Миров нехоженные тропы (СИ) - Панченко Сергей Анатольевич - Страница 1

Аннотация:

Самый большой тормоз на пути познания мира - это знания. Знания не дают нам увидеть дальше того места, которое они освещают. Поэтому для ребенка, не отягощенного знаниями проще всего понять, что никаких границ между мирами нет. Маленький Владимир потерялся в Сибири и пришел домой сквозь миры. Он вырос и сделал путешествия по мирам своим хобби. На бесчисленных дорогах бесконечных миров ему повстречался маленький сирота, который стал ему сыном. Так, вместе, они прошли немало миров, пока не пришлось вступить в освободительную войну, чтобы спасти порабощенный народ...

  Панченко Сергей Анатольевич

Миров нехоженные тропы

   Я двери открывал

   в миры, которых столько

   что если б их считал

   устал напрасно только.

  1 Глава

  Порыв ветра подхватил желтые листья, смешал их с пылью, и, закрутившись волчком, погнал вдоль дороги, навстречу приближающейся грозе. Пиотта зябко передернул плечами и плотнее закутался в отцовский тулуп.

  - Сейчас дождь пойдет, а может и снег уже. - Мальчик обратился к псу Листку, лежащему подле ног Пиотты. Пес приподнял морду и посмотрел в глаза хозяину. В собачьих глазах красноречиво просматривалось желание, поскорее вернуться домой. Бросить бесцельное просиживание на холодном ветру, прислониться к теплой печке и забыться глубоким сном. - Нет, Листок, рано еще. Впереди зима, а у нас с тобой денег почти нет. Вдруг зима затянется, а нам угля не на что купить будет, или крупу мыши испортят. Сейчас мы с тобой поленимся, а зимой с голоду или холоду помрем. Давай, посидим до первых капель?

  Пес обреченно положил голову на передние лапы и глубоко выдохнул, проделав в песке две бороздки. Мальчик потрепал дворнягу за ушами.

  Всего год с небольшим назад, жизнь Пиотты казалась безоблачной. У него была полноценная семья: отец, мать и трехлетняя сестра Маришка. Отец, с весны по осень, работал на угольной шахте. Жалованье за работу частично выдавали углем. Благодаря этому, зимой, их семья никогда не нуждалась в тепле. Родители соседских ребятишек, да и сами ребятишки половину лета собирали дрова, чтобы не остаться без отопления в зиму. Отец Пиотты просто менял часть привезенного угля на дрова, используя их только для розжига. Всю зиму отец проводил дома. Ставил силки на зайцев и на тетеревов, катал детей на лошади. Но самое интересное, чтобы добраться до туалета или сарая отцу приходилось прокапывать дорожки после каждого снегопада. К концу зимы они превращались в огромные тоннели, выше человеческого роста. Пиотта и Маришка устраивали бега по тоннелям, представляя себя гномами в царстве гигантов.

  Мать работала горничной в городе, в доме богатой семьи. Ей, помимо жалованья, иногда перепадали вещи с хозяйского плеча, а иногда и домашняя утварь, которую было не купить на жалованье. Родители Пиотты слыли по деревне зажиточной семьей. На выходные, они приезжали домой. Детское ожидание вознаграждалось сполна. Игрушки или сладости всегда сопутствовали возвращению родителей. Каждые выходные в их семье был праздник. Дети успевали соскучиться по родителям, родители соскучиться друг по другу и по детям. Нередко, они всей семьей ездили в город на ярмарки. Это было просто великолепно. Но все закончилось в начале прошлого лета.

  Откуда ни возьмись, пришла чума. Она внезапно началась и так же внезапно закончилась. Словно 'старухе с косой' задолжали немного, и она решила разом забрать свой долг. Чума косила взрослых, совершенно не трогая детей. Пиотта с Маришкой узнали про разбушевавшуюся эпидемию до выходных и, предчувствуя нехорошее, ждали родителей особенно сильно. Но, ни в эти выходные, ни в последующие, родители так и не появились. В деревню потянулись урны с прахом из города. Говорили, что всех умерших от чумы сжигали вместе с одеждой и вещами, чтобы остановить заразу. В одно утро Пиотта обнаружил возле своей калитки две глиняные урны. На одной было мелом начертано имя отца и название их деревни, на другой имя матери. Ноги мальчика подкосились, он присел, опершись о забор, и заплакал. Душу захлестнуло такое чувство вселенского одиночества, что захотелось громко завыть. В таком состоянии его застала проснувшаяся Маришка. Пиотта взял себя в руки, но так и не смог найти в себе силы, сказать сестре, что у них больше нет родителей. Этого и не потребовалось, наивный детский ум сам дошел до такого вывода.

  Родителей хоронил не только Пиотта. Множество его сверстников осиротели этим летом. Кладбище непривычно было заполнено детьми, копающими ямы. Пиотта сам сделал крест. Вырезал ножом имена отца и матери. Яму выкопал неглубокую, только скрыть урны. Сельский пастор отпел всех умерших разом. Пиотта приобнял сестру и они простояли долгое время возле свежей могилы. В их детских головах проносились еще свежие воспоминания о недавних счастливых днях. Пиотта был уверен, что души родителей теперь могут слышать его мысли, поэтому про себя он разговаривал с ними. Он пообещал им, что присмотрит за сестрой, за домом, что сделает все возможное, чтобы им было на что перезимовать.

  Ответственность, которую принял на себя мальчик, сделала его взрослее. Маришка сразу приняла такую расстановку и почитала старшего брата, как отца. Но и требовала с него, соответственно, как с отца. Пиотта старался, как мог. Маришка не знала ни в чем отказа. Любое ее желание брат старался выполнить. К концу лета сестра уже реже вспоминала родителей.

  День за днем проходило лето, и приближались холодные осенние деньки. У Пиотты все было готово к тому, чтобы спокойно перезимовать. За все лето ему не удалось ни разу искупаться на речке, поваляться на песке. Его друзья, осиротевшие так же как и Пиотта с сестрой, тоже все лето провели в заботах. Многих забрали родственники, избежавшие эпидемии, но большинство остались в деревне, предоставленные самим себе. Оставшиеся взрослые пытались помогать детям, преимущественно, дельными советами. Церковь, взявшая на себя функции администрации деревни, организовала небольшой рынок. Все, кто имели излишки в чем-либо, могли принести их и обменять на необходимые вещи. Пиотта обменял часть своего угля на крупы и жиры. Всего остального по мнению мальчика, у них было в необходимом количестве.

   Наступила осень, и зарядили дожди. Пиотта, наконец, смог вздохнуть свободно и заняться ничегонеделанием. Раз в день он выбегал к поленнице, набирал охапку дров, которую хватало на поддержание тепла в доме на целый день, а также приготовить котелок каши. Сестра, с утра до вечера, играла со своими куклами, и доставала брата разными глупыми вопросами. Раз в неделю, сельский пастор проводил обход домов, где остались сироты. Он присматривал, чтобы дети не остались без еды, без тепла и просто для порядка. В последнее время стали доходить сведения и воровстве и разбоях в деревушках. Лихой народ, загнанный властями глубоко в леса, обнаглел от безнаказанности и стал нападать на беззащитные дома сирот, выгребая все до последнего. В их деревне таких случаев пока не было, но пастор велел держать ухо востро и обо всех подозрительных людях докладывать.

   Одним дождливым утром, детей разбудил шорох на их крыльце. Кто-то упорно топтался, но не стучал, и не пытался войти. Сердце Пиотты заколотилось тревожно. Он приоткрыл окно на зады и приказал сестре бежать, если в дом попытаются забраться воры. А сам прихватил топор и приблизился к двери. Половица скрипнула под ногой и шорох на крыльце затих.

   - Кто там? Я сейчас отца разбужу, и он вам даст! - В ответ раздалось жалобное собачье поскуливание.

   Пиотта приоткрыл дверь на толщину пальца и подпер ногой. На крыльце сидел мокрый и грязный щенок. Он вилял своим хвостом, оставляя на досках крыльца грязные разводья. Щенка трясло от холода, но он старательно изображал радость и благодушие. Собачьи глаза смотрели прямо в глаза мальчика, ища в них хоть какой-нибудь намек на расположение. Сердце ребенка сжалилось над бедным животным, но трезвый расчет говорил, что лишний едок им совсем не нужен.