Дураки умирают - Пьюзо Марио - Страница 79
- Предыдущая
- 79/125
- Следующая
— Минутку, — перебил ее Мерлин. — Расскажи об этом еще раз.
— О чем? — Она улыбалась. Мерлин ждал. — После рождения сына у меня была великолепная грудь. А льющееся из сосков молоко зачаровывало меня. Я хотела, чтобы он его попробовал. Я же тебе все рассказывала.
Она подала на развод и отказалась брать алименты.
Когда Джанель вернулась в свою квартирку в Голливуде, автоответчик сообщил, что за время ее отсутствия ей звонили Доран и Теодор Ливерман.
Первому она перезвонила Дорану, и он тут же примчался к ней. Удивился, узнав, что она была в Джонсон-Сити, но не задал ни одного вопроса об общих друзьях. Его интересовало только то, что он на текущий момент полагал самым важным.
— Слушай, этот Ливерман сходит по тебе с ума. Я не шучу. Без памяти влюбился в тебя. Если ты правильно проведешь свою партию, то сможешь выйти замуж за двадцать миллионов. Он пытался связаться с тобой, и я дал ему твой телефон. Позвони ему. У тебя есть шанс стать королевой.
— Он женат, — напомнила Джанель.
— Развод он получит в следующем месяце, — ответил Доран. — Я проверял. Он очень правильный и порядочный. А стоит ему попробовать тебя в постели, как он сам и его миллионы останутся с тобой навсегда.
Джанель прекрасно понимала, что заботит его не ее светлое будущее, а собственные интересы.
— Ты отвратителен.
Но Доран гнул свое:
— Перестань, сладенькая. Мы же разбежались. Но лучше тебя у меня никого не будет. Ты дашь сто очков вперед любой голливудской телке. Мне тебя недостает. Поверь мне, я понимаю, почему ты ушла. Но у меня нет сомнений, что при этом мы можем остаться друзьями. Я лишь стараюсь тебе помочь, тебе пора повзрослеть. Дай этому парню шанс — это все, о чем я прошу.
— Хорошо, я ему позвоню, — согласилась Джанель.
Деньги ее особо не волновали, в том смысле, что она не стремилась к богатству. Но теперь она задумалась о том, что могут сделать деньги. Она могла привезти сына, могла нанять слуг, которые заботились бы о нем, пока она будет работать. Она могла учиться актерскому мастерству у лучших преподавателей. Ей нравилось играть. Она уже поняла, что ничего другого ей в жизни не надо.
Об этом она не говорила даже Дорану, но он чувствовал, что с ней происходит. Она брала в библиотеке пьесы и книги по драматическому искусству и прочитывала их от корки до корки. Она записалась в маленький театральный кружок. Режиссер вел занятия с таким апломбом, что ее это ужасно забавляло. Когда же он сказал ей, что второго такого таланта, как она, ему видеть не доводилось, она чуть ли не влюбилась в него и, естественно, улеглась с ним в постель.
Прижимистый, но богатый, Теодор Ливерман держал в руках золотой ключик от многих дверей, поэтому она ему позвонила. И согласилась пообедать с ним в тот же вечер.
Ливерман держался с прежней застенчивостью, и Джанель взяла инициативу на себя. Разговорила его. Рассказал он не так уж и много. У него были сестры-близнецы, на несколько лет моложе, чем он. Обе погибли в авиакатастрофе. Для него эта трагедия обернулась нервным срывом. Теперь жена хотела получить развод, миллион долларов наличными и часть его собственности. Особых радостей в жизни он не знал: сначала учился, потом работал. Хорошо умел только одно — делать деньги. Он подготовил план финансирования фильма Дорана. Оставалось только выбрать удачный момент: инвесторы пугливы как рыбы. Он, Ливерман, тоже собирался вложить в проект немалую сумму.
Две или три недели они встречались каждый вечер, он был мил и застенчив, и Джанель начала проявлять нетерпение. После каждого свидания он присылал цветы. Подарил ей заколку от Тиффани, зажигалку от Гаччи, антикварное золотое кольцо от Роберто. И был безумно в нее влюблен. Она попыталась затащить его в постель и, к своему изумлению, особого интереса с его стороны не обнаружила. Смогла только дать понять, что согласна, и наконец он пригласил ее поехать с ним в Нью-Йорк и Пуэрто-Рико. Возможно, из чувства вины. С некоторыми мужчинами такое случается. Они могут изменять женам только за тысячи миль от дома. Во всяком случае, по первому разу. Она находила это забавным.
Первую остановку они сделали в Нью-Йорке, и он брал ее с собой на деловые встречи. Она видела, как он вел переговоры о покупке прав на экранизацию только что опубликованного романа и сценария, написанного знаменитым писателем. От его застенчивости не осталось и следа. Ливерман превратился в топ-менеджера, четко знающего, какая у него цель и как до нее добраться. А в первую ночь, когда они поднялись в их люкс в «Плаза», она узнала еще одну сторону Теодора Ливермана.
Он показал себя едва ли не полным импотентом. Поначалу она разозлилась на себя, чувствуя, что не проявила должного старания. Удвоила усилия и получила-таки желаемый результат. На вторую ночь у них получилось лучше. В Пуэрто-Рико — еще лучше. Но такого неловкого, ничего не умеющего любовника у нее никогда не было. Так что в Лос-Анджелес она вернулась с радостью. Он проводил ее до дверей квартиры и попросил стать его женой. Она ответила, что должна подумать.
Желания выходить за него замуж у Джанель не было, за что она получила нагоняй от Дорана:
— Должна подумать? Должна подумать?! У тебя определенно что-то с головой. Парень от тебя без ума. Ты выйдешь за него замуж. Проживешь с ним год. А потом уйдешь как минимум с миллионом, а он по-прежнему будет тебя любить. Ты сама будешь выбирать роли. Тебя будут воспринимать совсем по-другому. И потом, через него ты сможешь познакомиться с другими богачами. Возможно, они понравятся тебе больше, а кого-то ты и полюбишь. Ты сможешь кардинально изменить свою жизнь. Да, год тебе будет скучно, но страдать тебе не придется. Страдать тебя никто не просит.
Дорану казалось, что он большой умник. Что открывает Джанель глаза на реалии жизни, тогда как любая женщина знала обо всем этом и о многом другом с колыбели. Но Доран признавал, что Джанель тошнит от одной мысли о том, что она собирается предать другого человека. Да еще так расчетливо и хладнокровно. Что она слишком любит жить, чтобы отдать целый год беспросветной скуке. Поэтому Доран быстро ввернул, что ей, возможно, придется скучать этот год и без замужества. И к тому же она подарит Теодору год счастья.
— Знаешь, Джанель, даже если у тебя худший день в жизни, быть рядом с тобой лучше, чем со многими людьми в их лучший день, — и говорил он это совершенно искренне, что случалось с ним крайне редко. Пусть слова эти и лили воду на его мельницу.
Но решающим фактором оказались не уговоры Дорана, а не свойственная Теодору агрессивность. За двести тысяч долларов он купил прекрасный дом в Беверли-Хиллз, с бассейном, теннисным кортом, нанял двух слуг. Он знал, что Джанель обожает теннис. Играть она научилась уже в Калифорнии, у нее был короткий роман с инструктором, очень красивым блондином, который безмерно удивил ее, прислав счет за занятия. Потом другие женщины многое порассказали ей о калифорнийских мужчинах. О том, как в баре они позволяли женщине платить за то, что она пила, а потом приглашали на ночь. И утром не давали денег даже на такси. Инструктор прекрасно проявил себя и в постели, и на корте, значительно расширив познания Джанель в обеих сферах своей деятельности. Но он быстро ей наскучил, потому что одевался лучше, чем она. Да еще трахал не только ее подруг, но и друзей, а Джанель, при всей своей непредубежденности, полагала, что это уж чересчур.
С Ливерманом она никогда не играла в теннис. Однажды он как бы между прочим упомянул, что в средней школе выигрывал у Артура Эша, поэтому она решила, что он сильно превосходит ее по мастерству и, как все хорошие игроки, предпочитает не играть с начинающими. Но когда он убедил ее въехать в новый дом, они устроили теннис-пати.
В дом она влюбилась с первого взгляда. Роскошный особняк — других в Беверли-Хиллз не строили, — с комнатами для гостей, кабинетом, раздевалкой с душем у бассейна. Она и Теодор обсуждали, как они обставят комнаты, вместе ходили по магазинам. Но в постели он показал полную несостоятельность, так что Джанель перестала и пытаться. Он пообещал ей, что после развода в следующем месяце и их свадьбы все наладится. Джанель очень на это надеялась, ее переполняло чувство вины — все-таки она выходила замуж не по любви, а по расчету, и она решила хотя бы быть верной женой. Но отсутствие секса действовало ей на нервы. И в день теннис-пати у нее создалось ощущение, что старается она зря. Джанель почувствовала, что дело нечисто. Но в том, что слова у него не расходятся с делом, Теодор Ливерман сумел убедить не только саму Джанель, но и всех ее друзей и даже циничного Дорана, вот она и решила, что ей не дает покоя терзаемая чувством вины совесть.
- Предыдущая
- 79/125
- Следующая
