Мастера детектива. Выпуск 6 - Грин Грэм - Страница 70

• Предыдущая
• 70/161
• Следующая

— А где те шесть штук? — спросил убийца.

Г-н Гоосенс снова отошел к столу и вынул оттуда сверточек из бумажной салфетки.

— Обычно-то они у меня в очень надежном месте, — заметил он, — но я достал их к вашему приходу.

Он высыпал патроны на белую промокашку. На первый взгляд они были такие же, как те в коробке. Шакал взял патрон с промокашки и рассмотрел его.

Кончик пули был сточен, чтоб обнажить свинец под мельхиоровой оболочкой. Затем в свинце высверлено отверстие глубиной в четверть дюйма, туда закапана ртуть, и отверстие залито расплавленным свинцом; когда свинец затвердел, кончику пули была придана прежняя форма.

Шакал слышал о таких пулях, но сам их еще ни разу не применял. Они были опаснее, чем дум-дум, и запрещены Женевской конвенцией: в теле они разрывались, как маленькие гранаты.

Убийца подложил патрон к остальным пяти. Добродушный человек, который их изготовил, вопросительно глядел на него.

— По-моему, превосходно. Вы мастер своего дела, господин Гоосенс. Какая же загвоздка?

— Да с футляром, сударь, с трубчатым футляром. Я думал, это будет проще. Сперва я испробовал алюминий, как вы предложили. Только учтите, пожалуйста, что первым делом я изготовил винтовку, поэтому ко второму заказу приступил только на днях. Надеялся, что быстро управлюсь: обдумывать вроде особенно нечего, станки — инструменты под рукой. Сделал заготовку нужного диаметра, высверлил на пробу — а металл тоньше папиросной бумаги. Нет смысла в таких трубках, они гнутся при малейшем нажиме. А если довести до надежной толщины, то, учитывая диаметр казенника, будет выглядеть ненатурально. Я тогда решил взять нержавейку. Лучше не придумаешь: она и с виду как алюминий. Немного потяжелее, конечно, зато куда прочнее, можно потоньше сделать, гнуться не будет. Но зато с ней работа нешуточная, и не на один день. Я вот вчера начал…

— Ладно. Понял, согласен. Главное — чтоб было сделано, и сделано как можно лучше. Когда будет готово?

Бельгиец пожал плечами.

— Если новых трудностей не возникнет, а это вряд ли, все теперь продумано — ну, через пять-шесть дней. Самое большее, через неделю.

В упор глядя на оружейника, англичанин невозмутимо выслушал его. Последовала пауза: он что-то обдумывал.

— Хорошо, — сказал он наконец. — Это немного нарушает мои расчеты, но оказалось, что у меня есть кой-какое время в запасе. К тому же мне все равно надо опробовать винтовку, а это можно сделать и в Бельгии. Кроме обычных патронов, дадите мне один с начинкой. И еще — где тут у вас отыскать тихое, укромное место для стрельбы на сто тридцать — сто пятьдесят метров?

— Да в Арденнском лесу, — слегка поразмыслив, предложил мсье Гоосенс. — Там много таких мест, где вас уж несколько-то часов никто не потревожит. Туда-обратно обернетесь за один день. Сегодня четверг, а там конец недели: пикники, прогулки. Поезжайте пятого, в понедельник. А ко вторнику или к среде я, глядишь, и работу закончу.

— Пожалуй, — кивнул англичанин. — А винтовку с патронами я заберу сейчас. Во вторник или в среду дам о себе знать.

Бельгиец раскрыл было рот, но заказчик опередил его.

— Помнится, я вам должен еще семьсот фунтов. Вот, — он обронил на стол несколько пачек, — вот пятьсот из них. Двести получите, когда я заберу остальное.

— Merci, monsieur,[63] — сказал оружейник и упрятал в карман пять стофунтовых пачек. Он разобрал винтовку, бережно укладывая части ее в обитые зеленым сукном отделения чемоданчика. Патрон с разрывной пулей он завернул в бумажную салфетку и подложил к ветоши и щеткам. Потом закрыл чемоданчик, с виду совершеннейший «дипломат», и подвинул его к заказчику. Тот взял чемодан и принял протянутую пачку патронов. Г-н Гоосенс с любезной улыбкой проводил его до дверей.

В бар на улице Нев Шакал явился после шести; его уже ожидали. Кивком указав на свободный столик в углу, он прошел туда, сел и закурил. Бельгиец подсел к нему через несколько секунд.

— Сделали? — спросил убийца.

— Да, все сделано. И смею сказать, сделано на славу.

Англичанин протянул руку.

— Покажите, — велел он. Тот встряхнул пачку «бастос», извлек и закурил сигарету, потом покачал головой.

— Вы меня извините, сударь, но здесь люди кругом. Да и освещение не то, а их надо рассмотреть толком, особенно французские. Они у меня в студии.

Шакал холодно поглядел на него и кивнул.

— Ладно, раз так, поедем к вам.

Они вылезли из такси на углу улочки, где находилась студия. Вечернее солнце еще светило и грело вовсю, и даже на узенькой, тенистой улочке Шакал остался в своих круговых защитных очках. Навстречу им попался лишь скрюченный ревматизмом старик: он брел опустив голову.

Бельгиец первым сошел по ступенькам, достал кольцо с ключами и отпер дверь. Внутри было почти по-ночному темно; тусклый свет едва пробивался между безобразными фотографиями, наклеенными на окно возле двери. Смутно виднелись стол и стул. Хозяин, а за ним и гость прошли за бархатные занавеси в студию. Фотограф зажег верхний свет, вынул из кармана коричневый конверт и разложил его содержимое на круглом столике красного дерева, служившем для портретных съемок. Столик он выдвинул на середину комнаты, ближе к свету, а дуговые лампы над помостом в дальнем углу включать не стал.

— Пожалуйста, сударь, — он широко улыбнулся, указывая на разложенные удостоверения. Англичанин взял одно из них — свои водительские права с новой вклейкой; насколько он мог судить, подделка была выполнена превосходно; да тут ничего особенного и не требовалось.

Затем Шакал поднял к глазам французское удостоверение личности на имя Андре Мартена, пятидесяти трех лет, уроженца Кольмара, проживающего в Париже. В уголке было его маленькое фото — фото Шакала, постаревшего лет на двадцать, седые волосы бобриком, вид глуповато-смущенный. Замызганное, захватанное удостоверение, документ рабочего человека.

Третье он рассматривал дольше и внимательнее. Фото на нем было другое, как и дата выдачи — на несколько месяцев позже: ведь будь документы настоящие, их бы не в один день обменяли. На фото снова был он самый, снятый две недели назад; но рубашка потемнее, лицо, поросшее щетиной. Фотография была искусно, тонко отретуширована, и казалось, что на двух документах два разных снимка, разного времени. А сделаны оба документа были мастерски. Шакал спрятал их в карман вместе с правами и поднял глаза.

— Отлично, — сказал он. — То что надо. Поздравляю с удачей. Кажется, я вам должен пятьдесят фунтов.

— Совершенно верно, сударь. Merci. — Фотограф выжидательно смотрел, как англичанин достает из кармана приготовленную пачку — десять пятифунтовых кредиток; но тот задержал их в руке и сказал:

— Помнится, было еще одно маленькое условие?

Бельгиец изобразил недоумение на лице.

— Какое, сударь?

— Что вы вернете мне прежнюю вклейку: она мне нужна.

Теперь не оставалось сомнений, что фотограф валяет дурака. Он изумленно поднял брови, будто наконец понял, о чем речь, отвернулся и прошелся по комнате, заложив руки за спину и склонив голову как бы в раздумье.

— Об этой бумажонке, сударь, хотелось бы поговорить отдельно.

— Вот как? — вопросительно проронил англичанин, не выказав ни малейшего волнения. Лицо его было неподвижно, лишь глаза затуманились, словно он углубился в свои мысли.

— Дело в том, сударь, что эта прежняя вклейка из водительских прав с вашим, должно быть, подлинным именем — она не здесь. Нет, нет, — он успокоительно вскинул руки, хотя англичанин и ухом не повел, — она очень надежно спрятана. Она в моем банковском сейфе, шифр знаю я один. Видите ли, сударь, человек моей профессии вынужден принимать предосторожности, так сказать, подстраховываться.

— Я вас слушаю.

— А почему бы нам, досточтимый сэр, не договориться с вами по-деловому: я вам так и быть уступлю эту бумажку, а вы мне заплатите сумму, несколько превышающую вышеупомянутые пятьдесят фунтов?

• Предыдущая
• 70/161
• Следующая