Преступная связь - Макбейн Эд - Страница 24

• Предыдущая
• 24/78
• Следующая

— А как ты думаешь, почему?

— Хочет кусок пожирнее. Он понимает, что мы держим его за яйца, ведь не может он работать с людьми, которые нас боятся. Все очень просто. В задницу себе он свой кокаин не засунет, торговать им на улицу не пойдет. Но он вовсе не дурак. Он знает, что пускает нас в свое дело в обмен на треть чего-то, что может вырасти в огромный рынок. Но этого рынка еще нет, Эндрю. Твой отец назвал бы это «перспективным, возможным рынком». Пока что ни в чем нельзя быть уверенным, понимаешь?

— Разумеется.

— Ну так вот, Морено тоже все это понимает, не идиот же он, в конце-то концов. Он прикидывает: я должен внести в общак свой кокаин, а взамен могу получить треть от пустого места. И, между нами говоря, не так-то уж он и не прав.

— Его необходимо убедить в обратном, дядя Руди. Речь идет не об афере. Мы формируем картель. Со временем его треть будет стоить в миллионы раз больше, чем то, что он вносит.

— Конечно, со временем, — согласился Руди. — Только поди втолкуй это чумазому испашке.

— На мой взгляд, выбора у него нет.

— Пусть Пети Бардо еще раз все посчитает, — предложил Руди. — Может быть, все-таки имеет смысл дать этому засранцу чуть-чуть побольше. Ведь без его кокаина сделка вообще не состоится.

— Знаю. Но без китайцев сделка не состоится тоже. А они начинают нервничать. Я не могу до бесконечности сидеть и ждать, пока Морено наконец поумнеет.

— Хорошо, посмотрим, что предложит Пети.

— А если Морено снова откажется?

— Тогда нам придется придумать какое-нибудь другое средство убеждения, да?

— Угу, — буркнул Эндрю.

Какое-то время они сидели молча.

— Ты ждешь кого-нибудь? — спросил Руди.

— Только в час дня.

— У меня к тебе еще несколько вопросов.

— Я могу перезвонить и перенести встречу, там ничего срочного.

— Мы довели до сведения тех, кому следует знать, что ничего не изменилось. Партнеры твоего отца стали твоими партнерами, так? Прежние сделки остаются в силе. Это на тот случай, если кто-нибудь обрадуется сдуру: мол, раз Фавиола сел, значит, я могу делать что хочу. Ни фига. С парочкой умников нам еще предстоит поговорить и убедиться, что они все правильно поняли, но в остальном я не предвижу никаких проблем.

— Отлично.

— И последнее. Один ненормальный из Куинса кинул Парикмахера Сэла на пятнадцать штук плюс проценты. А потом имел наглость прикарманить еще пять кусков из денег, которые он должен был передать Фрэнки Палумбо за партию кокаина. Фрэнки забил стрелку с Джимми Ангелом — ты его знаешь?

— Нет.

— Ну, Анджелли, Джимми Анджелли, владелец ресторанчика на Форест-хилл. Он — капо из семьи Колотти. Так вот, кузина Джимми трахается с этим чертовым воришкой, и теперь Анджелли просит еще об одном одолжении.

— А в чем заключалось первое одолжение?

— Мы дали этому типу задание — доставить кокаин по адресу, а он отблагодарил нас тем, что спер пять штук у Фрэнки.

— Скажи Фрэнки, чтобы он с ним разобрался, — бросил Эндрю. — Чтобы такое больше не повторялось.

— Скажу.

— Что-нибудь еще?

— Ничего, — ответил Руди. — Я пошел. Развлекайся.

Он поднялся на ноги, обнял племянника, расцеловал его в обе щеки и, бросив на прощание: «Чао, Лино», вышел через дверь, ведущую в мастерскую на первом этаже.

Девушка позвонила в дверь со стороны Мотт-стрит. Золоченые буквы на черном почтовом ящике гласили: «Картер и Голдсмит. Инвестиции».

«Интересно, — подумала она, — кто такие Картер и Голдсмит? Он не говорил, что занимается финансами».

Из домофона раздался голос:

— Кто там?

Его голос, Эндрю.

— Я, — ответила она, — Уна.

— Проходи, Уна.

Раздался звонок. Она повернула ручку двери и вошла. Звонок не умолкал до тех пор, пока девушка не поднялась до середины лестницы. Стены лестничного пролета были отделаны деревом. В конце лестницы находилась очень миленькая дверца, тоже обитая деревом. Ее украшал медный звонок с кнопкой. Уна нажала кнопку, и дверь сразу же распахнулась.

— Привет, — сказала она.

— Ты все-таки пришла, — ответил он.

— Я же обещала.

— Ну, проходи.

Ее звали Уна Халлиган, ирландка из Бруклина. Он познакомился с ней прошлым вечером на дискотеке. Типичная ирландка, рыжеволосая и зеленоглазая. Он любил трахать ирландок.

Она сообщила ему, что сейчас у нее много свободного времени, потому что она как раз ищет новую работу, а пока сидит на пособии. Ее прежний босс уволил ее, потому что она хотела какую-то проблему решить по-своему, а не так, как предлагал он. Не слишком-то благоразумно — говорить шефу прямо в глаза, что он собирается сделать глупость, но век живи, век учись. Как бы то ни было, сейчас времени у нее навалом.

Все это она рассказала ему на дискотеке, сидя на черной кожаной банкетке, под музыку, громыхавшую из бесчисленного множества динамиков, которые стоили, наверное, целое состояние. Эндрю держал руку у нее на колене, коротенькая красная юбка Уны задралась дальше некуда. Мимоходом он бросил, что раз уж она располагает временем, почему бы ей завтра днем не забежать на минутку к нему в гости, скажем, около часа. Они бы послушали музыку, он угостил бы ее чашечкой чая.

Перед чаем они никогда не могли устоять.

Он и сам себе казался в такие моменты английским джентльменом.

— А почему бы и нет, — ответила она, изогнув бровь. — Если я окажусь где-нибудь по соседству.

— Я не требую, чтобы ты решила прямо сейчас, — сказал он. — Сам я ничего другого планировать на завтра не буду и весь день проведу дома в надежде, что около часа ты зайдешь.

— А где ты живешь? — спросила она.

Для начала отношений он предпочитал свидания в дневное время.

Девицы зачастую не хотят ложиться в постель в первую же встречу. Поэтому их надо приглашать на следующий день после знакомства. Это уже автоматически получается второе свидание, а если к тому же оно назначено днем, они чувствуют себя в безопасности, тем более когда их зовут на чашку чая. К тому же, если ты все-таки притащишь девицу к себе домой в три или четыре часа ночи, она наверняка останется, и утром ты проснешься, не имея ни малейшего представления, кто она такая и как сюда попала. Днем же можно поставить тихую музыку, угостить ее чаем, или горячим шоколадом, или даже чем-нибудь покрепче, если таково желание дамы, и все это спокойно, без суеты. А потом ты ведешь ее наверх и трахаешь до посинения при опущенных шторах, через которые едва-едва пробивается дневной свет. Если все прошло плохо, успеваешь избавиться от нее еще до ужина. А если хорошо, ей можно предложить поесть и сводить в один из многочисленных итальянских или китайских ресторанчиков по соседству, а потом снова привести сюда, уже как старую знакомую, зная, что раз уж она остается на ночь, то, ко взаимному удовольствию, и наутро, проснувшись рядом с ней, ты не будешь сам себя проклинать.

Ирландки действовали на него возбуждающе.

Он рисовал себе образ религиозной крошки, которая сделает тебе минет, а наутро побежит каяться к священнику. Особенно ему нравились рыжие. Настоящая рыжая ирландка может кого угодно свести с ума своими волосами цвета медной проволоки на голове и между ног. Он любил доводить их до такого исступления, что сотни «Аве Мария» и тысячи «Отче наш» будет мало, не говоря уж о нескольких дюжинах «Меа кульпа». Он ненавидел католическую религию, но обожал трахать религиозных католичек ирландского происхождения.

Ни с того ни с сего он спросил себя: «А не ирландка ли Сара Уэллес?»

В глубине души она обрадовалась, что на сей раз семье не удалось собраться вместе на выходные.

Восемнадцатого января, в День памяти Мартина Лютера Кинга, школы в Нью-Йорке не работали. Соответственно, и Сара, и Молли обе оставались дома. Но и сотрудникам окружной прокуратуры сегодня тоже дали отдохнуть, и поэтому намечалось несколько выходных подряд, нечто вроде рождественских и новогодних каникул. Сара не сомневалась, что Кинг достоин праздника в его честь, но только не в январе. Каждый год, когда наступал третий понедельник января, Сара бывала уже по горло сыта выходными.

• Предыдущая
• 24/78
• Следующая