Струны сердца - Макбрайд Мэри - Страница 25

• Предыдущая
• 25/33
• Следующая

Своими большими руками он сжал ее бедра, направляя их в такт медленным и ритмичным движениям. Горячая волна снова захлестнула Хани. Она подчинилась ритму, заданному Гидеоном. Ее руки блуждали по широкой спине, грудь стала мокрой от его пота, пахнувшего мускусом, а имя любимого звучало как песня на ее губах.

Хани казалось, что она больше не выдержит напряжения, словно внутри у нее все туже закручивалась пружина. А потом эта пружина вдруг взорвалась — в то самое мгновение, как Гидеон содрогнулся и со стоном упал на нее, уткнувшись лицом ей в плечо.

В наступившей тишине Хани отчетливо слышала, как бьются их сердца — так, словно у них было одно сердце на двоих. Она знала, что никакое другое сердце не будет стучать в унисон с ее сердцем. Никогда.

Гидеон проснулся оттого, что волосы Хани щекотали его плечо.

— Прости, что разбудила тебя, — сказа ла она тихо.

— Ничего. — Он не сумел сделать свой голос помягче. Ему только что снилось, что он в тюрьме, на холодном каменном полу в одиночной камере, и огромная крыса-в тюрьме они вымахивали размером с кошку — пробежала у него по плечу.

В комнате было почти темно, в окно падал лишь слабый, колеблющийся свет двух уличных фонарей. Снизу, из салуна, доносились звуки музыки: оркестр играл какую-то незнакомую мелодию. Вот что значит провести столько времени в таком аду, как тюрьма в Миссури, думал Гидеон, уставившись в потолок. Жизнь течет своим чередом — одни пишут новые книги, сочиняют новые песни, занимаются любовью, а другие в это время сидят в холодных, темных одиночках.

Хани, примостившаяся у него под боком, шевельнулась, и мысли его потекли в другом направлении. Он только что занимался любовью с прекрасной женщиной. Такой страсти, с какой она отдалась ему, он еще не знал. Ему бы сейчас быть на седьмом небе от счастья. А он вместо этого проклинает себя за то, что потерял над собой контроль и лишил Хани невинности, не имея ничего, что можно предложить взамен.

Она так наивна, что, верно, даже не понимает, какому подверглась риску. Что, если она забеременеет? При этой мысли сердце Гидеона екнуло. У них с Корой был сын, которого он так ни разу в жизни и не видел, похороненный где-то в Техасе. Дуайт Сэмьюэл заплатит и за него.

Хани вдруг открыла глаза и, словно читая его мысли, спросила:

— Как ты думаешь, у нас может быть ребенок, Гидеон?

Боже милостивый! Только не это!

— Сомневаюсь. В первый раз такое редко случается.

Она помолчала, задумавшись, а потом сказала:

— Моя мать забеременела мною именно так. В свой первый раз с моим отцом.

— Это случилось в ночь на четвертое июля. Она признавалась мне, что влюбилась в отца с первого взгляда.

— Так вот почему так блестят твои глаза, — рассмеялся Гидеон. — Твое зачатие, верно, как-то связано с фейерверками, которые устраивают в эту ночь.

— Вполне возможно, — согласилась Хани. — Отец уехал на следующий день, а мама вышла замуж за другого, чтобы дать мне имя. И моим отцом стал Нэд.

— Кэссиди?

Так она назвалась при первой встрече. Гидеону с трудом представлялось, что Рейс Логан мог бросить беременную женщину. Еще невероятней казалось, что банкир мог доверить кому-либо воспитание своего ребенка. Гидеон вспомнил, как переживал, когда Кора сбежала от него с Дуайтом Сэмьюэлом. Ему вдруг стало невыносимо больно при мысли, что Хани может уйти к другому, независимо от того, беременна она или нет.

Он погладил ее руку и спросил — не столько из любопытства, сколько из желания переменить тему:

— Что сталось с Кэссиди?

— Он умер. Мой настоящий отец, Рейс Логан, вернулся с войны, забрал нас с мамой, и мы стали жить вместе.

Ее слова прозвучали немного печально, и Гидеон понял, что не все было так гладко в этой семье. Как бы он хотел сделать счастливой это удивительное создание! Если бы только ему дали шанс, он сумел бы! Но проблема в том, что никто этого шанса ему не даст.

Особенно Рейс Логан. Особенно теперь. Банкир обещал Гидеону освобождение из тюрьмы, если он выполнит его поручение, заманив Дуайта Сэмьюэла и его банду в ловушку в Санта-Фе. Свобода! Гидеон с самого начала не очень-то верил в то, что Логан выполнит свое обещание, а теперь и вовсе поставил на своих надеждах крест. В отместку за позор дочери Рейс Логан наверняка упрячет его за решетку на веки вечные.

И поделом. Он поступил бы так с каждым, кто удрал бы с его дочерью и затащил ее в постель. В общем-то он согласился помочь Логану не потому, что хотел освободиться из тюрьмы. Не это главное. Месть была его целью. Он хотел разыскать своего кузена и сбежавшую жену, хотя не совсем ясно себе представлял, что с ними делать в случае удачи. Теперь, после смерти Коры, остался один Дуайт, с которым надо рассчитаться.

Рейс Логан вряд ли выполнит свое обещание. Наоборот, он с радостью захлопнет за ним дверь камеры и забросит куда-нибудь подальше ключи. Так что придется внести кое-какие поправки в намеченный план. После того как Дуайт и его бандиты попадутся в расставленные сети, Гидеон сам устроит свое освобождение — махнет через границу в Мексику.

Несмотря на Хани Логан. Или из-за нее? Несмотря на его чувства к ней. А может, из-за этих самых чувств, которые отняли у него покой? Он любит ее, в этом нет сомнения. Но придется ее оставить. Невозможно снова возвращаться в тюрьму.

Хватит с него одной отсидки. Второй он не выдержит. Достаточно одного удара прикладом, одного пинка сапогом под ребра, первого холодного прикосновения каменного пола, мертвой тишины одиночки — и он просто сойдет с ума.

Пальцы Хани медленно скользили по его груди и животу и далее вниз…

Но Гидеон остановил ее. Зря он сразу не встал и не оделся.

— Мне хочется к тебе прикасаться. — Ее голос дрожал. — Разве ты не…

Сколько раз можно обладать ею? — думал он. Один, два? Сколько раз можно наполнять ее своей страстью, не испытывая при этом судьбу? Но как сказать «нет», если это все, что ему отмерено, если одна-единственная ночь должна обеспечить их обоих любовью на всю оставшуюся жизнь!

— Хочу, дорогая… Я так люблю твои нежные руки…

Кейт Логан, сидя у окна вагона, то и дело шевелила ногой — проверяла, на месте ли маленький кожаный саквояж, спрятанный на полу в складках длинного дорожного платья.

Было девять часов утра. Рейс уже, наверно, в банке. Если ей удалось замаскировать пропажу, он не заметит ни отсутствия наличности, ни того, что из сейфа исчезли четыре золотых слитка. На очкастого кассира, обещавшего не выдавать ее, полагаться не приходилось, но, если ей повезет, муж не заметит ее отлучки до вечера, а тогда она уже вернется. Вместе с дочерью.

Однако что это взбрело ей в голову считать, что так легко обмануть Рейса? Да он нутром чует, когда ее нет. Ведь и она всегда чувствует его отсутствие. Они просто не могут существовать в отдельности! Даже солнце как будто тускнеет, а в воздухе появляется что-то такое, от чего становится трудно дышать.

Кейт вздохнула. Простит ли ей Рейс то, что она делает? За все годы их совместной жизни она ни разу не пошла против его воли. Между ними случались ссоры, иногда она с ним конфликтовала. Но никогда не выходила из повиновения. Тем более — не действовала за его спиной. Но ведь раньше для этого не было причин.

Она могла бы показать ему телеграмму, а потом до хрипоты спорить с ним, убеждая, что ему не следует ехать, потому что это опасно. Что его вспыльчивость не позволяет ему трезво мыслить, особенно когда дело касается Хани. Она бы стала его убеждать, что в его возрасте ему не справиться с молодым и еще более отчаянным, чем он сам, Саммерфилдом. И все было бы напрасно.

Она делает то, что должна — Кейт стиснула зубы, — для Хани, для Рейса. Хани будет оскорблена выкупом, а еще более тем, что ей снова дали почувствовать свою безответственность. Но это скоро пройдет.

А вот Рейс, возможно, никогда не простит ей обман. Кейт слишком хорошо знала, как он упрям и горд. Рана, которую она ему нанесла, может никогда не зажить.

• Предыдущая
• 25/33
• Следующая