Вторжение - Кунц Дин Рей - Страница 14

Они зашагали по коридору, и, когда обходили выбитую дверь в спальню, лампы мигнули и погасли.

В коридоре окон не было, так что в него не проникало даже свечение дождя. Здесь царила темнота коридоров из снов о смерти, темнота подземных усыпальниц.

Молли еще только училась тактике выживания в День дождя, а потому поступила легкомысленно, оставив фонарь в кабине «Эксплорера».

В кромешной тьме послышался шорох, отличный от барабанной дроби ливня по крыше. Так могли шуршать перепончатые, без единого пера крылья. Но Молли убеждала себя, что это шуршит дождевик Нейла, который полез в карман за фонариком.

Внезапно вспыхнувший луч доказал ее правоту. Она шумно выдохнула.

Темнота коридора казалась не обычной тьмой, результатом законов физики, но Видимым Мраком, черным субстратом осязаемого зла. Луч фонаря прорубал в нем просеку, далеко не такую широкую, как ей бы хотелось, а когда луч смещался, мрак тут же занимал утерянное было пространство.

Они миновали лежащую на полу дверь, но отошли от нее лишь на пару шагов, когда из глубокой тени кто-то процитировал строку стихотворения одного из ее любимых поэтов, Т. С. Элиота:

Произносились слова театральным шепотом, не криком, но каким-то образом донеслись до нее сквозь шум дождя, и Молли узнала голос Гарри Корригана, дорогого Гарри, который проделал с собой то же самое, что грабитель – с его женой ради двухсот долларов.

Луч фонаря метался налево, направо, за спину, но никого не находил.

Нейл передал фонарь Молли, чтобы держать ружье обеими руками.

Вооруженная фонарем и пистолетом, Молли выставила руки перед собой, и теперь ствол пистолета двигался параллельно лучу фонаря. Дверь кабинета слева. Еще одна дверь, за которой блеснул фаянс унитаза: туалет.

Гарри, или нечто, притворявшееся Гарри, или существо, убившее Гарри, могло быть в любой из этих комнат. А могло и не быть.

Прозвучала еще одна фраза из «Бесплодной земли», собственно, идущая следом за первой:

Молли не могла понять, откуда доносится голос. Слова приходили со всех сторон, одно – справа, второе – слева, третье – сзади…

Сердце колотилось как бешеное, лупило по ребрам с такой силой, что вышибало бы искру, будь они мостовой, а сердце – копытом.

Ладонь правой руки, пальцы, сжимающие пистолет, становились все более скользкими от пота.

Упрямая темнота, вязкая темнота, слишком узкий световой луч, двери по обеим стенам – и сорок футов до лестницы.

Теперь тридцать.

Двадцать.

Рядом с верхней ступенькой фигура выступила то ли из дверного проема, то ли прямо из стены, а может, из портала между мирами. Молли не могла сказать, кто это, но готовилась поверить всему.

Луч фонаря осветил сначала ботинки, потом манжеты вельветовых брюк.

На полу ванной, залитый кровью, среди ошметков мозга, Гарри сидел в байковой рубашке и вельветовых брюках. Точно такого же, светло-коричневого цвета.

У Молли подогнулись колени при мысли о том, что ей придется увидеть голову, разнесенную выстрелом в упор из помповика двенадцатого калибра.

Однако она хотела бы видеть одно, а вот ее решительная рука намеревалась показать ей совсем другое. И луч фонаря начал подниматься к коленям, пряжке поясного ремня, байковой рубашке, подбородку…

К счастью, Нейл вышел вперед, выстрелил из ружья, загнал в казенник новый патрон, а фигуру уже отбросило в тени.

– Пошли, Молли, пошли. Уходим! – прокричал он.

Грохот отражался от коридорных стен, эхо пошло гулять по комнатам первого этажа, словно дом превратился в огромный колокол.

Что-то ужасное, затаившееся в темноте между нею и лестницей, отпрыгнуло в сторону, жуткое, страшное, тот самый Незнакомец, который рано или поздно появляется у двери каждого и стучит, стучит, стучит, не уходит. Нынче это ужасное приняло облик Гарри, ее потерянного навсегда друга.

Она бежала следом за прыгающим лучом навстречу свечению дождя, к полированной стойке перил из красного дерева, от которой, собственно, и начиналась лестница, и на бегу не повернула голову, не посмотрела налево, в тени, куда упало тело ее вдруг ожившего соседа.

Должно быть, он и второй раз восстал из мертвых, потому что Нейл выстрелил вновь. От вспышки выстрела тени, словно стая летучих мышей, бросились врассыпную.

Молли добралась до лестницы, которая при спуске стала куда как круче, чем при подъеме. С фонарем в одной руке и пистолетом в другой, она не могла ухватиться за перила и только каким-то чудом удержалась на ногах. Спешила вниз, спотыкаясь, размахивая руками, пытаясь сохранить равновесие. И, надо отметить, ей это удалось, она добралась до холла, не переломав ни ноги, ни руки.

Входную дверь они оставили открытой. И когда за спиной прогремел третий выстрел, она выскочила из теплых сухих комнат под проливной светящийся дождь.

Надеть капюшон, понятное дело, забыла. Потоки дождя хлынули на лицо, на волосы, потекли за шиворот, по спине, в ложбинку между ягодицами.

Она побежала вокруг «Эксплорера», торопясь к водительской дверце. Сапоги то и дело утыкались в какие-то мягкие предметы.

Луч фонаря показал, что это мертвые птицы, двадцать, тридцать, сорок, больше… с клювами, разинутыми в беззвучном крике, остекленевшими глазами, они плавали в этом серебристом пруду, словно утонули в полете, а потом уж их смыло вниз, на землю.

Нейл выскочил из дома, побежал к внедорожнику, мотор которого работал на холостом ходу. Никто его не преследовал, во всяком случае по пятам.

Забравшись на водительское сиденье, Молли бросила фонарь в углубление для чашки на консоли, зажала пистолет коленями, отпустила ручник.

С «ремингтоном», пахнущим горячим железом и сгоревшим порохом, Нейл залез в кабину в тот самый момент, когда Молли включила первую передачу. Захлопнул дверцу, и «Эксплорер» тут же тронулся с места.

Из пруда с дохлыми птицами они выехали на подъездную дорожку, на которой словно извивалось множество серебристо-черных змей, и поднялись к шоссе. Спаслись из дома, населенного призраками, и покатили навстречу новым катаклизмам.

Под этой небесной Ниагарой, на дороге, скользкой, как желоб бобслейной трассы, скорость была хуже глупости, она означала безумие. Тем не менее Молли ехала слишком быстро в нетерпении добраться до города.

Тут и там на дороге валялись обломившиеся ветви. Проливной дождь снижал видимость едва ли не до нуля, и очень часто Молли видела препятствия, лишь подъезжая к ним вплотную.

Леденящий кровь ужас превратил ее в опытного водителя, инстинкт самовыживания помогал принимать быстрые и правильные решения. «Эксплорер» она вела зигзагом, ловко огибая препятствия, иной раз попадая колесом в скрытые под слоем воды колдобины, форсируя ложбинки, залитые водой, где ее уровень едва не доходил до переднего бампера.

А вот большую, похожую на лапу вороны сосновую ветвь, с торчащими острыми обломками веток поменьше, она увидела слишком поздно, чтобы объехать. Пришлось пропустить ее под колесами, и обломки заскрежетали по днищу, словно хотели добраться до них через пол. Ветвь зацепилась за заднюю ось, и они тащили ее за собой с четверть мили, пока она не отвалилась.

Это происшествие заставило Молли уменьшить нажим на педаль газа, и следующую четверть мили она то и дело поглядывала на индикатор количества топлива, опасаясь, что один из обломков пробил бак.

Однако стрелка индикатора замерла чуть ниже отметки «ПОЛНЫЙ». И на щитке не загорались тревожные лампочки, сигнализируя о снижении давления масла или потере другой жидкости, обеспечивающей работу двигателя. Удача по-прежнему была на ее стороне.

На меньшей скорости, получив возможность хоть немного отвлечься от дороги, она смогла задуматься над тем, что произошло в доме Корригана. Но, вспоминая этот эпизод, не могла дать логическую оценку увиденному собственными глазами.