Дураки умирают - Пьюзо Марио - Страница 38

• Предыдущая
• 38/125
• Следующая

Мистер Хиллер обратился насчет своего сына Джереми. Я сказал, что ничего не могу сделать. Он, однако, гнул свое, и я в шутку сообщил ему, что его сына могут отчислить из Армейского резерва и не призвать в армию, если он гомосексуалист. На другом конце провода помолчали, потом мистер Хиллер поблагодарил меня и положил трубку. Два дня спустя Джереми Хиллер появился в моем кабинете и заполнил необходимые бумаги с просьбой отчислить его на том основании, что он — гомосексуалист. Я предупредил его, что эта запись навсегда останется в личном деле и в будущем может сильно ему повредить. Я видел, что ему самому это не нравится, но он ответил: «Мой отец считает, что лучше считаться гомосексуалистом, чем погибнуть на войне».

Бумаги я отправил. В ответе, пришедшем с Губернаторского острова, из штаба Первой армии, указывалось, что рядовой первого класса Хиллер призывается на армейскую службу, а его дело будет рассмотрено специальной комиссией. И здесь ничего не вышло.

Меня удивило, что Эли Хемзи мне так и не позвонил. Сын фабриканта верхней одежды не показывался в арсенале после того, как в составе своего подразделения отбыл для прохождения шестимесячной программы. Загадка разрешилась, когда я получил по почте официальное заключение, подписанное знаменитым врачом, автором книг по психиатрии. Из заключения следовало, что Пол Хемзи последние три месяца проходил курс электрошоковой терапии и призыв на активную службу нанесет непоправимый урон его психическому здоровью. Я изучил соответствующую армейскую инструкцию. Да, мистер Хемзи нашел верный способ уберечь сына от армии. Должно быть, он получил совет от людей, занимавших более высокие посты, чем я. Заключение я отправил на Губернаторский остров. Вернулось оно с приказом демобилизовать Пола Хемзи из Армейского резерва. Мне оставалось только гадать, в какую сумму обошлась мистеру Хемзи эта сделка.

Я старался помочь всем, кто подал заявление об освобождении от военной службы. Следил за тем, чтобы документы попадали на Губернаторский остров, звонил в штаб, чтобы узнать об их прохождении по инстанциям. Другими словами, оказывал всяческое содействие своим клиентам. А вот Фрэнк Элкоре вел себя с точностью до наоборот.

Фрэнка призвали на армейскую службу вместе с его подразделением. И он гордился тем, что вновь послужит Родине. Не пытался получить освобождение, хотя у него на иждивении находились жена, дети и престарелые родители и, следовательно, был шанс остаться на гражданке. И он не испытывал ни малейшей симпатии к тем, кто пытался увильнуть от годичной службы. Все бумаги батальона шли через него, в том числе и заявления об освобождении. Он делал все, чтобы эти заявления не получили хода. В итоге ни один из парней, приписанных к его подразделениям, освобождения не получил, хотя некоторые имели на это законное право. А ведь многие из них заплатили ему немалые деньги за то, чтобы записаться на шестимесячную программу. К тому времени, когда Фрэнк и его подразделения отбыли в Форт Ли, старый арсенал услышал немало воплей.

Над моим даром предвидения подтрунивали, но подтрунивали с уважением. Из всех сотрудников Гражданской службы, работавших в арсенале, только я не клюнул на легкие деньги и не попал в армию. Я имел полное право гордиться собой. Многие годы тому назад я действительно все продумал и взвесил. Денежная компенсация не перевешивала пусть малой, но существующей вероятности того, что резервистов призовут в армию. Наверное, вероятность эта составляла один шанс из тысячи, но я устоял перед искушением. А может, просто смог заглянуть в будущее. Ирония ситуации состояла в том, что в ловушку попали многие участники Второй мировой. И они долго не могли в это поверить. Парням, которые в прошлую войну сражались три или четыре года, предстояло вновь надеть форму. Да, о боевых действиях речь не шла, но они все равно злились на весь мир. Только Фрэнк Элкоре, похоже, не возражал. «Я снимал сливки, — сказал он. — Теперь за это надо заплатить, — улыбнулся он мне. — Мерлин, я всегда думал, что ты туповат, а теперь получается, что ты оказался поумнее многих».

В конце месяца, перед самой отправкой в Форт Ли, я купил Фрэнку подарок. Часы со всякими прибамбасами, включая компас. Ударопрочные, водонепроницаемые. Они обошлись мне в двести баксов, но Фрэнк очень мне нравился. И, наверное, я чувствовал себя виноватым в том, что он уходил, а я оставался. Подарок растрогал его, он крепко меня обнял.

— Ты всегда сможешь их заложить, если не повезет со ставками, — сказал я. И мы оба рассмеялись.

Последующие два месяца в арсенале царила мертвая тишина. Укомплектованные подразделения отправились на армейскую службу. Шестимесячная программа приказала долго жить: она уже никого не привлекала. Взятки как отрезало. От нечего делать я писал роман на работе. Майор часто отсутствовал, так же как и армейский сержант. Фрэнк отбыл в армию, и кабинет был в полном моем распоряжении. В один из таких дней ко мне заглянул молодой человек, сел у моего стола. Спросил, помню ли я его. Я помнил, но смутно, и тогда он представился. Мюррей Наделсон. «Вы оказали мне большую услугу. У моей жены был рак».

Вот тут я все вспомнил. Случилось это два года тому назад. Один из осчастливленных мною клиентов устроил мне встречу с Мюрреем Наделсоном. За ленчем. Клиент, Бадди Стоув, был преуспевающим брокером на Уолл-стрит. Уговаривать он умел. Растолковал мне ситуацию. У жены Мюррея Наделсона обнаружили рак. Лечение стоило дорого, и Наделсон не мог попасть в Армейский резерв обычным путем, то есть дав взятку. Он боялся до смерти, что его призовут на военную службу и отправят за океан. Я спросил, почему он не пытается добиться освобождения от службы по причине тяжелой болезни жены. Оказалось, что он подавал такое заявление, но получил отказ.

Одно как-то не складывалось с другим, но я не стал заострять на этом внимание. Бадди Стоув отметил, что одним из главных достоинств шестимесячной программы является возможность проходить службу на территории Соединенных Штатов, поэтому жена Мюррея Наделсона сможет переехать в городок, находящийся рядом с базой, где будет служить Мюррей. А после шести месяцев в армии они хотели, чтобы я определил Мюррея в контрольную группу, чтобы он мог не ходить на еженедельные занятия, а проводить с женой как можно больше времени.

Я кивнул. Почему нет, я мог это сделать. Вот тут Бадди Стоув внес существенное добавление. Все должно быть сделано забесплатно. Потому что все деньги его друга Мюррея уходили на лечение жены.

За ленчем Мюррей не мог смотреть мне в глаза. Так и сидел с опущенной головой. Я решил, что меня хотят надуть, хотя и представить себе не мог, что кто-то ради того, чтобы не платить, может сослаться на мнимую смертельную болезнь жены. И тут меня словно громом поразило. Я представил себе, что вся афера вскрылась и газеты печатают историю о том, как я беру деньги с человека, у жены которого обнаружен рак. Да меня вывели бы сущим злодеем. Сделаем, сказал я, и выразил надежду, что жена Мюррея поправится. На том и разошлись.

Меня, конечно, взяло зло. Обычно я включал в шестимесячную программу тех, кто говорил, что денег у него нет. Такое случалось довольно часто. Я расценивал свои действия как благотворительность. Но перевод в контрольную группу, позволяющую пять с половиной лет числиться в резерве и бить баклуши, требовал особых усилий и стоил немало денег. Впервые меня попросили сделать это за так. Сам Бадди Стоув выложил пять сотен, не считая двухсот долларов, уплаченных за включение в шестимесячную программу.

Так или иначе, я выполнил все свои обещания. Мюррей Наделсон отслужил шесть месяцев, а потом я перевел его в контрольную группу. Его фамилия осталась в списках, но ни на какие занятия он не ходил. И я не понимал, каким ветром его занесло в мой кабинет. Я пожал ему руку, ожидая объяснений.

— Мне позвонил Бадди Стоув. Его вытащили из контрольной группы. В одном из подразделений понадобился специалист с его ВУС.

— Бадди не повезло. — В моем тоне не было сочувствия. Я не хотел, чтобы Мюррей подумал, будто я могу чем-то помочь.

• Предыдущая
• 38/125
• Следующая