следующая